Приключения шерлока Холмса. Повести и рассказы - Артур Дойл

— Благодарю вас за эти сведения, — сказал он. — Смогу ли я увидеться с вашим отцом, если зайду завтра?

— Боюсь, доктор не позволит.

— Доктор?

— Да, доктор… Разве вы не знаете? Последние годы бедный папа сильно прихварывал, а это несчастье совсем сломило его. Он слег, и доктор Уиллоуз говорит, что у него сильное нервное потрясение. Мистер Мак-Карти был единственным человеком, кто знал папу в далекие времена в Виктории.

— Хм, в Виктории? Это очень важно.

— Да, на приисках.

— На золотых приисках, где, как я понимаю, мистер Тэнер и составил свой капитал?

— Ну конечно.

— Благодарю вас, мисс Тэнер. Вы очень помогли мне.

— Дайте мне знать, пожалуйста, если завтра у вас будут какие-нибудь новости. Вы, наверное, навестите Джеймса в тюрьме. О, мистер Холмс, если вы увидите его, скажите ему, что я убеждена в его невиновности.

— Непременно скажу, мисс Тэнер.

— Я спешу домой, потому что папа серьезно болен. Он так без меня скучает. Прощайте, и да поможет вам бог!

Она вышла из комнаты так же поспешно, как и вошла, и мы услышали стук колес отъезжающего экипажа.

— Мне стыдно за вас, Холмс, — с достоинством сказал Лестрейд после минутного молчания. — Зачем вы подаете надежды, которым не суждено сбыться? Я не страдаю излишней чувствительностью, но считаю, что вы поступили жестоко.

— Кажется, я вижу путь к спасению Джеймса Мак-Карте, — сказал Холмс. — У вас есть разрешение на посещение тюрьмы?

— Да, но только для нас двоих.

— В таком случае я изменяю свое решение не выходить из дому. Мы поспеем в Хирфорд, чтобы увидеть заключенного сегодня вечером?

— Вполне.

— Тогда поедем. Уотсон, боюсь, вам будет скучно, но часа через два я вернусь.

Я проводил их до станции, прошелся по улицам городка, потом вернулся в гостиницу, прилег на кушетку и начал читать бульварный роман. Однако сюжет был удивительно плоским по сравнению с ужасной трагедией, открывающейся перед нами. Я заметил, что мысли мои все время возвращаются к действительности, поэтому я отшвырнул книжку и погрузился в размышления о событиях прошедшего дня. Если предположить, что показания этого несчастного молодого человека абсолютно правдивы, то что же за дьявольщина, что за непредвиденное и невероятное бедствие могло произойти в то время, когда он оставил отца? Это было нечто ужасное, кошмарное. Что же это такое? Может быть, мне, как врачу, кое-что станет яснее, если познакомиться с характером повреждений. Я позвонил и попросил принести последние номера местной газеты, содержащей материалы следствия.

В заключении хирурга говорилось, что задняя треть теменной кости и левая половина затылочной размозжены сильным ударом, нанесенным тупым оружием. Я нащупал это место на своей собственной голове. Несомненно, такой удар можно нанести только сзади. Это обстоятельство в какой-то степени снимало подозрения с обвиняемого, так как видели, что во время ссоры он стоял лицом к лицу с покойным. Правда, этому нельзя придавать чересчур большого значения, потому что мистер Мак-Карти мог отвернуться, перед тем как его ударили. И все-таки нужно сообщить Холмсу и об этом. Далее, очень странным представлялось мне упоминание о крысе. Что оно могло значить? Вряд ли это бред. Человек, умирающий от внезапного удара, не бредит. Нет, вероятно, он пытался объяснить, как он встретил смою смерть. Что же он хотел сказать? Я долго пытался найти какое-нибудь подходящее объяснение. И потом — что произошло с этой серой одеждой, которую заметил молодой Мак-Карти. Если это правда, значит, убийца потерял одежду, когда убегал — наверно, пальто, — и у него хватило наглости вернуться и взять его за спиной у сына, в десяти шагах от него, когда тот опустился на колени возле убитого. Какое сплетение таинственного и невероятного в этом происшествии! Меня мало интересовало мнение Лестрейда, но в дальновидность Холмса я верил, и до тех пор, пока каждая новая деталь укрепляла его уверенность в невиновности молодого Мак-Карти, я не терял надежды.

Было совсем поздно, когда вернулся Холмс. Он приехал один, так как Лестрейд остановился в городе.

— Барометр все еще не падает, — заметил он, садясь. — Только бы не было дождя, пока мы доберемся до места происшествия! Ведь человек должен вложить в такое интересное дело все силы ума и сердца. По правде сказать, я не хотел сегодня приниматься за работу — слишком утомлен длинной дорогой. Знаете, я виделся с молодым Мак-Карти.

— Что же вы от него узнали?

— Ничего.

— Ничего не прояснилось?

— Ничуть. Я был склонен думать, что ему известно имя преступника, и он скрывает, кто это. Но теперь я убежден: для него это такая же загадка, как и для всех остальных. Молодой Мак-Карти не особенно умен, но очень обаятелен, кажется, это человек неиспорченный.

— У него нет вкуса, — сказал я, — если он действительно не хотел жениться на такой очаровательной молодой девушке, как мисс Тэнер.

— За этим кроется пренеприятная история! Он страстно, безумно любит ее. Но как вы думаете, что он сделал года два назад, когда она училась в пансионе, а сам он был подростком? Этот болван попался в лапы одной бристольской буфетчицы и зарегистрировал свой брак с нею. Это осталось в тайне, но можете себе представить, каково ему было слушать упреки, что он не женится на девушке, которую любит больше всех на свете! Поэтому он в отчаянии простер руки к небу в ответ на требование отца сделать предложение мисс Тэнер. С другой стороны, у него не было средств к существованию, отец, как все утверждают, человек крутого нрава, выгнал бы его из дому, если бы узнал правду. Последние три дня в Бристоле юноша провел у своей жены-буфетчицы, а его отец не знал, где он был. Запомните это обстоятельство, оно очень важно. Однако не было бы счастья, да несчастье помогло. Буфетчица, узнав из газет, что ее мужа обвиняют в тяжелом преступлении и ему, вероятно, грозит виселица, сразу же порвала с Джеймсом и написала ему письмо, что на самом деле их ничто не связывает, потому что у нее уже есть другой муж, который живет в Бермуд-Док-Ярд. Я думаю, это известие искупило все страдания молодого Мак-Карти.

— Но если он невиновен, кто же тогда убийца?

— В самом деле, кто? Я бы обратил ваше внимание на следующие два обстоятельства. Первое: покойный должен был с кем-то встретиться у омута, и этот человек не мог быть его сыном, потому что Джеймс Мак-Карти находился в отъезде и не было известно, когда он вернется. Второе: отец позвал «Коу!», не зная о возвращении сына. Это основные пункты, которые легли в основу следствия. А теперь давайте лучше поговорим о творчестве Джорджа Мередита, если вам угодно, и оставим все второстепенные дела до завтра.

Как и предсказывал Холмс, дождя не было; утро выдалось яркое и безоблачное. В девять часов за нами в экипаже приехал Лестрейд, и мы отправились на ферму Хазерлей и к Боскомскому омуту.

— Серьезные известия, — сказал Лестрейд, — говорят, что мистер Тэнер так плох, что долго не протянет.

— Вероятно, он очень стар? — спросил Холмс.

— Около шестидесяти, но он потерял в колониях здоровье и уже очень давно серьезно болен. Большую роль сыграло это дело. Он был старым другом Мак-Карти и, добавлю, его истинным благодетелем. Мне стало известно, он даже не брал с него арендной платы за ферму Хазерлей.

— Вот как? Это очень интересно! — воскликнул Холмс.

— Да. И вообще помогал ему. Здесь все говорят, что мистер Тэнер был очень добр к покойному.

— Да что вы! А вам не показалось несколько необычным, что этот Мак-Карти, человек очень небогатый и многим обязанный мистеру Тэнеру, все же поговаривал о женитьбе своего сына на дочери соседа, наследнице большого состояния? Да еще таким уверенным тоном, будто стоило только сделать предложение — и все будет в порядке! Это чрезвычайно странно. Вам ведь известно, что Тэнер и слышать не хотел о женитьбе, его дочь сама рассказывала об этом. Какие выводы методом дедукции могли бы вы сделать из всего сказанного?

— Слыхали мы и о дедукции и о логических выводах, — сказал Лестрейд, подмигивая мне. — Знаете ли, Холмс, и без того трудно оперировать фактами, даже не прибегая, к теориям и фантазиям.

— Что правда, то правда, — сдержанно ответил Холмс. — Вам плохо даются факты.

— Как бы то ни было, я установил один факт, на который вы не обратили внимания, — раздраженно возразил Лестрейд.

— То есть…

— Что Мак-Карти-старший принял смерть от Мак-Карти-младшего и что все теории, отрицающие этот факт, изменчивы, как молодая луна.

— Ну, луна все-таки может пролить свет на это дело: она ярче тумана, — ответил Холмс. — Если я не ошибаюсь, слева от нас ферма Хазерлей.

— Она самая.

Это был широко раскинувшийся, хорошо расположенный двухэтажный, крытый шифером дом с пятнами лишайника на сером фасаде. Однако опущенные шторы на окнах и трубы, из которых не шел дым, придавали дому унылый вид, словно на всем лежал ужас пережитого.