Глаз бури - Питер Рэтклифф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я все еще находился на втором этаже с Джонни, когда наши ребята по лестнице спустили к нам на площадку совершенно растерянного мистера Стюарта, одетого в форменную куртку с оранжевыми вставками на рукавах. Он сидел за столом в камере под крышей, когда туда ворвались наши ребята, и было очевидно, что он вообще не понял, что с ним произошло.
Другие группы зачистили оставшееся сопротивление с земли. Если не считать громогласных криков от остальных заключенных в других частях тюрьмы, которые были заперты в своих камерах и бушевали, все было закончено без шума. Тюремные надзиратели, те самые, которые не смогли справиться с бунтовавшими заключенными, вдруг очень расхрабрились. После того, как мы освободили заложника, они вошли в крыло и позже я наблюдал, как они тащили зачинщиков вниз по металлической лестнице.
Питерхед являлась типичной тюрьмой викторианской эпохи, где галереи — металлические проходы с железными перилами — проходили вокруг лестничных площадок, которые, в свою очередь, располагались вокруг светового колодца в центре здания. Поперек колодца между каждым пролетом винтовой лестницы были натянуты проволочные сетки, установленные для того, чтобы не допустить падение любого из заключенных, который мог попытаться покончить с собой, спрыгнув с одной из лестниц. Это было одно из самых ужасных мест, которые я когда-либо видел в своей жизни, и если бы я провел там хоть немного времени, будучи заключенным, то уверен, что сам бы полез на крышу.
Корпус «D» было в полном беспорядке. Заключенные, ранее устроившие бунт, хорошенько потрудились, чтобы разрушить его, а все, что им не удалось уничтожить или использовать для баррикад, было добито теми, кто захватил заложника.
После нашего штурма в камеры, в которых находились другие заключенные, начали вползать ошметки слезоточивого газа. Арестанты стучали «утками», поджигали постельное белье, цеплялись за решетки на окнах и кричали, требуя своего освобождения, а с тюремного двора вновь осмелевшие надзиратели поливали открытые окна камер струями воды из шланга. Тем временем мистера Стюарта осмотрел тюремный врач, а затем его отвезли в больницу, где он встретился с женой. Его похитителей заперли в камерах строгого режима, а мы вернулись в спортзал, все еще стараясь держаться в темноте подальше от назойливых камер СМИ.
По шотландским законам, после совершения преступления полиция должна взять показания у всех причастных лиц, прежде чем кто-то из них сможет покинуть страну. Не успели мы выскользнуть из своей экипировки в тюремном спортзале, прибыла полиция и потребовала от каждого из нас дать показания. Им быстро сказали забыть об этом.
После короткого разговора с командиром эскадрона, который так блестяще спланировал и осуществил всю спасательную операцию, я сказал ребятам, чтобы они побыстрее заканчивали переодеваться, собирали вещи и начинали двигать на выход. Причина была очень проста: мы не хотели торчать здесь, когда рассветет, а это произойдет весьма скоро. Не было смысла афишировать свое присутствие, особенно если там торчала пресса и телевидение, поэтому мы тихо выскользнули через задние ворота тем же путем, что и приехали. С момента нашего прибытия до отъезда вся операция заняла менее часа. Неудивительно, что, как мы узнали позднее, Маргарет Тэтчер была очень довольна.
Парней сразу же отвезли в аэропорт Абердина, где они должны были ждать летчиков и экипаж C-130, находившихся на необходимом отдыхе. Самое раннее время, когда они могли вылететь обратно, был полдень. Тем временем мы вчетвером — полковник, командир команды, офицер оперативного отдела и я — сели в полицейскую машину и тоже отправились в аэропорт, где нас ожидал вертолет, который должен был доставить нас обратно в Херефорд. Через шесть часов, дозаправившись в Глазго и Ливерпуле, мы вернулись в лагерь. Обратный полет был медленным, но я коротал время, размышляя о событиях тех предрассветных часов и думая о том, как мне повезло, что я снова стал участником активных действий и еще одной части истории Полка.
Была суббота, пробыв всю ночь на ногах и приняв участие в операции в Питерхеде, я с нетерпением ждал, когда можно будет прилечь отдохнуть. Однако всего через четверть часа после того, как я вошел в свою квартиру, зазвонил телефон.
Звонил Крис Уилсон, капитан команды Британской армии по сквошу, членом которой я был. Каждый год между командами полиции, армии, флота и пожарной службы проводится турнир по сквошу, называемый «Квадрангуляр», и я был выбран для игры за армию в пятницу и субботу. Однако когда нарисовалась работа в Питерхеде, я набрал Криса и сказал, что работаю и не смогу принять участие в игре. Он понятия не имел, что происходит, но у него хватило ума не спрашивать. Того факта, что я был сержант-майором эскадрона САС, было достаточно, чтобы сообщить все, что ему нужно было знать.
Но теперь он спрашивал, смогу ли я, наконец, добраться до Портсмута, где проходил «Квадрангуляр», к трем часам того же дня. От меня все еще несло слезоточивым газом, я был небрит и очень нуждался в душе, но тем не менее, я пообещал, что буду там к 16:00, что даст мне время хотя бы немного привести себя в порядок.
После обеда я отправился в Портсмут и уже через десять минут после прибытия оказался на корте, где играл Шон Хоббс, инспектор полиции из Ноттингема. Общий победитель определялся в матчах между командами полиции и армии, и было бы приятно сказать, что я выиграл, но это будет неправдой, — я был настолько измотан, что почти не видел мяч, и Шон полностью меня забил. Тем не менее, мы выиграли в четырехстороннем турнире, так что хоть часть моей гордости была спасена.
Турнир закончился в пять вечера, и я поехал обратно в Херефорд. И ни Крис Уилсон, ни кто-либо еще из участников не имел ни малейшего представления о том, где я находился с вечера пятницы до утра субботы. Однако для меня это был всего лишь еще один рабочий день.
Семь месяцев спустя, когда трое зачинщиков беспорядков в Питерхеде предстали перед судом, их приговорили в общей сложности к двадцати семи годам тюремного заключения. В ходе заслушивания показаний суд узнал, что сотрудникам тюрьмы Питерхед так и не сообщили, кто снял осаду и освободил заложника невредимым. Давая показания, один из сотрудников тюрьмы, Дэвид Гатри выдал шедевр сдержанного высказывания: «Пришли какие-то неизвестные джентльмены и довели дело до конца».
Я не
