Великие исторические личности. 100 историй о правителях-реформаторах, изобретателях и бунтарях - Анна Мудрова

В 1646 году отправился Никон в Москву, где явился с поклоном к молодому царю Алексею Михайловичу, произвёл на него хорошее впечатление. Царь велел Никону остаться в Москве, а патриарху Иосифу — посвятить его в архимандриты Новоспасского монастыря.

Став во главе братии Новоспасской обители, Никон вошёл в состав неформального кружка духовных и светских лиц, так называемый кружок «ревнителей благочестия». Главными идеологами этой группы были духовник Алексея Михайловича протопоп Благовещенского собора Стефан Вонифатьев, боярин Ф.М. Ртищев и протопоп Казанского собора Иоанн Неронов. Целью деятельности этих людей было оживление религиозно-церковной жизни в Московском государстве, улучшение нравственности как населения, так и духовенства, а также насаждение просвещения. Вводилась забытая в Москве практика церковной проповеди с амвона, «единогласие» в богослужении, большое внимание уделялось исправлению переводов богослужебных книг.

Оставивший о себе благоприятное впечатление, Никон начал ездить к царю во дворец каждую пятницу для бесед и совета не только по духовным делам, но и по государственным. В марте 1649 года Никон был возведён в сан митрополита Новгородского и Великолуцкого патриархом Иерусалимским Паисием, бывшим тогда в Москве.

В 1652 году после смерти патриарха Иосифа из числа 12 кандидатов митрополит Никон, согласно царскому желанию, был избран для поставления в патриархи. Поначалу он решительно отказывался. Тогда царь при большом стечении народа в Успенском соборе, перед мощами святителя Филиппа, упал Никону в ноги и, «простершись на земле и проливая слезы», умолял его принять патриарший сан. Потрясенный Никон согласился. Конечно, «ревнители» поддержали его избрание. Они считали, что надо навести порядок в церкви, искоренить равнодушное отношение мирян к церковным службам и обрядам, ввести проповеди. С большой настороженностью они относились ко всему иноземному, неприязненно воспринимали проникновение элементов западной культуры в Россию. С ними отчасти был солидарен и царь Алексей Михайлович, хотя он иначе представлял себе сущность церковных преобразований. Именно это, пожалуй, и легло в основу раскола.

Религиозная жизнь Руси никогда не застаивалась. Обилие живого церковного опыта позволяло благополучно решать самые сложные вопросы в духовной области. Наиболее важными из них общество безоговорочно признавало соблюдение исторической преемственности народной жизни и духовной индивидуальности России, с одной стороны, а с другой — хранение чистоты вероучения независимо ни от каких особенностей времени и местных обычаев.

Незаменимую роль в этом деле играла богослужебная и вероучительная литература. Церковные книги из века в век являлись той незыблемой материальной скрепой, которая позволяла обеспечить непрерывность духовной традиции. Поэтому неудивительно, что по мере оформления единого централизованного Русского государства вопрос о состоянии книгоиздания и пользования духовной литературой превращался в важнейший вопрос церковной и государственной политики.

Особенно горячие споры возникли еще в XV веке об «аллилуйе» и «посолонном хождении» (от слова «посолонь» — по солнцу). А в шестнадцатом веке было с очевидностью замечено множество расхождений и недосмотров в церковных книгах, особенно в переводах богослужебных текстов: одни переводчики плохо знали греческий язык, другие — русский.

Еще в 1551 году Иоанн IV созвал Собор, имевший целью упорядочить внутреннюю жизнь страны. Царь самолично составил перечень вопросов, на которые предстояло ответить собранию русских пастырей, дабы авторитетом своих решений исправить изъяны народной жизни, препятствующие душеспасению и богоугодному устроению Русского царства. На Соборе 1551 года, проведенном с целью введения единообразия в церквах, решено было исправлять книги, сверяя их с «добрыми переводами», но отсутствие единого подхода привело к еще большим искажениям текста. Одной из попыток введения единообразия в богослужебных книгах было также открытие в Москве типографии. Но вместе с количеством издаваемых книг росло и число ошибок.

В Смутное время печатный дом сгорел, и издание книг на время прекратилось, но, как только обстоятельства позволили опять, за издание взялись с завидным рвением. При патриархе Филарете (1619–1633 годы), Иоасафе I (1633–1641 годы) и Иосифе (1642–1652 годы) труды, предпринятые по этой части, доказали необходимость сверки не по славянским спискам, а по греческим оригиналам, с которых когда-то и делались первоначальные переводы. К середине XVII века накопились и стали очевидными расхождения с современной греческой церковной практикой и возникли вопросы по поводу обрядов Русской православной церкви.

Дело исправления оказалось трудным и сложным. Речь шла о безупречном издании чинов и текстов, переживших вековую историю, известных во множестве разновременных списков — так что московские справщики сразу были вовлечены во все противоречия рукописного предания. Они много и часто ошибались, сбивались и запутывались в трудностях, которые могли бы поставить в тупик и сегодняшних ученых. Впрочем, для успешности работ было сделано все, что можно. Непрестанное внимание уделялось предприятию на самом высоком уровне.

С 1652 года ответственность за реформы легла на плечи новоизбранного патриарха Никона. Одаренный недюжинными способностями ума и волевым, решительным характером, он с присущей ему энергией взялся за дела церковного устроения, среди которых важнейшим продолжало числиться дело исправления книг. Через два года по вступлении на престол первосвятителя России патриарх созвал русских архиереев на Собор, где была окончательно признана необходимость исправления книг и обрядов. Когда первая часть работы была проделана, то для рассмотрения ее Никон созвал в 1656 году новый Собор, на котором вместе с русскими святителями присутствовали два патриарха: Антиохийский Макарий и Сербский Гавриил. Собор одобрил новоисправленные книги и повелел по всем церквам вводить их, а старые отбирать и сжигать.

Все шло своим чередом. Реформы проходили в соответствии с многовековой церковной практикой и не должны были вызвать нареканий. Тем не менее именно с этого времени появляются в среде духовенства и народа хулители «новшеств», якобы заводимых в Церкви и в государстве Русском всем на погибель.

Первые действия нового патриарха убедили «ревнителей» в том, что они глубоко ошибались в отношении староверия Никона. Его преобразования мгновенно вызвали повсеместное негодование. О Никоне заговорили как о «латыннике», предтече антихриста. По мнению недавних союзников и товарищей Никона, исправление богослужебных книг должно было производиться не по греческим, а по старинным русским рукописям.

Из всех противников преобразований наиболее ярым был протопоп Аввакум. Через все его послания и челобитные красной нитью проходило стремление связать эти реформы с латинством, с учением и практикой католической церкви, с «фряжскими» или немецкими порядками. «Ох, ох, бедная Русь! — восклицал он. — Чего-то тебе захотелось немецких поступков и обычаев?» Аввакума поддержали Стефан Вонифатьев и Иван Неронов. В своих проповедях они представляли Никона жестоким и честолюбивым искателем власти, мучителем православных христиан.

Несмотря на то что подавляющее большинство населения признало дело «книжной справы» с пониманием и покорностью, общество оказалось на грани новой Смуты. Поэтому Никон должен был принять срочные меры по установлению порядка среди тех, кто, по сути, стоял во главе церковной и духовной жизни страны. Противники реформ были удалены из Москвы и разосланы по дальним обителям. В сентябре 1653 года протопопа Аввакума отправили в ссылку в Тобольск, откуда через три года он был переведен в Восточную Сибирь.

С 1657 года в результате боярских интриг отношения царя с патриархом стали охладевать. Никон, мало вникавший в существо закулисных интриг, не мог даже помыслить о перемене отношения к себе царя. Результатом разрыва стало оставление Никоном Москвы в 1658 года и его добровольное самозаточение в Воскресенской обители. Восемь лет пробыл патриарх в своем любимом монастыре. Восемь лет столица оставалась без «настоящего» патриарха, обязанности которого самим же Никоном были возложены на Крутицкого митрополита Питирима. Положение становилось невыносимым. Новому окружению царя удалось устроить возвращение в Москву протопопа Аввакума и других членов бывшего кружка «ревнителей». Однако это вовсе не означало, что реформа Никона претерпела поражение.

В конце концов, недоброжелатели первосвятителя добились своего. В ноябре 1666 года открылся так называемый Большой Московский собор с участием двух патриархов: Паисия Александрийского и Макария Антиохийского. 12 декабря 1666 года состоялось третье, заключительное по делу Никона, заседание Собора в Благовещенской церкви Чудова монастыря. Царь не пришёл на заседание Собора. Никон был лишён не только патриаршего достоинства, но и епископского сана и сослан в Ферапонтов Белозерский монастырь. После смерти Алексея Михайловича он был переведён под более жестокий надзор в Кирилло-Белозерский монастырь. При этом, однако, проведенные им церковные реформы не только не были отменены, но получили одобрение Собора.