Думая о тебе - Джилл Мэнселл

Карла смяла записку в руке и сжимала ее до тех пор, пока не побелели костяшки пальцев. «Всего наилучшего, Перри… Всего наилучшего, Перри». Вчера он любил ее, но сегодня все кончено. Он просто взял и выключил любовь, как выключают электричество.

— Все хорошо? — Алли вывалила содержимое сумок — кучу носков и трусов — на пол.

— Лучше не бывает. — Карла бросила смятую записку в свою сумку и поискала глазами острый нож. Ей хотелось перерезать себе вены либо — это, пожалуй, перевешивало — перерезать горло Перри.

И может быть, отрезать ломтик драгоценного придатка…

Если бы она только знала, где он.

Гнев был страшный, но что еще сильнее разозлило Карлу — слезы, готовые пролиться, жгли глаза. Нахмурившись, она проглотила слезы, прошла в спальню и собрала свои вещи. Одна рубашка, пара туфель, куча косметики и зубные щетки. Она засунула все в свою сумку. На всякий случай заглянула в гардероб Перри и ящики комода. Он взял почти всю свою одежду.

Подонок.

— Уходите? Что ж, тогда пока, — прощебетала Алли, когда Карла вернулась в гостиную.

— Угу. — Карла кивнула, ощущая себя так, словно ее выбросили на улицу без предупреждения, не пообещав какого бы то ни было пристанища. — Увидимся.

В полночь боль стала невыносимой. Казалось, еще немного, и она доконает ее. Но все это было ничто по сравнению с устрашающей пустотой в душе. Она потеряла Перри Кеннеди, любовь всей своей жизни. И не могла никого винить, кроме себя. И ничего не могла исправить, потому что невозможно было представить будущее без него, а она все равно хотела ребенка больше, чем чего-то другого. Это было естественное желание ее натуры, которая отказывалась уступать.

И если для этого надо было бы пройти через адские муки, то она готова, но только не с тем мужчиной, которого выбрала для этого.

«О Боже, почему так больно?»

Звук притормозившей машины заставил ее поморщиться. Господи, голова и так раскалывалась от боли. Ее сердце трепыхалось, как рыба, выброшенная на берег. Она отложила грелку и встала. Может быть, это Перри? Одумался наконец и приехал засыпать ее поцелуями и умолять о прощении?

Если бы это было кино, то Перри так бы и сделал. Но это было не кино. Это была жизнь. Притаившись за занавеской, Карла выглянула на улицу. Она увидела, как Джинни вернулась со своего дежурства в «Пенхалигоне». Карла наблюдала, как она вышла из машины. Разочарование смешивалось с сожалением, потому что если кто-то и мог утешить ее сейчас, так это была Джинни. Ее лучшая подруга. В прошлом подруга. Лучшая подруга, у которой она украла мужчину.

Она отошла от занавески, когда ее бывшая подруга повернулась и посмотрела вверх, словно почувствовала на себе ее взгляд. В какую-то долю секунды Карла потянулась, чтобы открыть окно и позвать Джинни, сказать, что она виновата и умоляет ее прийти… Никто не мог понять, что она чувствует, лучше, чем Джинни. И Джинни пожалела бы ее, зная, что сказать, чтобы ее переживания были не столь сильными.

Но она понимала, что не сделает этого, и потом, уже поздно — Джинни исчезла в доме. Входная дверь захлопнулась за ней, и в кухне зажегся свет… Карла наблюдала, как Джинни и Лорел болтали и смеялись, вместе сидя на кухне. Кто бы мог подумать, что Лорел способна смеяться? Однако она делала это сейчас.

«А я одна, — думала Карла, отвернувшись и обхватив живот, когда его свело от нового приступа боли. — И сама во всем виновата. А у Джинни новая подруга…»

Глава 40

— Семь кружек яблочного сидра «Блэкторн», четыре бокала белого вина и пять рома «Баккарди бриз». — Прокладывая себе дорогу к бару, Даррен, этот «Человек-Паук», добавил с дружеской улыбкой: — Ты сама-то как?

Джем подняла глаза и с силой нажала на помпу. Пиво вспенилось, забрызгав белоснежную рубашку. Надо же… Мало того, оно стекало по локтю, что она страшно не любила. Но Даррен пока был первым и единственным из всех, кто должен был прийти сюда, чтобы отправиться на вечеринку. Намечалась не просто вечеринка, а маскарад. И он единственный, кто сказал ей приветливые слова. Поэтому Джем заставила себя улыбнуться:

— Спасибо. Все о'кей. Сухое белое?

Даррен улыбнулся в ответ и с видом заговорщика произнес:

— Я предпочитаю влажное.

Страшно остроумно. Двусмысленность на грани пошлости. Что и говорить, в словесной пикировке Даррену было далеко до популярного английского комика Джонатана Росса. Но он по крайней мере был приглашен на вечеринку, которую устраивали сегодня вечером Алекс и Даррен, а ей, увы, похвастаться нечем. Джем продолжала работать, открывая бутылки «Баккарди бриз». Всю неделю в перерывах между лекциями и занятиями только и было разговоров, что об этой предстоящей костюмированной вечеринке, и все обсуждали, какой костюм надеть. Все, кроме нее и Руперта, — он объявил, что скорее повесится, чем пойдет туда. Джем начала наливать пиво в высокие кружки, знакомое чувство отверженности бередило душу. Чуть раньше они с Рупертом занимались любовью, и она была, можно сказать, на седьмом небе от счастья. Самая счастливая девушка во всем Бристоле. Но потом, приняв душ и переодевшись, Руперт поехал в Челтнем на холостяцкую вечеринку у брата своего школьного товарища. Рассеянно поцеловав ее на прощание, сказал, что вернется на следующий день.

Все это уже не ново… Сначала Шотландия, затем Рим и вот теперь снова…

Она осталась одна, и ощущение было примерно такое же, как у Маколея Калкина в фильме «Один дома». За исключением того, что она не встретила парочку бандитов с распростертыми объятиями. По крайней мере у Калкина была компания.

В толпе около бара раздался взрыв смеха. Невольно оторвав взгляд от крана с сидром, Джем увидела Дэви и Люси в костюмах нью-йоркских гангстеров. Не так давно было время, когда на Дэви никто не обращал внимания, он был настоящий аутсайдер. А теперь, когда Люси переехала к нему, все изменилось… ей удалось вытащить его из затворничества. Они жили у его матери. Казалось бы, ничего хорошего, но по всему было видно, что это не тяготило их. Дэви стал более общительным. Теперь его вряд ли можно было бы назвать аутсайдером. Дружба с Люси вдохнула в него спокойствие и уверенность. Джем не могла не отметить, что он выглядит очень неплохо, костюм гангстера явно пришелся ему к лицу. Не говоря о Люси, которой шло все, что бы она ни надела.

Никто из них не смотрел в ее сторону. Она словно не существовала для них. Она задумалась, и теперь сидр уже стекал ей на джинсы.

— Последние заказы, — объявил хозяин, звоня в колокольчик.

Джем закончила наливать вино, пиво и сидр. Она выписала счет, взяла кредитку у Даррена и вложила в автомат.