Игра по крупному - Фридрих Незнанский

Они уже говорили на повышенных тонах, не обращая внимания на посетителей, которых ста­новилось все больше.

Мансуров заметил это и, успокаивая Кадуева, поднял обе руки вверх.

—    Ибрагим, нам лучше прекратить этот не­нужный спор, честное слово. У тебя слишком много ко мне претензий. То приписываешь мне этого неверного, которого называешь русским, то тебе не нравится моя жена... Посиди спокойно, поговорим о чем-нибудь другом. В конце концов, у нас общие цели, нам есть о чем договариваться, хотя мы не совсем удачное выбрали для этого место.

Кадуев впервые за время разговора посмотрел по сторонам.

—   Мне нужен этот русский, — сказал он.

—    Знаю, — примирительно улыбаясь, кивнул Мансуров. — Сам бы хотел на него поглядеть. Но мне все больше кажется, что его прислал к нам Аллах, чтобы не позволять делать глупости. И не смотри на меня так. Вы, чеченцы, слишком ожес­точились от войны, которую, положа руку на сердце, сами же затеяли. Лучше посмотри вокруг. Сколько на этом свете красоты, покоя, замеча­тельных женщин. Вы лишили себя всего этого, но ради чего? Вы же знаете, что русские готовы дать вам все. Только живите сами и дайте жить другим. Они уже усвоили эту простую истину, которая не противоречит ни Корану, ни Библии. Аллах все вам воздаст. Надо только не торо­питься...

Кадуев щурился, усмехался, мотал головой во время этой речи Мансурова. Потом резко под­нялся:

— Отдашь мне русского, как я отдал тебе ар­хивы?

И, не дожидаясь ответа, двинулся к выходу. Посетители ресторана смотрели ему вслед.

Чеченцы начинали действовать Мансурову на нервы. Они устали сами, теперь старались пере­ложить свою усталость и ожесточение на других. Им невыносимо было видеть, как единоверцы наслаждаются мирной жизнью. От этого обостря­лось их чувство одиночества, в своих бедах они готовы были обвинить весь белый свет.

Мансуров тяжело поднялся с места. Глядя, как вслед за ним поднимаются телохранители, он подумал, что навряд ли они смогли бы его защи­тить.

Рассчитывать придется лишь на себя. Раз уж он занял такую позицию — между Алекпером и Самедом, с одной стороны, и Кадуевым — с дру­гой. Между молотом и наковальней, иначе го­воря.

Сегодня еще предстоял разговор с женой. Она обещала подъехать сюда к этому времени. Он посмотрел на часы. Опаздывает, как всегда.

Он вышел из ресторана. Зачем он назначил ей встречу именно здесь? Или это она назначила? Ну да, она очень любит это заведение, построен­ное во времена благословенного застоя к приезду Брежнева...

Сейчас мало кто об этом помнит. Еще меньше тех, кого это интересует. А вот его, бывшего сек­ретаря райкома по идеологии, это до сих пор волнует. Нельзя сказать, что он горюет по преж­ней жизни, но она ему небезразлична.

Он стоял возле двери, ожидая приезда Фирюзы. Почему нельзя было устроить эту встречу дома? Видимо, сюда ближе, чем домой, — она постоянно в каких-то делах и разъездах. Может заскочить домой на минуту, другую, когда нужны деньги. На что? На кого? Он ни разу ее об этом не спрашивал. Быть может, содержит молодого любовника?

Но вот, кажется, ее машина... Он спустился к тротуару, протянул, улыбаясь, руки. И тут же из промчавшегося мимо джипа раздалась короткая автоматная очередь. Будто огненный обруч сда­вил грудь Мансурова. Он сделал еще пару шагов вперед навстречу выбежавшей из машины жене и упал на ее руки, теряя сознание.

Его телохранители, вышедшие за ним следом, выхватили пистолеты и послали несколько вы­стрелов вслед завилявшему среди остановивших­ся машин джипу.

—  Помогите! — кричала Фирюза по-рус­ски. — Кто-нибудь!

Кто-то бросился к ней, кто-то, напротив, ша­рахнулся в сторону. Она прижимала к себе мужа, стараясь удержать его и чувствуя, как кровь зали­вает ее одежду. Мансуров хрипел надсадно и не­громко. Телохранители подогнали его машину, тоже джип, и с кряхтеньем втащили в него тело хозяина.

—   Куда? — спросил Фирюзу водитель.

—    В госпиталь! — закричала она. — Здесь не­далеко, сразу за углом!

У нее не было сил говорить. Голова мужа по­коилась у нее на коленях, в горле у него клоко­тало. Кто-то из охраны по сотовому звонил в госпиталь.

Фирюза осторожно гладила его редеющие седые волосы. Он застонал.

—   Не умирай, — прошептала она в отчаянии ему на ухо. — Прошу тебя...

Дальше все происходило как бы само собой — быстро, споро и слаженно. Уже на пороге приемного покоя Мансурова подхватили и переложили на носилки с капельницей. И бегом, бегом, от­теснив Фирюзу и охранников, повезли куда-то в глубь приемного покоя, где уже распахивались с шипением двери лифта.

Фирюза молча смотрела вслед. Охрана вопро­сительно — на нее.

—   Где его телефон? — спросила она с камен­ным выражением лица.

Она боялась, что если сейчас начнет их обви­нять, то устроит скандал на весь Баку и уже не останется ни времени, ни сил на то, что следова­ло делать сейчас в первую очередь.

Взяв сотовый, она внимательно посмотрела на охранников. Наверняка никто из них не пони­мает по-французски, но все-таки... Могли бы и отойти. Они поняли ее и подчинились.

Она набрала номер Огюста. Был бы он только на месте. Господи, молилась она про себя, не вполне сознавая, какому именно Богу сейчас мо­лится.

О пост снял трубку.

—  Дорогая, — сказал он. — Я так ждал твоего звонка...

А сам говорил вполголоса. Может, жена при­ехала?

—   Только что стреляли в моего мужа, — ска­зала Фирюза. — Его тяжело ранили. Три или че­тыре пули в грудь. У нас врачи — ни к черту, не верю я им! Ты должен сделать так, чтоб моего мужа осмотрел ваш врач. Ты меня понял?

—  Дорогая... — замялся он.

—   Ну что, ну дорогая, что дальше? — крикну­ла она, едва сдерживая себя, чтобы не обругать его последними словами. — Хочешь сказать, что нам с тобой это на руку? Пусть умрет, а ты сразу разведешься со своей... Ты это хотел сказать? Так вот знай, если он умрет, ты больше меня не уви­дишь! Ты должен ради нас сделать все, чтоб мой муж остался жив!

—  Но так сразу... дай подумать... Где находит­ся сейчас твой муж?

Она продиктовала адрес.

—   Хорошо, хорошо... — бормотал он. — Толь­ко не волнуйся, дорогая. Я обязательно что-ни­будь придумаю.

—   И побыстрей, — сказала она — Если не хо­чешь меня потерять...

7

—   Гоша! — хрипел Кадуев по телефону. — Ну что тебе стоит? Прими нашу веру, и я все для тебя сделаю! Всем ты мне нравишься, ты мужчина, ты умница...

—   Да, я не баба, — согласился Гоша. — Поэ­тому хватит талдычить мне комплименты. Говори дело: ты ухлопал Мансурова?

—   Гоша, это не телефонный разговор.

—  Не я его затеял, — сказал Гоша, поглядывая на часы. — Ну все, скоро спутник уйдет. Он еще жив?

—   Жив. С ним бельгийские врачи, аппарат искусственного дыхания... Может выжить. А ох­рана знаешь какая?

—   Не прорваться? — усмехнулся Гоша.

—   Ай, не о том мы с тобой говорим, доро­гой! — воскликнул Кадуев.

—    Поздновато ты решил сменить хозяина, — заметил Гоша. — Раньше надо было думать.

—    Запомни, дорогой! У меня нет и не будет хозяев. Русские таких, как я, называют отморо­женными, ты понял, да? Союзником могу быть, но не холуем. Пока ты мне нужен, я с тобой. Это запомни. Я...

—  Ладно, заканчиваем... — оборвал его Го­ша. — Это все, что ты хотел мне сказать?

—    Гоша... я отдам тебе архивы. Найду и отдам! Только найди мне этого русского, кто такой, по­чему сидит в Баку, почему преследует меня по пятам, почему вмешивается в мои дела?

—  Архивы у Мансурова, если не ошибаюсь? — спросил Гоша.

—   Да. Но Мансуров не жилец, считай калека, если выживет.

—   Так вот возьми у него архивы, если он такой слабый. Тогда поговорим. А сейчас закан­чиваем.

И отключил аппарат. Посмотрел на сидящего перед ним Артема, здешнего вора в законе.

—   Слыхал? — спросил Гоша. — Ни на кого нельзя положиться. Не с кем дела иметь.

—  Ты присылал к нам сюда своего киллера? — спросил Артем.