Прощание славянки (СИ) - Староверова Евгения

И работало! Подавляющее большинство людей вовсе не обращали внимания на странного великана, некоторые предпочитали думать, что столкнулись с оптической иллюзией, попросту говоря — померещилось. Те же немногие, которые ясно и несомненно рассмотрели в капюшоне пустоту, почему-то предпочитали об этом помалкивать.

Как назло, именно в этот день удача чуть не изменила Бену. Они шли втроем по улочке, застроенной рядами частных домовладений, когда попавшийся им встречный мужичок, по-видимому, слишком пристально пригляделся к Бену, после чего привалился к забору. При контакте с забором в гражданине что-то звякнуло, к тому же стало заметно, что гражданин этот… не совсем трезв.

— Эх, нехорошо, — прошептал Максим и направился к пьяному, но тут из приоткрытой калитки высунулась крепкая женская рука и втянула бедолагу внутрь.

Несмотря на мороз, на покрывшую весь город колкую изморозь, настроение у всех было приподнятое. Максим увлеченно излагал Лиде план операции:

— Не бойтесь, все у нас получится, — бодро улыбался он. — Не мы это придумали — с середины двадцатого века подобные автопоезда доставляли топливо и продовольствие на антарктическую станцию Восток. У них-то задача посложнее была, правда?

— Увидите Кондитерского, передайте пламенный привет! — вспомнила Лида. — Угощение его мы и посейчас не забыли.

— Больше тысячи километров нам предстоит двигаться по енисейскому льду. Воздушная разведка сообщила, что условия в целом благоприятные, ледяных торосов не так много.

— А лед выдержит? — боязливо спросила Лидия, в своем детстве наслушавшаяся страшных рассказов о том, скольким людям стоила жизни езда по речному льду или припаю.

— Должен выдержать. Во всяком случае, среди нас есть гидролог, а туруханцы выполнят разведку на своем участке. Прорвемся. А как дойдем до Города, свернем на отсыпанную метрополийцами дорогу. Они обещали все подготовить и расставить опознавательные знаки. Даст Бог, оставшиеся в живых маугли не станут с нами связываться. А нет… Они об этом крепко пожалеют.

— Все-таки удивительно: вы такой большой начальник, а сами едете…

— Печально, что вас это удивляет, Лида. Когда в тысяча девятьсот тридцатом году впервые рискнули транспортировать по Енисею лес самосплавом, в виде крупных плотов, в первой экспедиции участвовал лично начальник Комсевморпути Лавров. Лично. На плоту. Они прошли тем же самым путем, что и мы сейчас, и рисковали точно не меньше нашего. Неужто бы я мальчишек вперед послал, а сам остался в кабинете задницу отсиживать?!

— А вернетесь когда?

— Ну, — замялся Максим, — это еще не решено. Часть экспедиции разгрузится в Туруханске да там и останется, а мы двинемся дальше. Пока доедем, пока разгрузимся… Тут и закончится время самых лютых морозов. По всему выходит, весну мы встретим в Метрополии. А там, как Бог даст. Посмотрим. Может, в марте вернемся всем автопоездом. Может, часть экспедиции вернется по воздуху, а остальные останутся до следующей зимы.

— И не страшно? Вы готовы жить среди существ?

— В первый раз, как туда попал, было действительно страшно. Переговоры длились четыре дня, но и этого оказалось для начала более чем достаточно. Но теперь первый страх сошел, справлюсь.

— А я знаю одну девочку, которая прожила среди существ двадцать лет, — засмеялся Бен.

— Я всегда считал себя циником, но тогда, как прилетел обратно в Туруханск, пошел к мощам Святого Василия Мангазейского. Стоял, просил… Чего просил, сам толком не понимал.

— Когда не понимаете, нужно просить о вразумлении, — авторитетно заметила Лидия.

— Вот будешь в Туруханске, сама и попросишь! — засмеялся Максим.

Наконец показалась цель — здание бывшей мужской гимназии. Лидия с Максимом постучали, Бен благоразумно остался позади. Вахтер было не хотел их впускать, а после того, как Лида как бы невзначай обронила банкноту на его обшарпанный стол, и вовсе заявил, что немедленно позвонит «куда следует». Тут уж пришлось Бену с Максимом выступить вперед:

— Какое совпадение, — вкрадчиво начал Максим, — я как раз «откуда следует», — и он помахал перед вахтером своим удостоверением, которое, впрочем, «забыл» раскрыть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Старик пришел в смятение, и виной тому было вовсе не удостоверение Максима Евгеньевича, рассмотрев Бена, вахтер вздрогнул и мелко закрестился. Вскоре он сменил гнев на милость и даже вызвался быть провожатым. Нечаянно посмотрев на Бена, он боязливо отвел глаза, но затем, пересилив себя, кротко улыбнулся. По истертой поколениями детских подошв лестнице, такой же старой как и сам дом, поднялись на второй этаж и вошли в просторный актовый зал.

— Ну, здесь, что ли, выступал норвежско-подданный? — поинтересовался Бен.

— Вы, господа, историей интересуетесь? Здесь, выходит, это и было. Фритьоф Нансен, подданный норвежской короны, собственной персоной выступил перед обывателями города. Интерес публики был необычайный — чиновники в парадных мундирах, дамы в своих лучших туалетах, значит, в первых рядах. Позади — школяры и городская беднота. Он рассказывал им о своих приключениях, об экзотических странах…

— А он не упоминал, что для европейцев Сибирь и есть экзотическая страна? — вежливо поинтересовался Максим.

Но вахтера было не остановить:

— Потом он начал говорить о своих планах, о Севере, о тех дорогах, которыми ему суждено пойти… А через несколько дней он уехал совершать свои открытия.

— Вы так прекрасно рассказываете, любезный… Вы не были, часом, свидетелем тех событий? — насмешливо заметил Бен. — Не могли бы вы нас ненадолго оставить? Моя племянница хочет мне что-то сказать, но стесняется.

— Ты ему веришь? — спросил Бен Лидию, как только за вахтером закрылась дверь.

— Про мундиры и дамские туалеты он, может быть, и присочинил. Но Нансен был здесь, это факт. В этом самом зале. Он сделал здесь доклад, а потом продолжил свой путь на юг и восток. Может, это ужасно сентиментально, но, пожалуйста, не смейтесь. Я просто подумала: сначала Нансен, потом основатели Города, затем строители и проектировщики Полярной магистрали… А теперь настал ваш черед уходить.

— Ну, в этом есть определенный смысл, — снисходительно отметил Бен. — Но Нансен был первооткрывателем, а мы по другой части. Все мысы и проливы уже открыты и нанесены на карты.

— Ты не прав, — покачал головой Максим. — После того, как поднялся уровень океана, очертания побережья изменились. Нам придется все открывать заново.

— И еще кое-что, — торопливо сказала Лидия, видя, что Бен с Максимом порываются уйти. — Я уже однажды была здесь. Тем летом. Нашим последним летом… Я мечтала скорее вернуться домой и всем рассказать… Папе, маме, тебе. Но не вышло, не случилось.

*****

За северной окраиной Енисейска, где двадцать лет назад простирались девственные берега, разместилась небольшая верфь. Сейчас здесь зимовали разного калибра суда и суденышки. Путники собирались уже пройти мимо, как Лида резко остановилась.

— Смотрите, «Овцын»! — воскликнула она и быстро погасла, припомнив детали того путешествия.

— Конечно, «Овцын», — подтвердил Максим Евгеньевич. — Овцын всегда должен быть на Енисее. А сколько еще в нашей истории прекрасных имен… Жаль, нет у нас пока новых кораблей, ведь неловко же называть именами героев ржавые корыта. Надеюсь, со временем…

Когда вернулись к вездеходу, короткий зимний день уже начинал сереть, солнце окрасило розовым светом заснеженные крыши домов. Мороз чуть спал. Поврежденную гусеницу давно насадили на колеса. Пришло время расставания. Однако, и сейчас без сюрпризов не обошлось.

— А я Алима новой песне научил! — радостно выпалил молоденький паренек в тулупе. — Старой песне…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Отлично, — благосклонно кивнул Максим Евгеньевич. — А как насчет гусеницы?

— Ремонт успешно завершен, — отрапортовал Алим и с безрадостным видом добавил: — Гош, ты бы лучше про руку рассказал.

— Да ерунда…

— Максим Евгеньевич, он руку приморозил, — сдал товарища Алим.

Судя по всему, Алим был еще молодым человеком, вот только при каждой улыбке его смуглое и подвижное лицо сморщивалось как печеное яблоко.