Семена огня - Владимир Свержин

Шум и гвалт невольно пошел на убыль – толпа настороженно внимала хорошо поставленному голосу питомца теологического факультета Сорбонны. Всем этим людям, выросшим в боях, пирах и охотах, так редко напоминали, что они христианские воины, что сейчас, видно, разговор предстоял необычайно важный.

Вдохновенный оратор достал из сумы пергамент, величественно продемонстрировал собравшимся печать с орлом Юпитера и принялся читать. Он с чувством произносил каждое слово, то повышая голос, насколько позволял объем легких, почти до трубного, то понижая до драматического шепота, он играл паузами и сопровождал фразы выразительными жестами… Наступившая тишина прерывалась лишь цвирканьем аполитичных цикад, не понимающих исторической важности момента.

Бастиан закончил свое выступление, но толпа молчала, переваривая услышанное, а равным образом и увиденное. В головах буйных вояк не укладывалась, не усаживалась, не умещалась полученная информация.

Вместо того чтобы вернуться и продолжить с ними путь в Реймс, Пипин зачем-то мчался с Гизеллой и юным Дагобертом в монастырь Святого Эржена, дабы там объявить о помолвке?! При этом сестра его, Брунгильда, известная во франкских землях предводительница вооруженных отрядов, яростная в бою и славящаяся до крайности мерзким нравом, вдруг объявлялась коварным врагом, злоумышлявшим против короны, затевавшим кровавые убийства кесаря Дагоберта с его семьей и самого Пипина!..

Все это казалось баронам, их воинам, свободным франкам, а возможно, даже их собакам, вестью, лишенной какой бы то ни было логики! Конечно, ни о какой логике, этой продажной девке рабовладельчества, бароны никогда и слыхом не слыхивали, однако нутром чуяли, – где-то что-то тут не так!

Как обычно бывает в подобных случаях, все необъяснимое, казалось им, таит угрожающий смысл, о котором и гадать не стоит. И сам выйдешь целее, и ближним спокойнее.

Но все же невнятное бурление и возбужденные разговоры в караване, ставшем лагерем на лугу близ дороги, продолжались до самого рассвета. Когда же наступило утро и солнце озарило лес и затуманенные ночным бдением головы, люди оружия подкрепились, чем бог послал, и начали седлать коней, приводить в порядок мозги и готовиться к походу. Правда, все еще не ясно было, куда и зачем, но не стоять же на лугу до второго пришествия?!

Тем временем по старому римскому тракту к Реймсу потянулись крестьянские возы, и купцы, сбившись в охраняемые караваны, направились вдаль по своим торговым делам.

И уже очень скоро до лагеря докатилось известие, что намедни, ближе к вечеру, могущественный Пипин Геристальский с небольшой свитой приехал в монастырь Святого Эржена, и там, в храме, было совершено некое таинственное действо, после коего обитель получила богатейшие дары, а сам отец-настоятель был пожалован епископом. С каждой минутой слухи росли, крепли и обрастали новыми и новыми цветистыми деталями. Среди баронов все увереннее слышались голоса о том, что уж точно Пипину виднее и, несомненно, хитрость удумана им неспроста, и что им тоже следует ехать и присягать молодому Дагоберту. Вот только беда – непонятно, куда, собственно, ехать и где искать нового повелителя франков!

Пока длились споры, пока собирались в путь-дорогу обескураженные бароны, до импровизированного лагеря докатился новый слух: отряд госпожи Брунгильды движется к Реймсу, и по всему видать, что она крайне не в духе.

Пипин Геристальский не сводил глаз с юного Дагоберта, будто увидел его впервые. Смотрел и досадовал на свою неосмотрительность. В прежние дни он видел в нем лишь мальчишку, неоперившегося юнца – мелкую помеху на пути к трону и отменный рычаг влияния на неприступную аквитанскую красавицу Гизеллу. Вчерашний день все изменил, спутал выношенные планы.

Судьба, будто щенка, схватила его за шкирку и ткнула носом в лужу, заставляя в единый миг отказаться от всего, чем он жил последние годы. Да что там годы? Еще отец его пытался сбросить ярмо ненавидимой им власти потомков Меровея. Ему не удалось, хотя он и был к этому близок. Все, что тогда он смог – отвести от себя подозрения и дальше служить верой и правдой, ожидая, когда настанет подходящий час для удара. Час не настал, он так и умер, окруженный почетом, с выражением жесточайшего разочарования на лице.

Теперь, выходит, так же не удалось и ему самому. Быть может, этот проклятый род, эти похищенные из адской бездны семена огня и впрямь защищает некая высшая сила, недоступная пониманию смертного человека?!

В любом случае немыслимо, чтобы юный Дагоберт простил своему майордому, пусть даже и первому из присягнувших, участие в убийстве отца. Он и сам не простил бы!

Быть может, плюнуть на клятву, помочь Брунгильде или самому отвлечь как-то Дагоберта и его невесть откуда взявшихся сторонников, дать сестре возможность опередить наследника престола у тайного грота? А может, и вовсе попробовать самому?! Вот только как это сделать? Если не выйдет – придется туго! В лучшем случае придется мириться с властью Дагоберта, быть первейшим из первых, но под его рукой. Конечно, до поры, до времени… Когда наступит та пора, когда придет то время?! И наступят ли они вообще…

– Мы уже совсем близко, – произнес он вслух. – Но, быть может, мой повелитель устал? Мы скачем без остановки несколько часов.

Дагоберт коротко мотнул головой. Ему было не до заботливых речей вчерашнего злейшего врага. Его отец парил в небе за много лье отсюда, точно изводя своими маневрами двигавшуюся впереди небольшого войска Брунгильду. Предложенный Рейнаром план действовал. Стоило яростной воительнице сделать шаг в сторону тайного захоронения, как дракон разворачивался и проносился над ее головой, ввергая человекообразную гарпию в состояние, близкое к буйному помешательству.

Она порывалась устремиться следом, расправив крылья, но человечья шкура и властный приказ далекой силы вынуждали совсем к иному. Брунгильда выла, скрежеща зубами, ревела подраненным медведем, вгрызалась в кромку щита, терзая его, словно охотничий пес – кабаний бок. И… почти не двигалась с места.

– Я вижу трех человек, – сообщил дракон. – Они приехали на крестьянских мулах. Один из них что-то протягивает Брунгильде и устремляется прочь, другие за ним. Она читает. Э-э-э, не так быстро! Куда это она?

– К Реймсу, – безмолвно ответил отцу юный Дагоберт.

– Что такого у нее в Реймсе? – в голосе дракона слышалась обиженная нотка. – Она даже обо мне забыла!

– Она решила, что ее обманули, и тем самым позволила обмануть себя.

– Что ж, замечательно! Поспеши, мой мальчик. До урочного часа осталось совсем немного времени.

– Все удалось! – поворачиваясь к скакавшему рядом Лису, крикнул Дагоберт. – Брунгильда, сломя голову, мчится к Реймсу.