Черное солнце - Карина Халле
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но взгляд у него какой угодно, только не безразличный.
Он глубокий и темный, с холодной точностью следящий за каждым моим движением.
— Красивое платье, — комментирует он, когда я подхожу к нему.
— Спасибо. Один вампиришка купил.
— Откуда знаешь, что это был не человек?
— Розы, — говорю я, опуская взгляд на рисунки. — И его можно носить без бюстгальтера.
Уголок его рта приподнимается.
— Я заметил.
Прочищаю горло и сажусь на кресло напротив него, не совсем улавливая исходящие от него флюиды «подойди сюда и поцелуй меня». Складываю руки на коленях и настороженно смотрю на него.
— Я снова потеряла время.
Он на мгновение затягивается сигарой, не сводя с меня глаз. Затем наклоняется вперед.
— Я тоже, — признается он, к моему удивлению. — Спал как убитый.
— Что случилось?
— Что касается тебя, то ты находилась под сильным эмоциональным давлением, неудивительно, что тебе не хотелось просыпаться. Полагаю, легче оставаться в своих мечтах, — он одаривает меня намеком на улыбку. — Что касается меня, что ж, ты меня вымотала, лунный свет.
— Я думала, вампиры могут развлекаться всю ночь напролет? — спрашиваю я, фальшиво поддразнивая.
— Правда, — говорит он, делая еще одну затяжку, и дым соблазнительно вырывается у него изо рта. — Так и было… ты не помнишь?
Я хмурюсь. Как в тумане вспоминаю наши тела, извивающиеся на его кровати, ощущение его огромной силы, полной отдачи тела и души. Мелькает, как он трахает меня у стены, берет меня сзади на полу, ощущение его члена во рту. Боже милостивый, почему мой разум блокировал остаток нашей ночи? В ответ моя кожа краснеет с головы до ног.
— Полагаю, я должен чувствовать себя оскорбленным из-за того, что не произвел на тебя неизгладимого впечатления, — с сожалением добавляет он. — Но, думаю, этого следовало ожидать.
— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, сжимая бедра вместе и устраиваясь поудобнее в кресле.
Он резко вдыхает, и я не сомневаюсь, что замечает реакцию моего тела.
— Скажем, что… я могу немного перебарщивать.
Приподнимаю бровь.
— Ты? Перебарщивать? — сухо спрашиваю я.
— Наши чувства обострены естественным или сверхъестественным образом. Что происходит, когда они перегружаются? Короткое замыкание, за неимением лучшего термина. Нашему разуму и телу требуется некоторое время, чтобы приспособиться. Вот и все.
Я моргаю, глядя на свои руки. Значит, умопомрачительный секс правда может свести с ума? Приятно знать.
Я чувствую, как он улыбается. Поднимаю взгляд, и он ухмыляется, как кот, поймавший канарейку. В данном случае канарейка — это я.
Но затем его улыбка исчезает, челюсть сжимается.
— Я искренне сожалею об Элль, — говорит он низким и серьезным голосом. — Этого не должно было случиться.
У меня перехватывает горло.
— Но это произошло.
— Тебе не следовало идти домой…
— Потому что она все еще была бы жива, — огрызаюсь я, чувство вины душит. — Я знаю! Не думай наоборот!
— Полегче, Ленор, — говорит он, размахивая сигарой, чтобы я успокоилась. — Я не это имел в виду. Вообще. Я говорю, что ты подвергаешь себя риску. Не нужно уходить, даже не нужно находиться в этом отеле. Я так и сказал твоим родителям, но они такие же упрямые, как и ты.
Его слова избавляют меня от чувства вины, и я затихаю.
— Что? Ты разговаривал с моими родителями?
— Я должен был, — мрачно говорит он.
Я недоверчиво моргаю, глядя на него. Мысль о том, что он общается с моими родителями, безумна. Они не друзья, они вообще не в ладах.
— Они пытались убить тебя.
— Помню, — говорит он. — Но они защищали тебя. И вообще, пока ты спала, я должен был сообщить им, что с тобой все в порядке. Иначе было бы не очень приятно. Я позвонил твоему папе. С ним немного легче общаться, чем с твоей матерью.
— Что ты сказал им?
— Рассказал, что произошло. Правду. Об Атласе, об Элль. И сказал, что ты останешься здесь, со мной.
Мои глаза расширяются, когда я представляю, как бы они отреагировали на это.
— Это не привело ни к чему хорошему.
Он устало вздыхает, тыча сигарой в пепельницу.
— Сначала нет. Они хотят быть рядом с тобой, пока ты скорбишь, — мое сердце замирает, нуждаясь в объятиях мамы. — Но, в конце концов, они знают, что со мной тебе безопаснее всего. Я знаю, им не нравится эта идея, и твой папа забронировал за тобой номер в отеле, таким образом дав тебе выбор, но они больше не могут тебе помочь.
— А ты поможешь? — я бросаю на него многозначительный взгляд.
— Ты же знаешь, что да, — он засовывает сигару обратно в рот, обнажая клыки.
— Итак… что насчет Элль? Наверняка люди задаются вопросом, где она?
Он кивает.
— Той же ночью соседка по комнате заявила о ее пропаже. Весь город ищет ее. Эзра взломал оба ваших аккаунта на Фейсбуке, чтобы стереть недавнюю переписку, включая все, что было с тех пор, как ты обратилась.
Я хмурюсь.
— Но там была переписка о нашем обеде.
— Прости. Я не мог оставить. Они бы расспрашивали в ресторане, и Гектор сказал бы о нас. Лучше стереть все, чем быть подозреваемым в убийстве.
— Ты же мог околдовать того, кто проводит расследование.
Он бросает на меня кривой взгляд.
— Мог. Но зачем привносить осложнения в свою жизнь?
— Не знаю. С момента нашей встречи, моя жизнь стала сплошным осложнением.
Он одаривает меня быстрой улыбкой.
— Они, скорее всего, свяжутся с тобой в какой-то момент, уверен, они проверяют всех ее друзей. Было бы намного проще, если бы у них уже был подозреваемый.
— Мы знаем, кто ее убил.
— Верно. Но у Атласа темное прошлое. Он здесь не задержится. Его мать убила его отца, позже покончила с собой, а отчим был найден утонувшим в озере в Сиэтле. Независимо от того, было случившееся с Элль несчастным случаем или нет, он не глуп. По крайней мере, мы можем немного успокоиться, и надеяться, что он не вернется в этот город.
— Ты думаешь, я смогу успокоиться?
Он качает головой.
— Нет, — он встает. — Хочешь чего-нибудь выпить?
— Который сейчас час?
— Время — это конструкция, — говорит он, подходя к столу, на котором стоит бутылка скотча и два бокала.
Я вздыхаю.
— Наверное.
Наблюдаю за ним, пока он разливает алкоголь, восхищаясь размером его бицепсов в этой рубашке, и задницы в
