Английский дневник - Андрей Андреевич Мовчан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ты встаешь, стараясь не будить спящую жену (а она, когда эта же мысль разорвет ее сон, постарается не будить тебя – ведь и тебе и ей мысль эта покажется абсурдной, кощунственной и пораженческой), идешь в столовую, наливаешь себе виски, пытаясь заглушить отчаяние. Твоя первая мысль: можно же вернуться. К черту все, включая депозит, уже внесенный за дом: можно вернуться назад. Это не так уж опасно, можно придержать язык, тем более что мало кому интересно, что ты говоришь и пишешь; это не так уж противно, достаточно не обращать внимания на то, что происходит подальше от твоего дома и офиса – в конце концов в каждой стране хватает своего свинства, ты же в этом уже убедился. Но первый же глоток возвращает тебя к реальности: ты уехал потому, что в России ты давно не свой; возвращение ничего не даст.
Тогда приходит вторая мысль: но никто же не заставляет тебя жить здесь всю жизнь? Ты же можешь позволить себе дома в разных странах? Ты же можешь скользить над городами, нигде не бросая якорь, не связывая себя путами чужбины, ничто не объявляя домом и будучи везде дома? «Всегда ты в походе», – как пел Окуджава, просто надо перестать рефлексировать и начать радоваться тому, что у тебя все хорошо, и будет еще лучше – ты же умеешь побеждать, вот и этот город ты почти уже захватил.
В Лондоне ночь, статуи платанов отсвечивают синевой под полной луной; по улице такого прекрасного и такого чужого города идет жирная лиса, как парковщик, проверяя номера на каждой машине. Пока ты выпьешь все 100 граммов своего волшебного виски, ты успеешь понять, что своих городов у тебя нет и никогда не будет; да и мало ли чего у тебя никогда не будет: вот крыльев, например, или – молодости. Об этом можно жалеть, но это глупо; значительно разумнее к этому приспосабливаться и извлекать пользу и удовольствие. Пора принять, что ты обречен кочевать, и самые лучшие дома, которые ты построишь, будут шатрами в пустыне; самые лучшие знакомые – случайными встречами на пути; самые прекрасные города – лишь оазисами, где можно напиться и напоить верблюдов; рядом с самой теплой постелью будет стоять незримый будильник, в любой момент готовый заставить тебя двигаться дальше. В конце концов к старости пора принять свою роль Вечного Жида, суть наказания которого не в несчастье (кто вообще сказал, что он был или бывает несчастен – он вполне счастлив, как кажется), а в вечном пребывании на чужбине.
А потом наступит утро, и ты возьмешь себя в руки по-гумилевски – «далеко и чуждо ночное». Начинается день, минуты труда и покоя в прекрасном городе, которому нет аналогов на Земле; в городе, который ты узнал, которым овладел, который полюбил за месяцы поисков, открытий, разочарований и преодоления; в городе, в котором жить трудно, как и везде на нашей планете, но – очень здорово. А в Россию всегда можно приехать погостить, да и остальные 192 страны открыты, в этом прелесть современного мира.
Лондон, конечно, город контрастов. Но всё-таки Лондон прежде всего – это город парков и террас. То, что на первый взгляд кажется огромным дворцом с портиком в греческом стиле, – на самом деле является шеренгой частных террасных домов. Даже портик – это два независимых дома, объединенных оформлением фасада. Дома разделяются массивной стеной из кирпича, поднимающейся высоко над крышей. Стена защищает здания от распространения пожара и называется firewall; да-да, firewall в Интернете получил своё название именно от этой стены между террасными домами в Лондоне.
Без преувеличения можно сказать, что в Лондоне в смысле архитектуры есть всё. Террасы террасами, но вот, например, стоящий прямо над каналом квартал в стиле фахтверк – воспоминание о немецкой иммиграции.
А вот и настоящие контрасты Лондона. Район Лондона «Сити», который на самом деле и есть – исторический Лондон (всё остальное – поглощенные пригороды), начинается у главного собора Лондона – собора Святого Павла. Но неформально ворота в Сити – это, конечно, площадь перед зданием лондонской биржи, построенной тем самым Уильямом Тейтом. Это место немного напоминает Wall Street в Нью-Йорке; но, хотя Wall Street, разумеется, пользуется огромным влиянием в США, его не сравнить с положением Сити в Лондоне: даже королева не может пересечь границу Сити без разрешения лорда-мэра этого «города в городе».
В отличие от Москвы, в Лондоне не один район деловых небоскребов, а целых три. На восток от Сити расположен район Канари Ворф, а на юге на другом берегу Темзы вознесся самый высокий небоскреб города и страны – трехсотметровый «Осколок», творение Ренцо Пиано, автора Помпиду-центра в Париже. В солнечные дни, а их в Лондоне много, «Осколок», пока являющийся единственным небоскребом района «Южный Берег» (будущего третьего делового квартала), отражается в стеклах куда более скромного «Небесного Сада» – небоскреба в Сити, на 37 этаже которого действительно расположены тропический сад и два ресторана.
В Лондонском Сити более 10 небоскребов выросли выше 100-метровой отметки. Но посетители смотровой площадки «Осколка» смотрят на них свысока. Билет на 68 этаж, на самую вершину, стены которой выглядят в точности как куски битого стекла и где свободно гуляет ветер, лучше заказывать заранее; а вот шампанское вам подадут на месте, на смотровых площадках «Осколка» расположены два бара.
Зато внизу, у подножия самого высокого здания Лондона, в толчее проулков, окружающих Борроу маркет, по-настоящему ощущаешь старый лондонский vibe – тесно, людно, шумно, сумасшедшая эклектика архитектуры. Скоро всё это исчезнет – Южный Берег по плану превращается в район многоэтажных офисов.
За спокойствием Сити и Южного Берега наблюдает крейсер «Белфаст», к которому русскоязычные жители Лондона должны испытывать особое уважение: во время Второй мировой войны он сопровождал полярные конвои в Россию; поставки оружия и продовольствия от союзников сыграли крайне важную роль в борьбе СССР против германской агрессии. «Белфаст» знаменит еще и тем, что потопил (совместно с другим крейсером) самый опасный немецкий боевой корабль – «Шарнхорст».
