Постижение России; Опыт историософского анализа - Н Козин

Способность или, напротив, неспособность к такому саморазвитию выражается в способности или неспособности нации в формах своего исторического творчества вырабатывать такие формы социальности, культуры, духовности, которые стали бы не только новыми цивилизационными формами ее существования в истории, но и на этой основе новыми средствами для освоения новых формационных качеств общества. Там, где неспособность к саморазвитию локальной цивилизации на основе сохранения и развития генетического кода своей истории становится реальностью в истории, реальностью становятся процессы деградации самой истории, заканчивающиеся историческим коллапсом локальной цивилизации, уходом из истории ее субъекта, цивилизационнообразующей нации.

Таким образом, можно констатировать радикальную специфику цивилизационных изменений, по сравнению с формационными, которую они обнаруживают в самом способе своих изменений. Формационные изменения потому и есть изменения в истории, что они, преобразуя формационные основы истории, не разрушают основ самой истории, ее цивилизационных основ. Они не только менее разрушительны, чем цивилизационные, но и всем своим потенциалом изменения устремлены на преодоление старых формационных качеств общества и обретение новых. Формационные изменения ни в какой мере и ни в каком смысле не консервируют и не сохраняют старых формационных качеств общества. Они их терпят лишь настолько и постольку, насколько и поскольку не могут преодолеть сразу, насколько их преодоление составляет задачу целого исторического периода, переходного периода от одной формации к другой. Совершенно иначе обстоит дело с цивилизационными изменениями.

Цивилизационные изменения потому и есть изменения самой истории, что преобразуют нечто большее, чем исторически преходящие формационные качества общества, они нацелены на преобразования цивилизационных основ общества генетического кода самой истории. А потому являются изменениями в истории с абсолютно разрушительным потенциалом по отношению к самой истории, ибо разрушают ее, начиная с архетипических глубин - духовных основ истории в основах человеческой души. В своем историческом пределе цивилизационные изменения завершаются гибелью локальной цивилизации, как истории конкретной социальности, культуры, духовности, исторически конкретного способа их проживания в истории и самой истории, растворением в других этносах главного субъекта-носителя данной локальной цивилизации. На смену всему этому приходит другая локальная цивилизация и на этой основе иная история с другим цивилизационнообразующим субъектом.

Вполне очевидно, что локальная цивилизация до последнего сопротивляется тем тенденциям в ее историческом развитии, которые ведут ее к гибели. По этой причине цивилизационные изменения, в отличие от формационных, стремятся законсервировать и сохранить базовые цивилизационные качества общества, и прежде всего генетический код своей истории, вне которого и локальная цивилизация, и ее история есть ничто. Срабатывает простейший инстинкт исторического самосохранения. И если генетический код истории еще содержит потенциал исторического развития, то он обязательно реализуется. Выбор между историческим бытием и небытием всегда в пользу бытия, всегда в пользу истории. Исторический суицид, в отличие от персоналистического - противоречие в определении. Суицид - это персоналистическая, а не историческая проблема. Нация в силу фатально складывающихся исторических обстоятельств может неосознанно идти к самоубийственным последствиям в своем историческом творчестве, но никогда не может встать на путь сознательного исторического самоубийства.

Все это придает цивилизационным изменениям совершенно иную направленность по сравнению с формационными: они оказываются изменениями, которые, изменяя все, что есть в локальной цивилизации, вместе с тем не изменяют самой локальной цивилизации, того, что сохраняет ее в качестве локальной цивилизации, ее цивилизационную основу - генетический код истории, что не преобразует данную локальную цивилизацию в иную, не превращает ее основного субъекта - этнокультурной общности в этнографический материал для новых этнокультурных синтезов, для становления цивилизационного субъекта новой локальной цивилизации.

Сказанное дает основание для различения цивилизационных изменений по их исторической глубине, масштабу и основной направленности на цивилизационную модернизацию и цивилизационный переворот. Первые модернизационные - это изменения, которые не разрушают непрерывности исторической преемственности и идентичности локальной цивилизации, так как не разрушают ее основ - генетического кода истории. Они лишь модернизируют локальную цивилизацию, посредством новых форм цивилизационного существования вырабатывая новые цивилизационные ответы на новые вызовы истории. При этом не важно, какие это вызовы, где находятся их источники: в отношениях локальной цивилизации с природой; со своими собственными цивилизационными основами - генетическим кодом истории; в отношениях конкуренции с другими локальными цивилизациями. Важно другое - ответ локальной цивилизации не связан с разрушением и преодолением генетического кода своей истории, ибо то, что его преодолевает, преодолевает саму историю и, следовательно, то пространство, которое становится историческим пространством цивилизационной модернизации. Ей просто негде будет реализовать себя как модернизацию, она становится отрицанием себя как модернизации, так как становится не модернизацией, а разрушением основ локальной цивилизации, самого пространства ее истории.

В пределах модернизационных изменений ответ на вызовы истории формулируется двояким образом: либо выработкой новых цивилизационных свойств на базе реализации цивилизованного потенциала развития собственного генетического кода истории - сугубо самобытный путь исторического развития; либо путем цивилизационных заимствований, прививки новых цивилизационных свойств и качеств, заимствованных от иных локальных цивилизаций и культур и лишь цивилизационно освоенных и ассимилированных данной - в любом случае процедура далеко не простая и даже болезненная. Но и в том и другом случае это изменения модернизационные, направленные на выработку новых форм социальности, культуры, духовности, но на базе сохранения их старых архетипов, а потому без разрушения непрерывности исторической преемственности, основ социальной, культурной, духовной идентичности. Модернизационные изменения не стирают информацию обо всем предшествующем развитии. В них история не аннигилирует, а начинает существовать лишь в новых формах социальности, культуры, духовности, более адекватных целям и задачам формационного прогресса общества, новым формационным качествам, осваиваемым историей.

В этом смысле цивилизационная модернизация, как правило, совпадает с формационным прогрессом общества, с поиском и освоением новых формационных качеств истории, с формированием новых формационных субъектов истории социально-классовых общностей. Цивилизационная модернизация в этом случае это исторический ответ, который дает локальная цивилизация на формационный вызов истории, на ее формационный прогресс. Ответ этот формулируется в терминах модернизации локальной цивилизации, а не ее преодоления. Это поиск новых ценностей, но не дикое и бессмысленное разрушение ценностей, созданных предшествующей историей и, главное, не слом исторически сложившейся иерархии ценностей, а как раз, напротив, процесс вживления в нее новых цивилизационных ценностей.

В конце концов, это не поиск нового Абсолюта, но нового отношения к нему, не новых символов Веры, но новой их интерпретации, не новой истории, а новых путей ее продолжения, а потому не нового способа ее проживания, а как раз наоборот, сохранения самого способа бытия локальной цивилизации в истории, самих смыслов истории - сакрального и национального.

Однако при всем при этом цивилизационная модернизация редко обходится без цивилизационного раскола общества и истории. Больше того, у цивилизационных модернизационных потоков истории выраженная тенденция к цивилизационным крайностям в историческом творчестве. Они вплотную подходят к границе цивилизационного переворота, нередко проходя по самой грани, отделяющей цивилизационную модернизацию от цивилизационного переворота. И это не должно удивлять, ибо цивилизационная модернизация вносит изменения в духовные основы истории в основах человеческой души, в самую интимную и одновременно с этим в самую фундаментальную часть исторической реальности, затрагивающую архетипические основы социальности, культуры, духовности. Это всегда посягательство на самое святое в основах человеческой души, с чем человек, если и расстается, то расстается в последнюю очередь, а нередко не расстается в принципе, ибо нельзя преодолеть то, что дает твоему бытию истинную цель, ценность и смысл. Такое часто преодолевается вместе с преодолением самого бытия, которое в этом случае не просто преодолевается, но еще и просто предается.