Время больших отрицаний - Владимир Савченко

Пока в озерах была вода.

А когда однажды не «дозаправили» озера: два ясных дня подряд, ни облачка, нечем было — те высохли почти до дна, до грязи. Почти вся живность Аск-2 передохла. В силу отсутствия ветров над островом стоял тяжелый смрад. Пришлось привезти ЛОМДы, отсосать этот воздух, заполнить свежим, опять с верхних слоев земной атмосферы. Потом снова наполняли озера, засевали луга травами, завозили на развод «семь пар чистых, семь пар нечистых» — почти по библейски.

Это и был приговор: нежизнеспособность. Аскания 2 не имела своего круговорота вод, не самоочищалась атмосфера. Да и куда ей, «открытке», пятачку в океане К8640-пространства, развернутого под материк, потянуть глобальный круговорот.

— Да, для этого нужен по крайней мере тысячекилометровый материк! — подтвердил ГенБио. — Со своими горами-конденсаторами влаги, со своими реками, текущими с них… и между прочим, в настоящие моря. То есть окрест материка обязана быть не ваша интересная НПВ-пустота, а океан-с. Да-да, выньте да положьте, раз наобещали!..

«…выньте да положьте» — это Геннадий Борисович явно зарвался. И помог Любарскому спохватиться: его требовательность ВЕДЕТ. Но куда, собственно? Ведь в мирок…

Именно что «мирок». Не мир. В этом был главный изъян.

…Любарский почти все дни Аскании 2 ругал себя за поспешность, с какой он от захвата астероидов с прицелом на Материк повернул Институт в сторону «освоения» нахватанного. Создания островка без названия. Потому и свернул, что — при всей той декларативности насчет Вселенски крупных дел — в душе его зрела робость и оторопь: куда прем!

Еще и эта Шестеренка на Сорок Девятом астероиде впечатлила — образом конца, катастрофы, тщеты замыслов и усилий. И именно долгих замыслов, крупных усилий; чем крупнее, выходит, тем бессмысленнее. Живи одним днем и не загадывай далеко.

«Мне бы надо именно переть, быть, как Корнев, который засунул даже грозу в степи Шару в задницу. Да характеру не прикажешь».

…Тем более что самая хорошая мысля таки пришла опосля! Когда уже свернули «астероидозаготовки» в Овечьем, принялись обустраивать Асканию, а наверху мудрили по идее НетСурьеза об «МВ-добыче». И пришла не от него, а от Бурова. Он ворвался с ней в кабинет Любарского:

— По несколько же можно было брать! Тоже зашорились: НПВ-леска, уда… а почему не невод? Тоже улов по вибрациям и звучанию могли бы определить. Сразу брали бы десятки, сотни миллиардов тонн. И делали бы Материк, не «открытку».

Только воспитанность Викторы Федоровича удерживала его в монологе перед рохлей-директором Бармалеичем, черт бы его взял, от крепких выражений.

Спросили потом и Имярека: а чего ж эту идею он не подсказал?

— Да и в голову не пришло.

— Неправда!

— Верно, неправда, пришло, — без смущения согласился тот. — Но МВ-идея все равно лучше. Быстрее. Самое малое в 150 раз. В Овечьем все в «нулевом времени». И потом, в МВ можно все взять из молодого времени.

— Из молодого?

— Да… — НетСурьез светло глядел на собеседников своими синими глазками. — У нас ведь старое, поэтому и проэнтропия. А если молодое — ого-го! Оно само все сделает.

Он был начисто увлечен новым проектом, ему в нем было все ясно, чего ж много толковать. А собеседникам, в том числе и Варфоломею Дормидонтовичу, напротив, ничего не было понятно: старое время, молодое… как о живом существе говорит. Да ну его! Оставили в покое, вернулись к асканийским проблемам.

Между тем то, как далее пошло на полигоне, не могло не вызвать у Варфоломея Дормидонтовича — да не только у него — ощущение, что первичны не бактерии Иорданцева, даже не МВ-солнца и не с трудом добытые вещества, а именно само время. К-время, К8640-время — ускоренное. Молодое ли оно, старое, существо ли, нет ли — но именно в нем содержалась самая К-жизнь.

Так выходило и по наблюдениям из кабин ВнешКольца, и еще более — при посещениях. Канитель посещений Аскании на НПВ-баржах была громоздка и длительна. Само НПВ-путешествие быстрое, почти как в самолете; но вот причалить-отчалить… Баржи они и есть баржи: полчаса как минимум. Внутри, при причаливании к краю «открытки», протекают всего полчаса жизни каждого НПВ-пассажира; но вне Аск-2, в Приовальи (пошли такие названия), за полчаса причаливания миновали три асканийские месяца. Квартал. Сезон.

Не менее канительны — и чреваты последствиями — были сборы в путь. На полигон, на «открытку». То самое открытое еще в начале Бугаевым Время Доставки в НПВ, кое превосходило время использования доставленного.

Отправлялись туда с серьезными целями, надолго: редко на дни, чаще на недели — то есть с багажом, кой надо собрать, с техникой. И не по одному. А совпасть у причала Приовалья с точностью до пяти земных минут (то есть К-месяца)… ну, это для славян вообще немыслимо, фантастика. Хорошо, если в пределах десяти — то есть К-месяца в Аскании. Хотели попасть в май, на весенние работы — прибыли в июнь, когда все произросло само, или высохло само.

А страховаться с опережением — вместо того же мая попадешь в холода, в шарень/март. А то и в лютый сашень.

Да потом, не будет никто постоянно сновать туда-сюда; у всех есть и другие дела. В итоге получались посещения даже не каждый К-год. Иной раз и через десятилетия, на следующий день. И местность: поля, луга, рощи Аскании — трудно было узнать.

Тридцать дней существовала Аскания Нова 2. Семь с четвертью веков. От Часа Оживления на век меньше…

Сотни визитов и пребываний длительностью от светового дня (5–6 земных секунд, «в зоне за это время выругаться не успеешь», по определению Климова) до К-года. Первая неделя с прихватом двух дней второй: от Оживления по заселение крупной живностью — была созидательная. 170 К-лет, они же 9 дней и 2 часа.

Эти четыре недели, если помножить на среднее К20, — полтора года возни Верхних с Аск 2: сравнимо с временами длительных экспедиций в неизведанные края в парусные времена. А с учетом, что не плыли по волнам, а созидали Жизнь и обживали, прикипели душой куда больше.

«Открытка»-доминанта все более увлекала НИИвцев.

Утоляли любопытство. Интересно было все новое — и ПОКА новое.

Самого Варфоломея Дормидонтовича в его визиты на «открытку», разумеется, наиболее занимало небо над ней. Оно тоже выглядело малость невсамиделешным, открыточным, экранным. Небо с овчинку, а в нем МВ-солнца на раз днем, возникающие, накаляющиеся и растущие в определенном месте темно-синего (иное не получалось из-за скудости атмосферы) неба со звездами. Вместо восхода и заката приближение и удаление Солнц (эти термины прижились). Подвижные звезды ночью, всякий раз иные и в иных сочетаниях — и тоже локальная россыпь их вверху, на юго-востоке, в том же месте, откуда накалялись-приближались солнца. Оно и понятно: там был выход солнцепровода.