Благородный защитник - Ханна Хауэлл

Пейтон толкнул ее локтем в бок, и она сосредоточила все свое внимание на священнике. Несмотря на хаос, царивший в ее мыслях, и на ее сомнения, она послушно произнесла слова обета. Она очень удивилась, когда Пейтон достал кольца — два изящных золотых обруча без камней, — кольцо поменьше пришлось ей точно впору. Почему это у легкомысленного, сластолюбивого повесы оказались припасены такие кольца? А может, у него таких полная шкатулка, потому как он имеет обыкновение дарить их своим любовницам на память?

Церемония закончилась. Кирсти пробыла вдовой всего десять дней и снова стала женой. Она подумала: как это печально, что первый муж женился на ней потому, что она выглядела как ребенок, а второй — потому, что предпочел брак с ней мучительной смерти от руки ее разгневанного отца.

Как только они поднялись с колен, Пейтон поцеловал ее. Но поцелуй был не целомудренный, и она прижалась к Пейтону, а он заключил ее в объятия, теперь уже имея на это полное право. Неожиданно он разжал объятия и чертыхнулся сквозь зубы, потирая затылок и сердито оглядываясь на новоиспеченного тестя, который стукнул Пейтона рукоятью меча.

Началась неразбериха, послышались поздравления, которые, по мнению Кирсти, были совсем не к месту, и каким-то образом они с Пейтоном оказались разлучены. Наконец она увидела его: Пейтон с самым серьезным видом разговаривал с ее отцом и со своим собственным. Уверенная, что эта троица говорит о ней, Кирсти хотела подойти к ним, но не успела сделать и шагу, как чья-то рука, маленькая, изящная, но на удивление сильная, схватила ее за плечо. Она взглянула в прекрасные зеленые глаза леди Гизелы и удивилась, почему мать Пейтона не бранит ее за то, что она вынудила ее сына обвенчаться с ней.

— Вы не хотели выходить замуж за моего сына? — спросила Гизела.

— Если уж нам с Пейтоном суждено было пожениться, я предпочла бы, чтобы к алтарю его не подталкивали мечами, — ответила Кирсти. Как ни странно, леди Гизелу это замечание развеселило.

— Затея вполне в мужском духе, да? Я бы дала им возможность спокойно поговорить. Мужчины любят беседовать, и не стоит им мешать. Их ошибки можно будет исправить позднее.

— Вся эта история — сплошная ошибка.

— В самом деле? Вы не любите моего сына? А Джиллианна совершенно уверена, что любите. — Гизела улыбнулась и коснулась зардевшейся щеки Кирсти. — Я очень хотела, чтобы кто-нибудь наконец полюбил моего сына. И так долго ждала!

— Многие женщины любили вашего сына. Он был их кумиром. Второго такого в Шотландии не найти.

— Они не любили его, а желали, — возразила леди Гизела. — Как желают красивое колечко, или прекрасный дом в городе, или роскошное платье. Их прельщала только его красота. Остального они не видели, да и не старались увидеть. Он знал об этом и потому порхал с цветка на цветок. Видимо, ему надоело, — леди Гизела улыбнулась, услышав смешок Кирсти, — но таковы все мужчины.

— А может, я такая же, как другие женщины?

— Те женщины не стали бы рисковать жизнью ради маленьких беспризорников. — Леди Гизела подмигнула ей. — И потом, для меня много значит мнение Джиллианны, а она говорит, что вы любите его.

— Мои чувства не имеют никакого значения. Пейтона принудили жениться на мне, а такой брак вряд ли может быть счастливым.

— Дитя мое, неужели вы думаете, что моего очень красивого, но чрезвычайно упрямого сына можно силой заставить что-либо сделать? — Она взяла Кирсти под руку и повела невестку туда, где собрались дети. — Мне бы хотелось познакомиться с ними.

— И нечего так сердито смотреть на меня, мальчик мой, — сказал сэр Эльрик. — У тебя было достаточно времени сделать все как следует, и нечего ссылаться на то, что она была замужем. Все это ерунда. Она не была по-настоящему замужем, а ты знал, что очень скоро она овдовеет. К тому же слишком щепетильным тебя не назовешь.

Сэр Эльрик расхохотался. Пейтон сердито посмотрел на своего отца.

— Ты не мог не заметить, что этот человек угрожал мне мечом, верно?

— Конечно, заметил, — ответил сэр Найджел. — Но застань я свою дочь в постели с мужчиной, наверняка сделал бы то же самое. Вспомни историю с твоей сестрой Эйвери и ее Камероном. Устроить нечто подобное не удалось, эти дурачки поженились прежде, чем я успел их заставить.

— Мне хотелось поухаживать за Кирсти.

— По-моему, ты и так успел за ней поухаживать, — заметил сэр Эльрик. — Но ухаживают обычно в одежде. — Он внимательно посмотрел на Пейтона, и в его глазах заплясали веселые искорки. — Ты так долго практиковался в ухаживаниях, дружок, что наверняка преуспел в этом.

Не обращая внимания на смех своего отца, Пейтон сердито сказал:

— Я вовсе не ухаживал за всеми этими женщинами. Необходимости не было. Да и желания тоже.

— До чего же самоуверенный мальчишка! — Сэр Эльрик обменялся улыбкой с сэром Найджелом, но тут же посерьезнел и сурово посмотрел на Пейтона. — Отныне ты не будешь ухаживать за другими девушками. Мне очень не понравится, если ты обидишь мою девочку. Да, это я виноват в том, что она вышла замуж за того подонка, но он довольно ловко скрывал свою истинную сущность, а дочь ничего мне не рассказывала. Все свои невзгоды хранила в тайне, а потом обратилась за помощью к тебе.

— Во-первых, я считаю необходимым соблюдать данные обеты. Именно поэтому никогда никому никаких обетов не давал и, должен признаться, немного потянул, прежде чем решиться принести обет Кирсти. Во-вторых, Кирсти не рассказывала вам про Родерика, поскольку была уверена, что вы немедленно кинетесь ей на выручку и, возможно, убьете его.

— Не «возможно», а наверняка.

— Вот именно. Но этим убийством вы навлекли бы на себя гнев всех Макаев. Кирсти понимала, что могущественный и многочисленный клан Макаев просто вырежет всю вашу семью, да и весь ваш клан. Она обратилась ко мне, потому что понимала, что я принадлежу к клану, не менее могущественному и многочисленному, чем Макай. И что гораздо важнее, у меня были и возможности, и связи, необходимые для того, чтобы обличить негодяя и покончить с ним раз и навсегда. — Он сокрушенно покачал головой. — Об одном жалею — что не я убил его.

— Понимаю. Неприятно в этом признаваться, но не исключено, что Кирсти была права. Значит, мальчик Саймон лишил жизни негодяя? Как он, кстати? Двенадцать лет — не самый подходящий возраст, чтобы убивать людей.

— Саймон чувствует себя прекрасно, — ответил Пейтон. — Он, конечно, испытал потрясение, но вскоре успокоился, осознав, что поступил по справедливости. Он выпустил стрелу в тот момент, когда Родерик занес меч над головой Кирсти. Я был привязан к дереву и истекал кровью, поэтому не мог помочь ни ей, ни Каллуму, который стал бы следующей жертвой Родерика. — Рассказ Пейтона глубоко взволновал Эльрика.