Кваздапил. История одной любви. Начало - Петр Ингвин

Я надвинулся на Мадину, втолкнул ее в спальню и прикрыл за собой дверь.

– У нас с тобой было все? – спросил, продолжая наступать.

– Конечно. – Она пятилась к кровати.

– Прямо-таки все-все?

– Ну, кроме того, что нельзя. Ты же помнишь, у меня есть обязательства перед будущим мужем…

– Тебе говорили не выходить из комнаты раздетой? – Я опрокинул Мадину на постель и вдвигающимся движением бедер раскинул ее ноги в стороны.

– Кваздик, ты что?! Я закричу!

– Не закричишь. – Моя ладонь запечатала ей рот и прижала голову к матрасу. – Почему ты такая непонятливая? Я же говорил не выходить из комнаты раздетой. Думаешь, мне нравится повторять? Это не так. Плохие девочки должны расплачиваться за свои проступки.

Сознание рыдало в предсмертных судорогах. Я перегнул палку. Нельзя делать то, что я делал, нельзя категорически.

Но того, что происходило со мной и вокруг меня, быть не могло. Я мог снять квартиру для Хади, но никогда не сделал бы того же для Мадины, или снял бы, но не переехал к ней. Я, конечно, дурак, но не настолько. Значит, все это – во сне. Спит сознание, спит совесть, спит душа. На воле – инстинкты. Кто не спрятался – я не виноват.

Картинка в глазах смазалась, все поплыло…

Сны и таблетки

– Тихо, тихо. Все хорошо.

Я лежал в кровати, меня обнимало горячее женское тело и гладили ласковые руки. Голос, несомненно, принадлежал Мадине.

– Маська, – крикнула она в приоткрытую дверь, – брату опять плохо!

Маська?

Я обвел глазами комнату.

Опять сны. Зыбкая реальность растаяла, на самом деле все было по-другому. Мы с Мадиной лежали в съемной квартире, где я, как мне казалось, провел с Хадей незабываемые дни. В коридоре виднелась дверь в кухню, на ручке висела бейсболка.

– Ты снова кричал и бился. – Мадина не переставала успокаивающе гладить меня по голове. – Прежние сны?

Из кухни, подпрыгивая на одной ноге в спешном натягивании нижней части белья, выскочила Машка. Даже не скрывает, паршивка, чем они там занимаются. На вопрос «с кем занимаются» выразительно отвечала бейсболка на ручке.

Сестренка ринулась к нам, сгибом левой руки прикрыв грудь, а правой, когда оказалась рядом, схватив меня за плечо:

– Санька, ты точно выпил вечером все положенные таблетки?

Я проверил одеяло, оно закрывало меня по пояс. Прижавшуюся ко мне Мадину тоже. Впрочем, наша нагота для Машки тайны не составляла. Мадина моей сестры не стеснялась, так же Машка не стыдилась ни ее, ни меня. Обычно так бывает, если присутствующие прошли вместе огонь, воду и медные трубы. Похоже, я долго болел, не приходя в сознание, и сестра с Мадиной ухаживали за мной. Забота оправдывала поведение. Так сиделки не стесняются своих подопечных, а медсестры и врачи – пациентов любого пола и возраста.

Что же было в реальности? Вопрос стоит даже хуже: что было реальностью?

– Таблетки? – переспросил я. – Какие таблетки?

Машка скорбно покачала головой:

– Прописанные твоим психиатром.

– У меня есть свой психиатр?

Сестренка с Мадиной переглянулись. Я понял, что дело плохо. Память отказала в самом необходимом.

Машка объяснила:

– Нам рекомендовали оставить тебя в стационаре, мы отказались. Сначала с тобой здесь была мама, но у нее работа, и пока лето, родители отправили на помощь меня.

В открытой двери кухни встала, глядя в нашу сторону, еще одна фигура. Захар. Он был в клетчатых трусах-боксерах. По сравнению с «одеждой» девушек – верх приличия, хотя в другое время я бы его спустил с лестницы за такое.

– Ко мне приехал Захар, ты помнишь?

– Захара помню, как приехал – нет. Получается, что проблемы с памятью у меня основательные, если мне нужны таблетки и сиделки.

– Не столько с памятью, сколько… – Машка замялась.

Продолжила Мадина:

– У тебя происходит замещение реальности вымышленными фантазиями, ты не всегда понимаешь, где правда, а где продолжение сна.

Значит, вот откуда у странных видений ноги растут.

– Давно это со мной?

– С гибели брата и сестры Мадины. – Машка успокаивающе погладила меня по плечу.

Бедная Хадя…

– Они действительно погибли? Это точно?

– Опять те же сны? – Машка вздохнула. – В бреду ты постоянно убеждал нас, что они живы. Причины каждый раз назывались разные, истории тоже были разные, и ситуации самые дикие, но в твоем сознании они замещали правду. Пойми, после трех выстрелов в грудь не выживают. Гаруна и Хадю похоронили. Ты сам ходил на могилу.

– Только на могилу?

В гроб могли положить кого угодно или не положить никого. На самом деле все могло быть не так. Гарун и Хадя или Гарун либо Хадя могут быть живы и прятаться…

Снова стоп. Опять тот же бред?

– Расскажите, что случилось. В голове каша.

– Ты много дней живешь в вымышленной реальности. Трагедия тебя потрясла, новые эмоции смешались с другими переживаниями. Тебя беспокоит сумасшедший бред, теряется память, снятся невообразимые сны.

Я посмотрел на Мадину. Родинка была на месте. Что только не привидится в больном воображении.

Машка потянулась к картонной коробочке на стуле.

– Выпей еще таблетку, должно помочь.

– Не хочу. – Я отвел ее руку с лекарством. – Пусть голова побудет ясной.

– У тебя – ясной? Не смеши. – Машка вернула таблетки на место и поднялась. – Все равно никто не спит, пошлите чай пить, у нас как раз все готово.

– Да, Сане надо отвлечься.

Как и сестра, Мадина тоже назвала меня Саней. Раньше называла Кваздиком, так пошло с детства.

Детство кончилось. А было ли оно таким, как мне представлялось?

Я достал со стула свои трусы, натянул их под одеялом, на плечи набросил халат. Машка ждала меня, Захар тоже стоял, глядя сочувствующе, как зрячий на слепого. Не знаю, как оделась для выхода на кухню Мадина, меня это не интересовало. В моем бреду нас с ней связало сильнее, чем можно представить, в реальности мне такого не хотелось. Мадина – человек, с которым жаждется провести время, но не жизнь. Гонки в грязи за адреналином – не мое.

В который раз вспомнилось Булгаковское «Он не заслужил света, он заслужил покой». Я недостоин первого, и мне безумно хотелось второго. Покоя. Разве не заслужил?

Видимо, нет, иначе рядом была бы не Мадина, а Хадя. Что-то в моей жизни идет не так, как надо.

Когда понимаешь, что живешь неправильно, жизнь следует менять. Как? Для начала – прекратить сестренкино безобразие. Я резко шагнул на кухню, заранее хмурясь. Что увижу? Измятую лежанку на полу? Горку использованных резинок? Кулаки заранее сжались, сердце замерло.

Самодельный матрас бросился в глаза не первым, внимание до него не дошло вообще.

Кухонный стол