Снова три мушкетера - Николай Харин

Д'Артаньян пошел в противоположную сторону. Каблуки ботфорт четверых, закутанных в плащи, глухо стучали позади. В темноте они оступались, попадали в лужи, но ни у одного из них не вырвалось даже приглушенного восклицания.

Д'Артаньяну стало ясно, что он имеет дело отнюдь не со случайными людьми. Он попытался запутать преследователей. Путь ему освещала луна, выглянувшая из-за туч. Но четверо в черных плащах также увереннее ориентировались при лунном свете.

В этот момент они находились неподалеку от Люксембургского дворца, и д'Артаньян невольно подумал о Рошфоре. «Быть может, кавалер решил избрать более действенный способ сведения счетов?» — спросил себя мушкетер.

Преследователи ускоряли шаги.

«Вы торопитесь разделаться со мной, господа, — тем хуже для вас, сказал мушкетер. — Позади Люксембурга есть одна улочка, где ваше численное превосходство не будет столь важным, — там я и встречу вас».

Память не подвела д'Артаньяна — за Люксембургом он смог укрыться в тени, отбрасываемой высокой стеной, и оказаться на улице Скверных Мальчишек. Там он остановился и обнажил шпагу.

К его удивлению, шаги преследователей звучали так же размеренно, как и прежде: они, казалось, были уверены, что жертве не ускользнуть.

Сжимая шпагу, д'Артаньян крался вдоль стены, рассчитывая на внезапность.

И тут из глубины улицы, из-за его спины послышались шаги еще нескольких человек. Причины странной неторопливости четверых преследователей открылись гасконцу. С противоположной стороны по улице Скверных Мальчишек к нему приближались еще трое закутанных в плащи убийц.

«Семеро! Кажется, это конец!» — мелькнула в голове леденящая мысль.

Из-за угла появилась темная фигура в низко надвинутой шляпе без пера. В правой руке человек держал шпагу, в левой — дуэльный кинжал с широкой гардой.

— А, негодяи! — вскричал д'Артаньян. — Я вам дорого обойдусь!

Кровь ударила ему в голову, зашумела в висках, заставила смолкнуть голос предательской обреченности.

Д'Артаньян совершил молниеносный выпад, и шедший первым убийца рухнул наземь. Прислонившись спиной к стене, мушкетер принял беспримерный бой.

В отличие от турской эскапады, где нападавшие имели строгий приказ обезоружить и арестовать его (думая, что перед ними Арамис), сейчас на карту была поставлена жизнь д'Артаньяна. Это стало ясно с первой же секунды неравного боя. Через несколько мгновений д'Артаньян был ранен — острие шпаги скользнуло по ребрам с правой стороны.

Бешено отбивавшемуся гасконцу показалось, что время замедлило свой ход. Перед его мысленным взором возникло лицо д'Артаньяна-отца, как бы говорившего: «Сын мой, придерживайтесь традиций старинной итальянской школы, и да хранит вас Бог!»

Чувствуя, что способен выдержать этот нечеловеческий темп еще не более трех-четырех минут, д'Артаньян попытался провести атаку, заключавшуюся в прямом ударе, маневре «ин кварта, ин сикста» и последующем выпаде, заканчивающемся ударом по кисти. Выпад прошел, и из руки одного из нападавших потекла кровь…

Почти в то же мгновение мушкетер ощутил, как его лоб заливает что-то горячее, — он получил скользящую рану в голову.

Набрав побольше воздуха в грудь, он испустил боевой клич:

— На помощь, мушкетеры! Ко мне! На помощь!

Д'Артаньян извивался, как угорь, стараясь уклониться от сыпавшихся на него ударов, которыми, не обладай он столь большой природной ловкостью, он несомненно был бы пригвожден к стене, подобно бабочке или жуку из коллекции энтомолога. Одновременно с этим мушкетер успевал стремительно орудовать шпагой, утирая свободной рукой кровь, льющуюся по лицу.

Он продолжал кричать во все горло:

— Ко мне, мушкетеры короля! На помощь!

Молодой человек чувствовал, что силы покидают его, рука отказывалась повиноваться, из груди вырывалось хриплое частое дыхание. Клинки, отражающие тусклый свет луны, мелькали перед глазами. Искаженные злобой лица наемных убийц плыли в зыбком полумраке, исчезая и появляясь вновь.

Вот один из них занес руку с кинжалом, чтобы нанести д'Артаньяну удар в лицо, но мушкетер, собрав последние силы, успел уйти от него, опустившись на одно колено, и прямым ударом пронзил грудь убийцы.

Тот приглушенно вскрикнул и рухнул прямо на мушкетера. Это сослужило д'Артаньяну добрую службу, так как в это мгновение другой нападавший в черной полумаске нанес удар, могущий оказаться смертельным для нашего героя. Но он лишь проткнул уже мертвое тело своего сообщника.

— На помощь, мушкетеры! — крикнул д'Артаньян и не узнал своего голоса.

В этих звуках ему послышался предсмертный крик травимого собаками загнанного оленя.

— Держись, д'Артаньян! Мы идем! — прогремело слева.

И почти одновременно с этими словами, принятыми гасконцем за свой предсмертный бред, двое бандитов рухнули на землю, огласив ночной воздух тоскливыми предсмертными воплями.

— Держись, д'Артаньян! Не умирай! Мы уже здесь! — кричал человек, убивший наповал одного из черных наемников.

Шпага молнией сверкала в его руке. Этим человеком был Атос. И Атос был не один.

Серебряные кресты на голубых плащах повергли в ужас оставшихся в живых убийц. Зазвенели клинки. Черные наемники понимали, что надеяться им не на что, и дрались отчаянно.

Д'Артаньян оперся на холодную, скользкую стену и перевел дыхание. Сердце, готовое выскочить из груди, колотилось в бешеном ритме, давая перебои.

Один из мушкетеров был убит на месте, шпага пронзила грудь. Но Атос и двое других не оставили убийцам ни одного шанса. Три раза молнией сверкнули клинки, три коротких вскрика потревожили тишину ночи. Все семеро убийц нашли свою смерть на улице Скверных Мальчишек.

— Д'Артаньян, ты опасно ранен? — вскричал Атос, отбросив шпагу и подбегая к товарищу, в то время как заколотый им бандит еще агонизировал на земле.

— Атос, дорогой Атос! Все в порядке: пара царапин взамен кладбища при церкви Сен-Сюльпис.

С этими словами гасконец оперся на руку Атоса и постарался сделать шаг вперед, что удалось ему не без труда.

— Знаете, как я себя сейчас чувствую, Атос?.. — спросил он, стараясь не потерять сознание.

Атос бросил на друга взгляд, полный тревоги и отцовской нежности, и придержал его своей железной рукой, потому что д'Артаньян покачнулся.

— …Как в тот момент, когда бедняга Бризмон выпил отравленное вино, присланное миледи и предназначавшееся нам. Вы успели вытащить меня с того света. Как вам это удалось, дорогой друг?

— Боже мой, но ведь улица Феру в двух шагах от Люксембурга. К счастью, твоя гасконская глотка устроена на славу. Ни мне, ни этим господам не пришлось напрягать слух, чтобы услышать тебя.