Ампирный пасьянс - Вальдемар Лысяк

Таких офицеров в ее мемуарах было много – в конце концов, ведь это была эпоха офицеров. Наполеон, как только узнавал о ком-либо из них, тут же отсылал его в отдаленное место службы, чаще всего, в Испанию. Так что, если бы Империя выжила после Ватерлоо, вне всякого сомнения – в отдаленных гарнизонах количество офицеров наверняка бы превысило число рядовых солдат.

Потом был граф Огюст де Форбен, управляющий двора Полины, известный в салонах под прозвищем "постельный управляющий". Божественной любовью они занимались в Пломбье, Сен-Лью и Гре, где Ролан Башелар записал следующее: "Отзвуки наслаждений, которые Ее Императорское Высочество делило с господином графом, были столь громкими, что замолкли даже оглушенные кузнечики". Громкость подобных отзвуков заставила, чтобы в Париже их услышал Наполеон. Уже через неделю Форбен очутился на испанском фронте.

Жюль де Кановилль де Раффело, командир эскадрона гусар, который в ее замке в Ноийи вел себя как законный супруг.

Вызванный как-то к Полетте и не ориентирующийся в ситуации, дантист Буске, обследовав и полечив ее зубы в присутствии Кановилля (тот угрожал избить врача, если он спартачит работу), уходя сообщил фрейлинам и офицерам охраны:

– Я весьма тронут. Воистину необычно видеть пару из подобных сфер столь нежную друг к другу, как Ее Императорское Высочество и ее жених. Буду хвалиться, что был свидетелем.

Его слова приняли со всей серьезностью, издевки начались только лишь после ухода врача. Зато сам Кановилль совершил ту глупость, что на один из армейских смотров украсил свой мундир великолепнейшим собольим воротником, который Полина получила от брата. Император соболей узнал, после чего, без малейшего промедления, отослал их за Пиренеи вместе с хозяином [Во время этой "ссылки", во время обеда у княгини д'Абранте в Саламанке, неудачливый любовник дал особого рода доказательства собственной рыцарственности, рассказывая наиболее интимные подробности своей жизни с Полиной, повторяя слова, которая та выкрикивала в моменты оргазма и описывая "твердость ее сисек" (sic!)].

Алексис Турто де Септойль, капитан драгун. "Кончился" он в тот момент, когда начал делить свое время между княгиней Боргезе и одной из ее фрейлин, красавицей мадемуазель де Баррал. Адрес ему достался тот же самый: Испания.

Лейтенант датской кавалерии Ахиллес де Кормье, лейтенант легких кирасир неаполитанской армии Конрад Фридрих, похожий на гермафродита лейтенант де Брак (которого коллеги называли "мадемуазель Брак"), артиллерийский полковник Огюст Дюшан, граф Монтрон и т.д. и т.д. Перечислять всех было бы излишне, поскольку вы читаете историческое эссе, а не выписку из списка офицеров Великой Армии.

Вторую ее сердечную эпопею чувств написали "комедианты" – актеры и придворные менестрели, искусство которых страстно увлекало ее, причем, не всегда она была пассивной наблюдательницей, хотя талантов в ней не было ни на грош. Княжна д'Абранте так описала любительский водевиль, в котором сыграли две сестры Бонапарте – Полина и Каролина:

"Водевиль получился весьма печальным; обе дамы блуждали по сцене, не имея ни малейшего понятия, что следует делать. Полина говорила текст с чудовищным акцентом и пела крикливым голосом, фальшивя и не обращая внимание на такт и аккомпанемент. Ее партнер, господин д'Абрате, пел чистым, хотя и совершенно не обученным басом. Так что можете представить, как выходил любовные дуэты! И вправду – хотелось бы убежать, если бы в целом все не вышло уморительно смешно. Лишь красота Полины в очередной раз одержала победу; он была слишком красивой, чтобы быть смешной. Что бы она ни делала и ни говорила, прелесть ее была непобедимой".

На саму же Полетту непобедимое впечатление оказывали люди сцены. Леклерку она изменяла с Лафоном, дюжинным актеришкой, зарабатывавшим себе на пропитание ролями Дон Жуанов и Сидов. Дону Камилло – поначалу с композитором ариеток и романсов, Феликсом Бланжини, которого однажды ночью со скандалом выбросила за двери, поскольку тому отказала природа [Через несколько лет, уже будучи капельмейстером короля Вестфаллии, Бланжини смог таи признаться к этой постыдной сцене в Турине. Подробности известны по сообщению Валентина Телье; я не вижу необходимости приводить их здесь, поскольку не желаю, чтобы мой пасьянс был запятнан порнографической картой. По той же самой причине я умалчиваю о содержании некоторых, относящихся к Полине, мало известных документов (в том числе, врачебных свидетельств, подтверждающих нимфоманию)], а затем с величайшим актером эпохи, Тальмой, который ей быстро надоел из-за привычки провозглашать в постели тирады Расина и Корнеля, и над которым она издевалась, заставляя декламировать "Бурю" Шекспира под проливным дождем (остальная компания слушала в палатке), в результате чего несчастный простудился.

Особенную слабость Полина имела к великим именам, посему в списке ее любовников очутились крупнейшие представители тогдашнего ми искусства и политики. Среди них были: первый среди скульпторов Ампира – Канова; звезда австрийской дипломатии – Меттерних; "польский Баярд" – князь Юзеф Понятовский; а также двое русских, начальник российской разведывательной сети на территории Франции – знаменитый полковник Чернышев и колосс с огромными светлыми глазами – полковник Каблу4ков. Принимая все это во внимание, не будет особым преувеличением утверждение, что через кровать Полины прошла вся великая Европа. За исключением величайшего певца Ампира, Кресчентини. Бедняга был кастратом [Когда Кресчентини получил орден Железной Короны (итальянский), в Париже издевались, что его отметили орденом за "полученные раны"].

Самое время сообщить, как же реагировал на весь этот фестиваль неверности со стороны жены сам дон Камилло. В одной из восточных мудростей говорится: "Перед свадьбой держи глаза открытыми, а в супружестве – слегка прищуривай их". На свое несчастье до Камилло прищурил глаза перед свадьбой, в связи с чем, после свадьбы ему пришлось их совершенно закрыть и "не замечать", как когда-то папа Пий VII "не замечал" его якобинских выходок. Почему пришлось? Пускай ответит сам. Октябрь 1807 года. Сцена представляет сад виллы в О-ле-Прованс. Полина прохаживается под ручку с Форбеном, за ними идут князь-супруг с генералом Цервони. Форбен, как бы нехотя, сует руку под корсаж любовницы. Цервони замечает это и говорит:

– Мне так кажется, что этот сукин сын в настоящее время касается плодов, принадлежащих Вашему Высочеству…

– До тех пор, пока моя супруга является сестрой императора, – отвечает ему на это дон Камилло, – она может забавляться, я же не могу преподать ей урок правильного поведения.

Вот вам ответ, вовсе не такой уж глупый, сколь был глупым сам Боргезе. Другая фаталистическая восточная мудрость гласит: "Когда судьба тебе улыбается, ты встречаешь друга; если же она повернулась к тебе задом красивую женщину". Дон Камилло встретил одну из двух красавиц своего времени, пожелал ее и добыл ее. После этого он уже мог только проклинать злую судьбу.

В 1814 году Полетта, единственная из родственников, отправилась за Наполеоном на Эльбу и поселилась в Порто-Феррайо, в апартаментах, которые предназначались для императрицы Марии-Людовики (Последняя, вместо того, чтобы сопровождать мужа, предпочла в Вене глядеть в единственный глаз австрийского полковника Нейппбега). И вот именно тогда княгиню Боргезе обвинили в самой из никчемной из измен, совершенных относительно дона Камилло… в кровосмесительной связи с собственным братом! Потрясенному читателю спешу сообщить, что в реальности такой связи никогда места не имела. Вот только тогда, когда о ней говорили во всей Европе, правдивость всего дела никакого значения не имела. Самым главным было то, что обвинение это переходило из уст в уста, и именно это и было нужно его авторам и продюсерам. Китайцы говорят: "Язык – это острый меч, который убивает, хотя крови и не проливает".

Прежде чем я перейду к подробностям, хочу объяснить, почему вообще я к ним перехожу, почему не отбрасываю это обвинение на свалку исторической грязи, от которой нет спасу в любую эпоху. Дело в том, что данный пример оптимальным образом иллюстрирует технологию политической лжи, с помощью которой, со многими ее вариантами, нарождающаяся Европа Священного Примирения пыталась отомстить Корсиканцу и затоптать его легенду, которая уже тогда переливалась через границы континента. А еще – бессмысленность и безрезультатность подобных начинаний.

Трудно сказать, кто первый породил эти бредни, Жозефина или Семонвилль. Поводы имелись у всех двоих. Первая императрица ненавидела Полетту, зная, что та называет ее "старой шкурой". Не забыла она и того, что в эпоху Директората именно Полина донесла Наполеону о некоем Ипполите Шарле, тогдашнем любовнике Жозефины (да, да, господа мои – Наполеон тоже был рогатым!). В результате, вскоре после навязанного ей во имя государственных интересов развода, Жозефина позволила себе раскрыть небольшую "тайну" о романе бывшего супруга с сестрой.