Проклятый горн - Алексей Пехов

В подтверждение своих слов я показал кинжал с звездчатым сапфиром.

– Ты придурок, который каким-то чудом пережил свои тридцать лет! – Проповедник держался поблизости.

Ее отношение изменилось. Настороженность сменилась мгновенным испугом.

– Уезжайте немедленно! – прошептала крестьянка. – Если хотите жить! Быстро!

И, ничего не объясняя, ушла в дом, закрыв за собой дверь. Объяснения мне были не нужны. Я развернул лошадь, ударил ее каблуками в бока и был уже на середине туманного луга, когда услышал стук многочисленных копыт. Тут же придержал животное, чтобы его поступь не выдала меня, поехал медленнее, надеясь, что серебристые нити тумана скроют меня от глаз людей, двигавшихся по лесной дороге совсем недалеко от того места, где я находился.

Отряд из восьми человек вылетел на открытое пространство, когда до спасительных осин мне оставалось не больше пятидесяти ярдов. Проповедник в панике издал звук полузадушенного цыпленка, но я не суетился, просто пригнулся пониже, ткнувшись в лошадиную шею, пахнущую теплом и потом, и не поднимался, пока животное не оказалось под прикрытием деревьев.

Ни один из всадников так и не посмотрел в мою сторону.

– Тебе крупно повезло! – Проповедник мастер говорить очевидные вещи.

Вновь прибывшие въехали в поселок. Я потерял их за домами, и, судя по тишине, отсутствию пожаров, криков и мольбы, они или местные, или же их здесь хорошо знали.

Это были не те, кто собирался грабить и убивать.

– Она тебя не сдаст? – забеспокоился старый пеликан.

– После того как предупредила? Не думаю.

– Ну да, пожалуй, – согласился он. – Кажется, ей позарез надо поговорить со стражем. И что? Ты собираешься околачиваться здесь, в то время как Гертруда тебя ждет в кантоне Ульс?

– Проповедник, из тебя выходит не слишком хороший манипулятор. Меня на такую неказистую уловку не поймать.

– Попробовать стоило. Вот лезешь ты туда, куда тебя никто не просит!

– Моя совесть просит. И долг стража.

– Долг? Ха! Господни милости! Да ты еще более вымирающий вид, чем некоторые из иных существ! Тебе же не шестнадцать лет. Пора избавляться от… какое там слово… патетики, Людвиг.

– Я более чем избавлен от нее. Настолько сильно, что ищу любой способ, чтобы привнести ее в свою жизнь.

– Жизнь, за которую в наше адское время никто и медной монетки не даст!

Делать мне было нечего, так что следующий час мы занимались глупой беззлобной пикировкой. Я то и дело поглядывал на хутор, но всадники не уехали. Наконец из дома вновь вышла женщина, держа в руках корзинку, направилась к деревьям, по пути несколько раз оглянувшись.

Меня она не видела, войдя в лес ярдах в двухстах от того места, где я прятался. Я нагнал ее на маленькой просеке, появившись неожиданно из густой листвы, вновь напугав. Она отшатнулась, уронив тяжелую корзину, затем узнала меня.

– Вы один?

– Кто эти люди? – вместо ответа спросил я.

– Они служат новому барону. Это его лес и земли. Приехали сюда за едой.

– Защищают вас в обмен на продукты?

– Да. Вам лучше не попадаться им на глаза.

– Не собираюсь этого делать.

– Вы голодны?

Она стала доставать из корзинки еду – крынку молока, четвертинку свежего хлеба, куриное мясо и вареную репу.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Луиза, господин.

– Я Людвиг. Расскажи мне о темной душе, от которой ты спасалась, Луиза.

Она вздрогнула:

– Вы знаете?!

– Я видел, как ты закапывала курицу.

– Только нашему священнику не говорите! – взмолилась она. – Он не одобряет такого и обязательно накажет. Отец Георг считает, что против зла поможет лишь молитва. Но она не помогает!

Разумеется. Темная душа – не адское создание. Молитва ее не остановит.

– Не бойся, – пообещал я. – Расскажи, что ты знаешь.

– Стали умирать дети. – Лицо у женщины было испуганным. – Две недели назад. Погибали все в полдень, их находили бледными и с выпученными глазами.

– Сколько смертей?

– Четыре. Это не похоже на болезнь. Думали, что ведьма, но у нас такого сроду не было. Все всех знают. И молитвы отца Георга не помогают. Вот я и подумала о темной душе.

– Ты говорила об этом с другими жителями?

Она горячо кивнула:

– Да. Люди напуганы, но верят священнику, а не мне. Две семьи уехали к замку барона, от греха подальше, а мне деваться некуда. Бабка когда-то говорила, что курица может спасти от беды.

– Умная у тебя бабка. До того как это началось, кто-нибудь из ваших умирал?

– Нет.

– Чужие люди появлялись?

Женщина неохотно кивнула:

– Было несколько путников с юга, убегавших от мора. Люди барона поймали одного недалеко отсюда. Привезли и целый день допрашивали, считая его соглядатаем господина Флерда.

– Человека убили?

– Повесили на лесной дороге, запретили снимать. Потом уж наши мужики его стянули, боясь, что выйдет что-нибудь плохое, и закопали там же.

– Место показать сможешь?

Она с сожалением покачала головой:

– Нет, господин. У меня ребенок, и уже надо возвращаться, пока соседи не хватились. Это по той дороге, что они прискакали. Возле дуба. Он единственный у нас, не ошибетесь.

– Как далеко отсюда до равнинных кантонов?

– Если на лошади, то полтора дня, вон в ту сторону. По лесной тропе до старой мельницы, а там уж и Вельницкий тракт будет.

Она оставила еду и корзинку и ушла поспешно, едва ли не бегом. Проповедник прочистил горло и взмолился:

– Обещай мне! Ты проверишь мертвеца, а затем пойдешь своей дорогой. И не важно, есть на хуторе темная душа или нет.

– Друг мой. Не требуй от меня того, что я не могу сделать, – попросил я его, и он лишь ругнулся.

Я, оставив лошадь, пошел пешком, двигаясь вдоль дороги. Проповедник не стал следовать за мной.

Как я и полагал, кряжистый дуб рос совсем недалеко от хутора. Темная душа вполне могла добраться туда от места, где покоилось ее тело. Свежую могилу, судя по внешнему виду неглубокую и довольно небрежную, я нашел шагах в сорока от дороги.

Я даже фигуру не стал рисовать. По всем признакам – по тому, как свисают ветки, как шелестят листья, как скатываются мелкие камешки с края могилы, и по влажному сумраку, что царил в этом участке леса, – было понятно: темная душа, и душа не самая слабая, зародилась именно здесь. Но рядом с местом погребения не осталась, а значит, стала для этого достаточно сильна.

Я прищурился, выискивая в воздухе невидимые обычному глазу тонкие, похожие на осеннюю паутину серебристые нити, и заметил одну, висевшую на коряге ярдах в двадцати от меня. Она как раз блеснула на солнце, указывая мне нужное направление…

– Подумать только! Ты точно пес, бегающий за собственным хвостом! – Проповедник потерял выдержку, когда я в третий раз миновал его, обходя деревню по кругу. – Спаситель с тобой! Сколько еще это будет продолжаться?

– Я пытаюсь найти потерянный след. Фигура не действует. Темная душа рядом и водит меня за нос.

– Кроме тебя, здесь никто не проходил. Только Пугало. Но теперь оно шарится в курятнике. Ты не хочешь его оттуда вытащить прежде, чем все несушки откажутся от своих обязанностей на целый год?

– У меня есть дела поважнее. Ты точно никого не видел?

– Да нет же! Говорю – только ты и Пугало. Ну и комары, которые вокруг тебя крутятся. Ничего похожего на темную душу.

Я сел, понимая, что прежней тактикой ничего не добьюсь. Следовало все хорошенько обдумать и выработать какой-то новый план действий. Цепочка следов терялась в десяти шагах от меня, словно темная душа вдруг решила отправиться в ад без моей помощи.

Она чувствовала меня и великолепно спряталась. Вполне возможно, что где-то на хуторе.

Из своего укрытия я видел крестьян, которые, несмотря на моросящий дождь, работали на маленьких, отвоеванных у леса полях. Возле ручья топили баню для сборщиков барона, и пахнущий смолой дымок несло прямо ко мне.

Внешне все было спокойно, но меня смущало это не меньше, чем обстоятельства, из-за которых я здесь задержался. Я не мог понять, что за тварь мне противостоит, еще никто так ловко не уходил от преследования. Наоборот, частенько темные сущности сами бросались на того, кто, по их мнению, представлял опасность. Эта же заметала следы с такой поспешностью, что оставалось лишь диву даваться.

– Почему я никого не видел? – Проповедник с напряжением следил за получившейся фигурой.

– Светлые души не могут видеть некоторые темные сущности. – Я убрал кинжал в ножны, потер ноющее от работы правое запястье. Рука прекрасно меня слушалась, но эта тупая боль, возникавшая неожиданно и совсем не вовремя, причиняла неудобства.

– Никогда такого раньше не было.

– Не ты ли мне говорил третьего дня, что все когда-нибудь бывает впервые.

– Не смей переиначивать смысл моих слов и обращать их против меня! – в возмущении подскочил он. – Ох ты ж святой Андрей и все его пескари!