Тайна прикосновения - Александр Соколов

Весна пятьдесят третьего принесла семейству следующие одно за другим потрясения. Ранним мартовским утром по громкоговорителю, висевшему в кухне над столом, объявили о неожиданной болезни вождя. Люди ходили опечаленные, лишь дети не прекращали шумные игры, и Паша покрикивала на них:

— Тише! Вы не слышали, что по радио объявили?

— Что мама, что? — вопрошал Борька.

— Товарищ Сталин тяжело заболел!

На что Борька, не проникшись этим фактом, спросил:

— Можно я погуляю?

— Можно, можно… — рассеянно ответила Паша, тревожно посматривая на чернеющий круг громкоговорителя. Она ждала нового сообщения.

Не прошло и часа, как раздались какие-то крики под окном. Накинув пальто, она выскочила на улицу. На реке был ледоход, и льдины, кружась и поворачиваясь при ударах друг о друга, стремились вниз по течению. Внизу, возле берега, она увидела двух мальчишек, пытающихся кого-то вытащить из воды. В этом месте берег был глинистый, и попавший в воду, пытаясь выбраться, вновь спускался по скользкому откосу вниз: если его зацепит льдина, то может произойти непоправимое…

Паша бросилась вниз, туда, где стояла на берегу лодка. Схватив деревянное весло, она бросилась на помощь, и только подбежав, узнала в тонущем своего сына.

— Боря! — закричала она. — Хватайся за весло, держись крепко!

Она вытащила сына, упираясь на босу ногу обутыми калошами во влажную землю, скользя и падая, ухватилась за мокрое пальто мальчика и, протащив ещё пару метров наверх, оглянулась и увидела, как большая льдина ткнулась своим неровным боком в то место, где только что был Борька.

В пятнадцать лет Борька был худым и весил, наверное, меньше, чем его мокрое пальто. Мать быстро стащила его, бросила тут же на землю и подняла сына на руки:

— А ну марш домой, остолопы! — гневно сверкая глазами, крикнула она на друзей сына, ещё не зная, что тот полез на льдину один и появившиеся мальчишки первыми подняли крик и пытались его вытащить.

Дома она быстро раздела его, насухо вытерла и стала протирать тело спиртом, потом закутала в свой тёплый халат. Налив в металлическую кружку из большой тёмной бутылки кагора, поставила его на печь.

Для начала она дала ему аспирин с горячим чаем, потом заставила выпить кагор.

Борька никогда не пил вино и, напуганный, выпил до дна, посчитав, что ему дают лекарство.

— Мама, очень тепло. и спать хочется. — сказал он, закрывая глаза.

— Ещё бы, горе ты моё. Отцу не говори, что на льдине был, скажем, что под- скользнулся, упал. Незачем его волновать.

В этот день две неизменные подруги и соратницы Амелия и Розенфильда жутко спорили, когда все в доме уже спали.

— Амелия, тебя совершенно невозможно оставлять одну! — говорила Розен- фильда, пристроившись на форточке в кухне. Весенний освежающий воздух с реки врывался в хорошо протопленную кухню, трепал лёгкие занавески. — Стоило мне отлучиться на полчасика, как у тебя — ЧП! Ты опять заснула среди бела дня?

— Я-то всегда на месте, не как ты — любительница пробежаться по базарам, послушать, что люди говорят! Ты как думаешь, кто забрался вместе с воздухом в лёгкие этих мальчишек и заставил их пойти к речке? Да я их сразу стала толкать туда, когда Борька взял шест и стал подтаскивать льдину к берегу! Ведь он даже крикнуть не мог — в холодной воде у него голос отнялся.

— Ну ладно. А где ты была, когда Эльза Саньку укусила?

— Где, где. конечно, в Караганде! Ты попробуй успеть за этой собакой. Как молния! Лежала спокойно, глаза закрыты, а он в неё — песком. Набрал пригоршню — и в морду! Мгновенно — цап за руку и опять легла. Тот — в рёв, Паша выскочила — понять ничего не может. Да может, это ему и на пользу? Считай, познакомился с овчаркой. Создатель учит нас: должно помочь, но опыт отбирать нельзя! Мы же не маменькиных сыночков растим? Правда, руку прокусила — до крови.

— Больше всего человека учит вид собственной крови! А Эльза — красивая собака! Огненно-рыжей масти, как лиса! И ещё ни на кого не нападала. Теперь Иван отдаст её кому-нибудь, — подвела итог Розенфильда.

Паша нисколько не переживала по поводу отъезда, но очень жалела, что придётся отдавать их корову Модистку, и этот факт был ещё одним мартовским несчастьем для неё. Она всё это время сидела дома, нужно было поднимать детей, поэтому и завела корову. Феклуша распрощалась с ними, уехала к объявившейся родственнице в Новохопёрск, Мария Фёдоровна вышла замуж. За три года Паша привыкла к спокойной, доброй корове и звала её не иначе как «наша кормилица». Она отпаивала деток парным молоком, да и Иван любил выпить пару кружек с краюхой чёрного хлеба с солью.

В летние месяцы Боря брал с собой Саньку, два мешка для травы, и они шли заготавливать корм для кормилицы: пасти её было негде и некому. Мешок превращался в короткий плащ с капюшоном, если один угол вогнать во второй и надеть на голову. Такой плащ спасал от солнца, дождя, мог спасти и от пчёл — благо подобный опыт был.

Они шли, загребая босыми ногами тёплую пыль, напрямик в лесопитомник. Здесь земля поливалась поливочными машинами: система длинных металлических труб, распылявших воду, цеплялась к трактору и передвигалась на высоких колёсах. Если жарило солнце и поливочные машины были включены — каким было наслаждением пробежаться под искусственным дождём, увидев перед глазами мелькнувшую в каплях воды радугу!

Здесь в изобилии росли длинные плети повилики: надо было только найти корешок и потянуть вверх. Набрав полные мешки, ребята оставляли их на поле: вечером объездчик заберёт на подводу и завезёт домой.

Борька носился по питомнику и, изображая Тарзана, испускал его призывный клич, прижимая и отпуская ладонь у рта. А то и принимались бросать друг в друга конские «каштаны» — лошадиный помёт, засохший на солнце. И если Борис щадил меньшого, только изображая бросок, то его младший братишка как-то раз с близкого расстояния залепил Борьке прямо в губы. Но наказания за подобное вероломство не последовало: Боря хорошо помнил сказку про то, как старший брат выгнал младшего на улицу, и что из этого вышло.

Старший выступал в роли защитника и на улице, если ребятня пыталась обидеть Саньку. Но те избирали хитроумные способы, чтобы как-то досадить «директорским» сынкам. Санька, начавший говорить рано, не выговаривал многие буквы, в том числе «Р» и «Л». «Пришла чёрная кошка» звучало у него как «Писся цёйная коська», поэтому ребята постарше его бегали за ним, прося: «Скажи: в лоб». И он, ни о чём не подозревая, говорил: «Вь ёб».

Возвращаясь домой с работы, Иван заставал семейную идиллию: Санька и Оля сидели на горшках с игрушками в руках, беседуя на языке, только им одним понятном. И это был ежедневный ритуал, тренирующий своевременные детские позывы. Соревновательный подтекст этого мероприятия доставлял немало весёлых минут взрослым.