Цветы в Пустоте - Александра Сергеева

　　 Добальски это, кажется, не на шутку расстроило. Он сердито попрощался и отключил связь, а Сильвенио некоторое время всё ещё неверяще смотрел на потемневший экран, пытаясь осознать в полной мере, чего только что избежал. Голос варвара вывел его из раздумий:

　　 — Не всё ли тебе равно, кому служить?

　　 Он вздрогнул.

　　 — Нет… не всё равно. Я, по крайней мере, знаю, чего от вас ожидать. По большей части знаю… Мне с вами привычнее. Не продавайте меня, ладно? Я… мне… Мне страшно даже представить, что ко мне будет… прикасаться ещё кто-то. С вашими… прикосновениями… я смирился, во всяком случае.

　　 Аргзе, похоже, его ответ весьма понравился. Вид у него был откровенно довольный. Сильвенио молчал.

　　 — Я не продам тебя, — заговорил пират медленно, взвешивая каждое слово. — Я никому тебя никогда не отдам, Лиам, неужели не очевидно? Ты — мой. Он может сколько угодно предлагать мне телепатов, техников, блудниц и блудников, горы золота — но всё это неважно. Знаешь, почему? Потому что золоту и чужим телепатам я не доверяю. А тебе — доверяю. Ты понимаешь? — он вдруг взял его руки в свои и поочерёдно поцеловал каждую ладонь, припал губами к запястьям. — Моё доверие — бесценно. И тебе лучше никогда его не подрывать. Помни об этом ради своего же блага.

　　 Сильвенио поражённо уставился на его затылок.

　　 — Я участвовал в бунте против вас, — напомнил он тихим срывающимся шёпотом. — А потом ещё пытался сбежать. И вы… всё ещё доверяете мне?

　　 Аргза запрокинул голову, не отпуская его ладоней, и как-то очень расслабленно ему улыбнулся. Сильвенио сомневался, что эту его улыбку когда-нибудь доводилось видеть даже Хенне.

　　 — Всего лишь детские шалости. Я и так тебя наказал за них, и уверен, что больше ты так глупо шалить не будешь. Так ведь?

　　 Сильвенио закрыл глаза.

　　 — Да, милорд. Больше никогда…

　　 — Вот и славно.

　　 Как будто они действительно обо всём договорились.

　　 Только теперь, когда Аргза озвучил это, Сильвенио неожиданно понял, что до этого и не задумывался о том, насколько сильно nbsp; — Принесли, — ответил наконец один из типов в плащах, голос у него был какой-то скрипучий и приглушённый. — А ты, Паук? Плату вперёд! У тебя гораздо больше шансов просто уйти с нашим товаром, не заплатив, чем у нас — уйти с твоими деньгами, не отдав товар! варвар ему доверяет. А ведь и правда, стоило бы заметить это раньше: то, как безоговорочно он вручал ему свою жизнь, безопасность своего корабля и своих людей, даже свою тайну, которую не открывал больше никому, кроме него и доктора — всё это приводило в некоторое недоумение. Да, Сильвенио не умел врать, не умел сопротивляться, да, он ненавидел сражаться; но ведь варвару это было известно только с его собственных слов и с некоторых слухов, и, если посмотреть на это с его стороны, вряд ли у него были какие-либо разумные причины так сильно на него полагаться. Когда Сильвенио начал всерьёз размышлять об этом, ещё одна внезапная догадка осенила его и никак не хотела отпускать: Аргза устал. Просто и банально — устал. За всю свою долгую жизнь, начиная с детства и юности на планете, где совершенно нормально не доверять даже близким и членам семьи, и заканчивая нынешним его положением, на пути к которому он сам убил и предал наверняка очень многих и заслужил соответствующее к себе отношение — за всё это время у него вряд ли был когда-нибудь человек, от которого можно было не ожидать подвоха в самый ответственный момент. И вот у него появился он, Сильвенио.

　　 По всему выходило, что варвар, возможно, сам того не зная и не подозревая, возложил на него, помимо прочего, дополнительную ответственность. Потому что если он в самом деле никому до него так не верил и никого до него не лю… (нет, сказал себе Сильвенио, думая, об этом, это абсолютно тут ни при чём, не путай понятия)…не подпускал к себе так близко — то тот, кого он для этого выбрал, просто по определению должен был быть к нему снисходителен. Теперь, со всеми этими данными, Сильвенио становилось почти стыдно, когда он вспоминал, как сам вызвался принять участие в том бунте. Потому что, может быть, он действительно был первым и последним шансом Аргзы Грэна хотя бы немного приоткрыть окутавшую его плотную завесу темноты…

　　 А потом, после таких мыслей, Сильвенио обычно сердился на себя и переставал сожалеть о содеянном. Почему, спрашивал он мироздание, именно он должен нести это бремя? Почему именно он должен был осуществлять постепенное очеловечивание этого дикаря, который лишил его свободы, который убивал так же легко, как дышал, который всегда, даже ослепнув из-за собственной промашки, считал себя во всём правым? Почему это должен был быть именно он, а не кто-то сильнее и лучше?

　　 Однажды утром ко всем этим переживаниям добавилось ещё одно: он вдруг вспомнил, что в этот день на Эрлане обычно праздновали приход весны. Отключив своё чувство времени относительно дней и лет, проведённых вне дома, он обычно не следил за календарными датами, оперируя с ними исключительно в качестве ничего не значащих цифр для отчётов и спонтанно иногда вспоминая то свой День Рождения, то День Матери, то День Скорби По Погибшим. Он никогда не праздновал ни один из этих дней на этом проклятом корабле, разве что ставил свечи у себя в комнате в честь последней даты. Но сегодня — сегодня так некстати картина эрланской весны особенно отчётливо встала перед глазами, и он в который раз подумал, что никогда уже не увидит ничего родного больше… Ему с новой силой — отчаянно, нестерпимо — захотелось домой.

　　 Всё утро он лежал без движения в кровати, а потом, не вынеся разрывавшей его сердце безудержной тоски, отправился на поиски капитана, который сегодня почему-то проснулся раньше него. К его удивлению, Аргза обнаружился в кабине управления, совсем один, хотя что он мог там делать сейчас в одиночестве, с его-то глазами — загадка.

　　 Сильвенио молча подошёл и сел рядом с ним на пол, уткнувшись лбом в его колено.

　　 — Что ты делаешь? — похоже, Аргза в последнее время узнал его по шагам, потому что больше не дёргался от таких неожиданных прикосновений.

　　 — Я… — он сглотнул, не поднимая взгляда. — Я просто… хочу побыть так немного… Можно?

　　 Помедлив, пират кивнул. Через минуту его ладонь привычно прошлась по его затылку, лаская и успокаивая. Так они и сидели молча: Аргза гладил его по голове — рассеянно, словно бы даже не задумываясь, а Сильвенио душил подступающие слёзы и размеренно дышал.