Отцеубийцы - Мария Вой

Шарка подошла почти вплотную к Адлербергу, словно не могла расслышать его слов. Рейнар взял ее за руку и отвел подальше, хотя и сам не был уверен, что ему не померещилось и что это не злая шутка мадеммы. Только вот с самого появления Адлерберга дурман отпустил его, вернув ему зрение, слух и здравый рассудок.

– Ты уверен? Может, это просто…

– Я уверен, Рейнар. Я видел сам. Они движутся к Хасгуту. И ведет их… – Адлерберг на мгновение замялся, бросив тревожный взгляд Шарке, но все же продолжил: – Демон. Не просто демон. Латерфольт.

За недолгим молчанием последовали рыдания. Шарка, которую Рейнар все еще держал под локоть, согнулась, захлебываясь слезами и прижимая к животу ладони. Дорнат и Штир подхватили ее и увели подальше, безуспешно пытаясь успокоить, чтобы ее крики не сотрясали долину.

Рейнар стоял над могилой Фубара. Вместо могильного камня он воткнул в изголовье меч, на клинке которого вырезал имя. Пройдет совсем немного времени, и меч рассыпется в ржавую пыль, как и воспоминания о человеке, который, подобно многим другим, отдал за Рейнара жизнь. Чтобы он теперь стоял здесь, как истукан, не в силах ни пошевельнуться, ни заплакать, ни заговорить.

Воины Митровиц не сумели уговорить герцога двинуться дальше и разбили лагерь в долине. Никто не проронил ни слова, пока комья земли ссыпались в могилу, скрывая Фубара. Затем Штир, осматривавший Шарку, вернулся к Рейнару и нарушил молчание:

– Она не ранена, но… Ты знал, что она беременна?

– Догадывался.

– Месяц четвертый, не менее. Бедная девочка.

«Бедные все мы», – подумал Рейнар, но ничего не ответил, и Штир оставил его наедине с пустотой.

Рейнар вернулся к тлеющему костру, у которого сидела, обхватив себя руками, маленькая ведьма.

– Ут… – Голос сорвался, и ему потребовалось время, чтобы снова заговорить. – Утром мы увезем тебя в сторону Митровиц. Я дам тебе лошадь, деньги и слугу. Отправляйся на север, в горы.

– Я пойду с тобой.

Рейнар нахмурился:

– Зачем?

– Отомщу Хроусту за Дэйна и Латерфа.

– Латерф, может быть, еще…

Шарка сердито покачала головой и крепче обхватила руками живот, защищаясь от любых возражений, а может, от боли, принесенной его глупым утешением.

– Какая от тебя польза? Дара больше нет. А так ты хотя бы сохранишь ребенка. Хватит с тебя, Шарка…

Рейнар не заметил, как мешочек с мадеммой оказался в его пальцах. Хмыкнув, он бросил его в костер и смотрел, как пламя пожирает синий бархат с мелкими кристаллами внутри.

– Рейнар…

Шарка прижалась к нему, как он думал, от холода, но почему-то все норовила поймать его руки. Рейнар, поколебавшись, протянул ей левую, и девичьи пальцы пробежались по узлам шрамов, словно изучая причудливый барельеф.

– Что ты делаешь? – спросил он с тревогой: неужели маленькая ведьма лишилась рассудка после всего пережитого?

«А может, думает, что теперь она моя, а не Латерфа, добыча?»

Свет ударил по глазам – не яркий, но сильнее, чем от костра, холодный, с синеватой каймой по краям лучей. Рейнар потрясенно следил, как стягиваются грубо сшитые шрамы, как рубцы, которые были с ним последние шесть лет, рассасываются под призрачными иглами.

– Но как? Ты же отдала Дар! – прошептал он, вглядываясь в скорбное лицо. Серые глаза Шарки тронули знакомые белесые нити в радужках. – Морра сказала, что его можно отдать только целиком.

– Значит, Морра ошиблась. Дар вернулся и сохранил моего ребенка. Я кьенгар, кьенгаром и умру.

«Почему он вернулся именно сейчас? Почему так поздно? Мы могли бы спасти Фубара, Дэйна, Латерфольта! Будь ты проклят, Свортек!» – раздалось в голове Рейнара, но изо рта не вырвалось ни слова. Сил не осталось даже на злость. Он лишь немо и беспомощно наблюдал, как Шарка берет его правую руку и возлагает на нее светящиеся ладони.

– Рейнар, я иду с тобой.

XVIII. Дом

Морра никогда не придавала особой ценности Дару Нити. Меч, Щит и Дары Бликсы владели ее мыслями куда чаще. Но сейчас, сидя с Дэйном в глубоком гроте, в полу которого она наскоро нацарапала глифы из свитка, Морра восхищалась его силой. Битва дотянулась и сюда: мимо проносились полчища короля, полчища гетмана, еще какие-то отряды, которые она не успевала рассмотреть и опознать. Морра слышала срывающиеся голоса солдат, видела, как они вертят головами в поисках укрытия, но окутанный Нитью грот превратился для них в слепое пятно.

К вечеру люди исчезли, а шум битвы затих. Под покровом ночи Морра выбралась из грота и подобрала у трупов пару мечей. У одного даже нашла огниво и горсть сухих листьев чихотки, которые притупляли боль. Как могла, обработала раны мальчишки и соорудила ему повязку из тряпок, хотя глаз уже было не спасти. Дэйн провалился в тревожный сон; Морра из последних сил вглядывалась во тьму, ожидая услышать звонкий голос, который когда-то отдал приказ бросить ее в темницу. Ничего желаннее этого голоса сейчас не существовало.

Борясь со сном, она вдруг вспомнила другую тревожную ночь в лесу, недалеко от полуразрушенного замка. Она пробиралась тогда сквозь заросли и тихо звала:

– Фубар! Ну где же ты?

Как же это было давно, словно в прошлой жизни… Без Хроуста и Сироток, без Рейнара в такой близости от нее; без правды о Свортеке, которого она оплакивала, как погибшего друга, а не ненавидела, как злейшего врага.

– Мы думаем, что Златопыт убил Свортека, – шептал Фубар ей на ухо. – Может, не сам. Не важно. Главное, что…

– Вам обоим пора завязывать с мадеммой, – фыркнула Морра, не желая признаваться ему, что пришла в своих рассуждениях к тому же и даже дальше.

– Неужели ты думаешь, будто Свортека убили Сиротки? Самого Свортека?

Она промолчала. Фубар не стал давить – он, кажется, и так все понял. Еще тогда она подивилась его тонкому умению почуять, когда надо заткнуться. Дальнейший путь бок о бок подтвердил это не раз.

– Если ты вправду в это веришь, убеди Рейнара не отдавать кольцо королю, – ответила она.

– Как это связано?

– Эх, как бы так помягче выразиться… У Златопыта и Свортека никогда не было никаких счетов друг к другу. Генерал его боялся, но уважал. Я бы знала, будь там что-то личное.

– Может, ты знаешь не все…

Морра, сидящая сейчас в гроте, горько отметила, насколько он был прав и в этом тоже.

– Ладно, не время сейчас об этом думать. Я пока скажу Рейнару, если сумею до него добраться, но вряд ли он послушает.

– Ах да, конечно! Как я могла забыть! Чтобы Рейнар ослушался своего господина? Стоит тому отпустить поводок, как Рейнар сам вложит его обратно в руку.

Фубар шумно вздохнул.

– Но к тебе он может прислушаться! – поспешно добавила Морра. – Скажи, чтобы отнес кольцо куда-нибудь подальше, а я придумаю, как его спрятать.

– Хорошо. Я буду неподалеку, если тебе понадобится помощь.

– Я справлюсь сама, мой пан, – высокомерно отозвалась она и отвернулась, собираясь возвращаться в замок к Шарке. Но его шепот догнал ее, едва слышный, как будто ей померещилось:

– Этого не я хочу. Так просил Рейнар, баронесса.

Морра подняла голову к небу. Плотные темные облака заволокли звезды, и даже появись в небе грифон, она вряд ли бы его увидела.

Пришел рассвет, но звонкий голос так у скал и не раздался.

Морру разбудили голоса и шум. Она осторожно высунула голову из грота, за вырезанные в земле глифы. Стук копыт, скрип телег и негромкие разговоры – вряд ли мимо шло большое воинство. На ее плечо легла маленькая рука: Дэйн тоже проснулся и теперь с тревогой смотрел на нее уцелевшим глазом.

– Я только погляжу, – сказала она. – Может, это он. Будь здесь!

Один меч Морра взяла себе, другой вложила в руку Дэйну и, пригнувшись, чтобы кустарник