Глаз бури - Питер Рэтклифф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На самом деле, для того, чтобы он не клал яблоки в рисовый пудинг, я его подкупил. У него был день рождения, а у меня как раз оказалась фляжка с ромом, которую я ему и подарил, что не только порадовало его, но и решило проблему с сушеными яблоками.
К нам по радио дошли добрые вести, — 14-го июня нам сообщили, что аргентинские войска на Восточных Фолклендах сдались, прямо перед окончательной атакой британцев на Порт-Стэнли. Тем не менее, нам было приказано оставаться на позиции и продолжать наблюдение за противником, поскольку на тот момент было неизвестно, что предпримут аргентинские войска на Западном Фолкленде, и существовала вероятность того, что они решат продолжать борьбу.
К 16-му июня наш семидневный выход растянулся на двенадцать дней, а вертолет все еще не прибыл. Однако в тот день мы получили радиосигнал, что нас заберут в 12:00 следующего дня на месте высадки, указанном в нашем исходном приказе. Поскольку до него было всего около километра, мы покинули место своего расположения только в 11:00, и прибыв в пункт эвакуации в 11:45, уселись на свои «бергены» в ожидании, когда нас заберут. Прошел полдень, а вертолета все не было, и к 13:00 мы замерзли. Из-за ветра температура держалась в районе минус 10 градусов по Цельсию, поэтому я сказал остальным достать свои спальные мешки и укутаться от ветра. Мы промерзли до костей, а наши руки настолько заледенели, что могли отвалиться. Еще немного воздействия этого ледяного ветра, — и мы запросто получим обморожение.
Из-за отсутствия нормальной пищи в течение по крайней мере пяти дней мы были ослаблены, а холод лишает сил, как ничто другое. В 14:00, когда вертолета по-прежнему не было ни видно, ни слышно, я сказал Дэшу, чтобы он вышел на связь и спросил, где вертолет. Пришел ответ: «Скоро будет». Очевидно, пилоту дали координаты места посадки, но никто не сообщил ему, что оно находится на Западном Фолкленде. Поскольку почти все британские сухопутные войска находились на Восточном Фолкленде, он искал нас там.
Наконец, в 16:00 прибыл вертолет. К тому времени мы ждали его уже четыре с четвертью часа и почти закоченели. Заметив низко летящий «Си Кинг», когда до него оставалось около десяти километров, я сказал ребятам, чтобы они уложили свои спальные мешки в «бергены», а Дэшу — чтобы он сворачивал радиостанцию. Вертолет приземлился, но из-за сильного холода у нас настолько затекли ноги, что передвигаться было очень трудно. С большим трудом нам удалось забросить на борт свое снаряжение и забраться вслед за ним.
Я спросил у борт-инженера, который во время полета сидит в задней части вертолета, есть ли у него какая-нибудь еда, и он без слов бросил мне банку солонины. Чтобы открыть ее, нужно было от крышки отломать металлический ключ и с его помощью раскрутить полоску металла, идущую вокруг жестянки. Звучит просто — в конце концов, тысячи людей делают это каждый день — но только не с закоченевшими пальцами. После долгих усилий нам это удалось, и мы набросились на холодное жирное мясо. Можно было подумать, что борт-инженер предложит помощь, но он просто сидел с гарнитурой и смотрел на нас. После почти двух недель, проведенных под открытым небом без мытья, мы, должно быть, воняли так, как не воняла ни одна Божья тварь на этой земле.
Нас высадили не на «Интрепид», который покинули двенадцатью днями ранее, а на десантный корабль «Сэр Ланселот», укомплектованный экипажем вспомогательного флота. Двадцать четвертого мая в него попали две аргентинские бомбы, и хотя они не взорвались, экипаж оставил судно до тех пор, пока их не обезвредили. Но даже тогда повреждения корабля оказались таковы, что теперь оно использовалось исключительно для размещения военных. В последнюю неделю войны на его борту размещались подразделения САС в качестве сил быстрого реагирования, которые можно было развернуть в мгновение ока там и тогда, где и когда они могли понадобиться.
Я вытащил из «Си Кинга» свое снаряжение и спустился вниз. Кровообращение медленно возвращалось в мои онемевшие пальцы — ощущение было такое, будто в меня вонзилась тысяча игл, — и я уселся за стол, почистил свою M-16, прежде чем сдать ее в оружейку. Но чего мне хотелось на самом деле, так это часами стоять под горячим душем. Я думал об этом душе несколько дней, поэтому снял с себя грязную одежду, обернул полотенце вокруг талии, надел шлепанцы и отправился в душевую.
Горячей воды там не оказалось. Как не оказалось и теплой воды. На самом деле вода была такой, что если бы она была чуть холоднее, то вылетала бы из душевой лейки в виде снежинок. Должно быть, ее закачивали прямо из Южной Атлантики, и вам понадобился бы спасательный костюм, чтобы выдержать ее хоть сколько-нибудь долгое время. К сожалению, выбора у меня не было, потому что мне требовалось чуть больше, чем несколько минут, чтобы смыть с себя всю грязь и дерьмо, скопившиеся на мне на Западном Фолкленде. После этого мне потребовалось несколько часов, чтобы согреться, но в конце концов нам удалось затолкнуть в себя немного еды, что здорово помогло. К этому времени со своих операций начали возвращаться другие солдаты эскадрона. Один из патрулей рассказал забавную историю о том, что случилось с ними во время патрулирования в нескольких милях от горы Кент перед капитуляцией Аргентины.
Во время патрулирования они наткнулись на хижину, которая, по их мнению, могла быть занята врагом. Командир эскадрона решил, что это задание для мобильной роты, и, не желая пропустить все движение, отправился с ними. Затаившись и пронаблюдав некоторое время за объектом, ребята решили быстро войти и захватить тех, кто находился внутри. Посему, бесшумно окружив помещение, они затем разбили дверь кувалдой и бросились внутрь. Дверь вылетела внутрь с такой силой, что слетела с петель, но единственным живым существом в комнате оказался один аргентинский солдат, да и тот лежал в постели. В бараке было так холодно, что под постельным бельем он оказался одет в стеганый пуховик, джинсовые брюки и пару толстых шерстяных носков.
Когда парни ворвались в комнату с оружием наизготовку, чтобы смести любого, кто окажет хоть малейшее сопротивление, перепуганный вражеский солдат уселся прямо на кровати. Его вытащили наружу, и тут же хижину наполнил ужасный запах — бедняга рыдал и был так напуган, что
