Ледяное пламя - Дин Кунц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На ветровом стекле, точно на экране бортового компьютера истребителя, появилась черная бегущая строка:
"СМЕРТЬ, СМЕРТЬ, СМЕРТЬ, СМЕРТЬ, СМЕРТЬ, СМЕРТЬ".
Похолодев от ужаса, но не желая выдавать своих чувств, Холли резко включила стеклоочистители, точно вместе с надписью хотела стереть угрозу. Однако слова не исчезли, и Джим сидел, уставившись на них в оцепенении.
Они проехали мимо маленького ранчо. В открытые окна ворвался запах свежескошенного сена.
- Куда ты меня везешь? - снова спросил Джим.
- На разведку.
- Куда?!
- В прошлое.
Джим подавленно замолчал, потом сказал:
- Я все еще не могу прийти в себя. Не могу, и все. Ну скажи, как мы сумеем проверить твои подозрения?
- Мы едем в город, - ответила Холли. - Повторим вчерашнюю экскурсию. Как тебе название: "Романтические тайны Нью-Свенборга"? Чушь. Но что-то здесь есть. Ты не случайно провез меня по местам, где прошло твое детство. Ответ на нашу головоломку можно найти только в Нью-Свенборге. Давай вместе его поищем.
На ветровом стекле пониже шести черных слов побежала вторая строка:
"СМЕРТЬ, СМЕРТЬ, СМЕРТЬ, СМЕРТЬ, СМЕРТЬ, СМЕРТЬ".
Холли знала: отпущенное ей время истекает. Враг понял, что она близка к цели, и, не дожидаясь, пока Джим уснет, решил стереть ее с лица земли, превратить в кучу кровавых лохмотьев. Она подталкивает Джима навстречу истине, сама не зная, чем кончится ее затея. Что, если его железная воля не выдержит такой нагрузки и в образовавшийся пролом хлынет черная лава ненависти, которая захлестнет добрые стороны его личности?
- Скажи, Холли, я избавлюсь от этого странного состояния, если ты мне все расскажешь и объяснишь?
- Сначала ты должен мне поверить. Только тогда можно надеяться на выздоровление. Поверить в то, что страдаешь психическими отклонениями, - первый трудный шаг к пониманию, без которого никакое лечение не принесет успеха.
- Не надо строить из себя психиатра. Что ты разговариваешь со мной, как врач с пациентом?
Джим пытался найти убежище в гневе. Взгляд ярко-синих глаз, в котором ясно читалась угроза, обжег Холли арктическим холодом. Совсем как в тот день, когда она приехала к нему в Лагуна-Нигель, а он дал ей понять, чтобы она не лезла к нему в душу. Тогда у Джима ничего не вышло, а сейчас и подавно.
Господи! Порой диву даешься, до чего непонятливыми бывают мужчины!
- Однажды я брала интервью у психиатра.
- Превосходно! Наверное, ты еще и великий терапевт?
- Очень может быть. Кстати, тот психиатр сам был порядочным психом. Так что, я думаю, есть вещи поважнее университетского диплома.
Он глубоко вздохнул.
- О'кей, допустим, ты права, и мы найдем неопровержимые доказательства того, что я псих - Ты не псих, ты...
- Знаю, знаю. Душевное потрясение, психологический тупик. Называй это как хочешь, только, если мы узнаем правду - не представляю как, но узнаем, - что будет со мной? Конечно, я могу улыбнуться и сказать: "Ах да, я напридумывал всяких небылиц и жил себе поживал в мире глупых иллюзий, а теперь со мной все в порядке. Пойдем-ка, Холли, перекусим". Не знаю, может быть, я так и скажу, но только, скорее всего.., я лопну по швам и рассыплюсь на кусочки.
- Я не могу обещать, что правда, которую мы найдем, станет для тебя спасением. До сих пор ты искал его только в собственной фантазии. Но так больше продолжаться не может. Враг ненавидит меня и рано или поздно убьет.
Ты сам предупреждал об опасности.
Джим взглянул на надпись в центре ветрового стекла и промолчал. Возразить нечего. К тому же он, похоже, устал от споров.
Черные буквы начали быстро блекнуть и исчезли.
Может, это хороший знак, показывающий, что Джим подсознательно принял ее теорию. Или, наоборот. Враг, поняв, что угрозы не действуют, готовится к последнему броску.
- Когда я умру, ты поймешь, что сам стал причиной моей смерти. И, если твоя любовь ко мне не пустые слова, что ты будешь при этом чувствовать? Что останется от Джима, которого я люблю? Не получится ли, что в тебе победит одна личность - Враг? Гадать можно сколько угодно, но ясно одно: сейчас на карту поставлена не только моя, но и твоя жизнь. Если хочешь, чтобы у нас было будущее, давай копать до самого дна.
- Можно копать целую вечность, а окажется, что дна просто нет.
- Тогда будем копать еще глубже.
* * *Мертвые коричневые поля внезапно сменились множеством крыш, чья теснота и беспорядок напоминали лагерь первых поселенцев, - они въехали в город. Холли неожиданно повернулась к Джиму и сказала:
- Роберт Вон.
Джим дернулся от удивления. Он мгновенно понял смысл ее реплики.
- Бог ты мой, то-то мне все время мерещилось, что я уже слышал этот голос.
- Друг говорил его голосом, вот почему он казался нам таким знакомым.
Роберт Вон - замечательный актер, с равным успехом игравший роли добрых дядюшек и отъявленных негодяев.
В зависимости от сценария его густой звучный баритон становился то угрожающим, то по-отечески ласковым.
- Роберт Вон, - повторила Холли. - Но почему именно он? Почему не Орсон Уэллс, Пол Ньюмен или Шон Коннери? Тебе не кажется, что это неспроста?
- Не знаю, - задумчиво ответил Джим, хотя какое-то чувство ему подсказывало, что разгадка совсем рядом.
- Ты все еще не расстался с мыслью о пришельцах? Пришелец не стал бы подражать голосу киноактера.
- Мне приходилось видеть Роберта Вона, - произнес Джим, пораженный тем, что в памяти забрезжили смутные обрывочные картины. - Не в фильме, а на самом деле. Это было очень давно.
- Где, когда?
- У меня не получается вспомнить... Пытаюсь, но не получается.
Джим представил, что стоит на узкой кромке земли, разделяющей две пропасти. С одной стороны - прошлая жизнь, полная мучительного отчаяния, которое время от времени овладевало им и влекло к гибели. Например, как в тот раз, когда он предпринял свою паломническую поездку на "харлее", надеясь отыскать выход, даже если выходом окажется смерть.
С другой стороны - предлагаемое Холли неопределенное будущее, в котором она видит надежду, а он - хаос и безумие. Узкая полоска земли вот-вот обрушится под его ногами.
Джим вспомнил разговор в спальне, когда они впервые легли в постель, Он тогда сказал: "Люди всегда сложнее.., чем ты думаешь". - "Это как, наблюдение.., или предостережение?" - "Предостережение?" - "Может, ты предостерегаешь меня, что и сам не тот, кем я тебя считаю". - "Может быть", - ответил он после долгой паузы. Она тоже долго молчала, потом сказала: "Доя меня это не важно".
Теперь Джим не сомневался, что в ту ночь хотел предостеречь Холли. Она права, и населяющие мельницу существа - различные грани его самого. Но если он действительно страдает раздвоением личности, то для определения этого состояния есть только одно слово - не душевные проблемы или психологический тупик, как пытается представить Холли, а безумие.
Машина выехала на Главную улицу. Город выглядел темным и угрожающим. Возможно, потому, что узкие улочки Нью-Свенборга скрывают тайну, от разгадки которой зависит, в какую пропасть он бросится.
Джим вспомнил, как однажды прочел, что только сумасшедшие абсолютно уверены в том, что здоровы. Он абсолютно ни в чем не уверен, но от этого нелегче. Возможно, безумие - квинтэссенция неопределенности, отчаяния, безуспешная попытка выплыть и ощутить почву под ногами. Разум - обитель определенности, которая находится над хаосом.
Холли остановила машину у аптеки Хандала.
- Начнем с аптеки.
- Почему именно отсюда?
- Мы сделали здесь первую остановку, когда ты показывал мне город и рассказывал о своем детстве.
Джим открыл дверь "Форда" и шагнул в густую тень растущих вдоль тротуара магнолий.
Деревья скрашивали унылый вид улицы, но одновременно усиливали ощущение диссонанса, которое словно витало в воздухе.
Холли толкнула стеклянную дверь, мерцавшую, точно грани бриллианта, над головой звякнул колокольчик, и они вошли.
Сердце Джима учащенно забилось. Он не помнил ни одного необычного случая, связанного с аптекой, но чувствовал, что они идут по верному следу.
В левой части здания находился ресторан. Через открытую дверь Джим увидел с десяток посетителей за столиками. Прямо напротив входа в маленьком киоске продавались утренние газеты, в основном местные, из Санта-Барбары. Рядом с газетами лежали пачки журналов и стопки книг в ярких обложках.
- Я частенько покупал здесь книги. Книги были для меня единственной радостью, я тратил на них все свое время, - задумчиво произнес Джим.
Правая дверь вела в аптеку, в которой, как в тысячах подобных американских аптек, косметики и средств для ухода за волосами было больше, чем лекарств. Однако на этом сходство заканчивалось. Вместо металлических или пластиковых полок вдоль стен тянулись стеллажи из благородного дерева, в глаза сразу бросался красивый прилавок из полированного гранита. В воздухе стоял аромат восковых свечей, конфет и табака, смешанный с запахом этилового спирта и валерианы.
