Чудесная чайная Эрлы - Варвара Корсарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я всплеснула руками.
– Что ты натворила! Ты теперь можешь превратиться в деревяшку!
– Чтобы это случилось, яд должен быть усилен заклинаниями, – хладнокровно напомнил Рейн.
– Все равно это опасно.
– Альфины устойчивы к ядам, разве нет? И хорошо знают, что для них полезно. Древоядица пришлась ей по вкусу. Посмотри, какой довольной она выглядит.
– Я беспокоюсь за свою питомицу, – рассердилась я.
– А я вот больше беспокоюсь за саженец. Из-за твоей альфины мы чуть не лишились ценной улики. Нужно отдать древоядицу доктору Штраусу, пусть проведет исследования.
– Я могу провести исследования куда лучше него.
– Мы это еще обсудим, – уклонился Рейн. – Итак, как саженец попал к тебе?
Он привычным жестом выудил из кармана блокнот и карандаш, поставил дату и время в верхнем углу страницы. Мельком глянул на меня, потом опять на блокнот. Решительно захлопнул его, убрал подальше и кивнул: начинай.
Значит, обойдется без протокола допроса.
Я рассказала, как наткнулась на банку в оранжерее в утро дня, когда полиция явилась ко мне с обыском по доносу.
Рейн одобрительно прищелкнул языком.
– Никогда не говорил это ни одному из подследственных, но – ты молодец, что сообразила спрятать саженец. Иначе мне действительно пришлось бы тебя арестовать, – он тяжко вздохнул, а потом засыпал меня вопросами: – Кто приходил к тебе накануне и в этот же день позднее? Утром оранжерея была закрыта? Видела ли ты там что-то подозрительное? Кто из твоих друзей имеет туда свободный доступ?
Сосредоточившись, я нехотя перечислила всех, кто заглядывал ко мне вечером на тайное чаепитие. Вспомнила, что и Петер, и Алекса могли легко проникнуть в оранжерею – я давала им ключ.
Мою душу разрывало на части. Я поклялась ничего не утаивать от Рейна. Но какие выводы он сделает из моего рассказа? Какие шаги предпримет?
Он тоже человек и может ошибаться. Я все еще не могла поверить в то, что люди, кого я давно знала и любила, могут замышлять против меня недоброе. Ужасно не видеть и не знать правды, но иногда знать ее намного хуже.
С минуту мы молчали. Рейн погрузился в раздумья. Я обеспокоенно следила, как он хмурится, покачивает головой, потирает висок.
Мы выложили друг другу секреты, и Рейн, пожалуй, отдал больше, чем я. Он поделился глубоко личным, обнажил передо мной душу. Казалось, после этого наши отношения должны были перейти на другой уровень. Мы должны были стать ближе. Но этого не произошло. Наоборот: он стал более собранным и настороженным. Я же испытывала растерянность и смущение. Те страницы его жизни, что мне открылись, были исписаны сложной и непонятной мне историей.
Передо мной сидел новый Рейн – знакомый и незнакомый. Вновь комиссар полиции. Пусть доброжелательно настроенный ко мне, но отстраненный. Губы плотно сжаты, глаза холодные, руки сложены на груди.
В какой-то миг я почувствовала острое желание подойти к нему, заставить разомкнуть руки, рассмешить его... провести ладонью по его щеке, ощутить бугорки шрама и жесткость щетины, что появилась на его подбородке к вечеру. Я хранила в памяти все наши прикосновения, случайные и нет, и меня бросало в жар, когда я их вспоминала. Мне хотелось новой близости, но сделать первый шаг я не решалась.
Мы многое узнали друг о друге, но после этого как будто отгородились друг от друга стеной – перебрасывались важными, но холодными фразами, только по делу, не более.
Но останавливаться на полпути было нельзя.
– Довольно о древоядице. Теперь послушай историю о призраке, – я вновь заговорила, а Рейн все больше мрачнел.
– Эрла, все это очень странно, – сказал он, когда я закончила. Книгу о привидениях, что я ему подсунула, он даже не стал открывать – лишь небрежно глянул на первую страницу.
– Ты веришь в призраков?
– Я верю в злокозненную магию. Призраками часто ошибочно называют следы некромагических экспериментов. Чаще всего опасных. Что ж, пойдем знакомиться с твоей пылевой старухой.
Мы двинулись на чердак. Ступени скрипели под моими ногами, комиссар двигался следом беззвучно, я даже обернулась пару раз, решив, что он вернулся в зал. Но каждый раз наталкивалась на сосредоточенный взгляд серых глаз.
Я волновалась, как в детстве, когда я вела моих новых приятелей, уличных оборванцев, знакомиться с бабушкой, и не знала, как она их встретит.
У двери на чердак Рейн мягко придержал меня рукой за плечо.
– Не возражаешь, если зайду первым?
Я возражала, но Расмус уже скрылся за дверью.
Зря поспешил – старуха к нам не вышла. То ли посчитала, что ей оказали недостаточно уважения, не постучав в дверь перед визитом, то ли полицейские в целом были ей не по вкусу.
Напрасно я звала ее, успокаивала и просила появиться. Увидеть ее Рейну так и не удалось.
Однако она наблюдала за нами. О ее присутствии говорили шорохи в темных углах ледяные сквозняки, шелест страниц и невнятное бормотание за нашими спинами. Когда я стремительно поворачивалась, там никого не было.
Рейн зорко вглядывался в темноту, фонарь поставил на пол и прикрутил фитиль. Странные звуки, казалось, его не беспокоили.
– Уважаемая… госпожа! – жалобно звала я. – Пожалуйста, покажитесь! Я привела друга. Он вам поможет.
По ветхим шторам пробежала рябь, а из дальнего угла донесся тяжкий вздох – как мне почудилось, полный разочарования. Но все это можно было списать на проказы сквозняка.
– Я позову Занту? – предложила я в отчаянии. – Альфина призраку понравилась.
– Не стоит, – отмахнулся Рейн. – Лучше покажи ту книгу, из которой вышел призрак.
Я провела его к шкафу, где на полу лежала раскрытая книга. Рейн присел, направил на нее луч фонаря.
– Страницы пусты, – заметил он.
Перевернул обложку, изучил надпись. Достал блокнот, тщательно скопировал вязь букв.
– Слово на афарском. Знаешь, что здесь написано? – он поднял на меня глаза.
– Слово мне незнакомо. А тебе?
– Возможно. Но нужно кое-что проверить.
Он положил книгу на место, поднялся.
– Пойдем.
– Погоди, может все-таки призрак...
– Пойдем, Эрла. Нам здесь не рады. Я узнал почти все, что нужно.
Он взял меня за руку и стремительно повлек к выходу.
Призрак
