Постижение России; Опыт историософского анализа - Н Козин

Конечной целью всего этого должен был стать слом системы архетипов русскости и России, полный демонтаж системообразующих оснований генетического кода российской цивилизации. Он должен был расчистить историческое пространство для освоения новых цивилизационных оснований бытия в истории, мало или вообще ничего общего не имеющих с российскими, так как они должны были стать общими всему человечеству, формироваться на принципах классовой идентичности и исключительности поверх всех реально сложившихся национальных, культурных и исторических различий. Это был первый случай в истории России, когда она должна была переподчинить свои национальные интересы общечеловеческим, задачам общечеловеческого прогресса, таким, как их понимала тогда партия большевиков - задачам мировой пролетарской революции, социального освобождения всего человечества. Такое, естественно, можно было осуществить только на иных архетипических основах. Поэтому и начались замены.

Место Православия, как самой глубокой духовной основы России, выстраданной всей ее историей, должно было занять заемное западноевропейское учение - марксизм. И это весьма симптоматично: впервые в своей истории Россия заимствовала у Запада не технологические достижения, не фасон одежды, отдельную идею или даже элемент культуры, а целое мировоззрение и связанную с ним идеологию и в масштабах, далеко выходящих за пределы простого заимствования. Ведь именно марксизм был призван заменить Православие, ни много ни мало, но в ее основной функции в истории России - быть основой русско-российской национальной идентичности. Вполне закономерно, что именно поэтому она переставала быть национальной, русско-российской, и как раз по мере того, как становилась марксистской, она просто разрушалась как национальная. Именно в этой связи и на этой основе марксизму был придан несуразный мессианский масштаб, а потому и выраженные свойства религиозности.

Маркс был признан чуть ли не в качестве новой Мессии; избранником стал пролетариат; церковь заменила коммунистическая партия; вторым пришествием Христа стала социалистическая революция; адом - власть капиталистов; тысячелетнее царство - коммунизмом. Аналогии напрашиваются и далее: священное писание - "Капитал"; катехизис - "Манифест коммунистической партии"; много общего в приемах интерпретации и комментирования текстов классиков марксизма с текстами священного писания и священного предания; в разделении всех на "пламенных революционеров", членов партии и просто население просматривается деление на духовенство, клир и просто мирян; наконец, непогрешимость коммунистических вождей сродни непогрешимости если не самого Бога, то, безусловно, отцов церкви. При всей условности такого сравнения вместе с тем оно делает более прозрачной ту духовную мутацию, которая навязывалась России на уровне ее духовных архетипов.

Но на этом подмены не закончились. Они, как раковая опухоль, своими метастазами опутали и поразили тело и душу всей страны и нации. На бескрайних просторах России начали происходить, по меньшей мере, странные вещи, странные с позиции нормальной логики истории, которая является нормальной лишь только постольку, поскольку считается с внутренней логикой истории страны, с ее историческим, культурным и духовным своеобразием, то есть не просто со сложившимися социально-экономическими и политическими реальностями, реалиями формационной исторической реальности, но и с цивилизационными, и в первую очередь с цивилизационными, хотя бы потому, что они, в конечном счете, адаптируют к себе формационные реалии, а не наоборот. Они сохраняются при всех формационных изменениях истории, сохраняя Россию. Но это не было исторической целью большевизма.

Задача ставилась как раз иного порядка - на преодоление всего цивилизационного своеобразия России, ее уникального генетического кода истории. И для того, чтобы легче было это осуществить, был изобретен пресловутый и до настоящего времени постоянно подпитываемый миф о принципиальной исторической неполноценности России как России, которую, естественно, в этом случае можно преодолеть только с преодолением самой России, ее как исторический и национальный феномен. Эта связь между мифологемами исторической неполноценности России и цивилизационным погромом России весьма симптоматична и показательна. Нельзя навязывать стране цивилизационный беспредел без предварительной ее цивилизационной и национальной дискредитации. Есть прямая связь между клинической русофобией в понимании истории России как скопища замшелой отсталости и исторически неполноценных, а потому никаким исторически нормальным образом не реализуемых в нормальной истории исторических комплексов русской нации и цивилизационным предательством собственной истории.

Пора не просто осознать эту связь, но и дать ей оценку как массированной, ни на чем не основанной антинациональной акции, направленной на разрушение исторических устоев существования русской нации в истории, а значит, и России. История, которая не представляет никакой ценности, ничего не стоит, даже простой жалости. Поэтому ее преодоление - это лучшее в ее участи. Пора осознать: цивилизационный погром собственной страны возможен только там и в той мере, где и в какой дискредитация ее истории принимает цивилизационный масштаб и глубину, доводится до дискредитации ее архетипических оснований, до разрушения исторического сознания нации. Именно в той самой мере, в какой в сознании нации преодолевается ее история, преодолевается и сама нация, а вслед за ней и все остальное, в нашем случае - Великая Россия.

Преодоление исторических оснований бытия России в истории стало одной из программных целей большевизма. "Великое будущее, - вещал настолько же неукротимый, насколько и неутомимый революционер Л.Д. Троцкий, превращается для нас из туманной фантазии в реальность лишь постольку, поскольку стираются историей "самобытные" черты нашего "изумительного" прошлого"15. Вот так и не иначе. Отсюда и отношение к истории России как к "самобытному" и "изумительному" прошлому. Такое отношение к истории, в ряду прочих причин, возможно лишь в особых ментальных условиях: когда полностью потеряны основы исторической идентичности, когда история не выстрадана и не воспринимается в качестве своей собственной, единственно возможной и неповторимой, как собственная жизнь. А чужое - оно и есть чужое, его не так жалко, как свое, родное. Не жалко отказаться от исторически сложившихся названий улиц, городов, областей - превратить карту страны в географию по большей части малозначащих имен. Не жалко отказаться от самого названия государства, преодолеть все политические, социальные и институциальные традиции.

Дероссиизация России во всем, что поддается дероссиизации,- вот лозунг целого исторического периода. Он был перекинут и на саму культуру. А как иначе можно интерпретировать предложение того же Троцкого "цивилизовать" русский язык, переведя его алфавит с кириллицы на латиницу. Как иначе можно интерпретировать жалкие потуги "пролеткульта" заменить всю русскую культуру так называемой "пролетарской", в частности, собой всю литературную классику. Как иначе понимать бесконечное выискивание с "кристально классовых позиций" идейной и художественной неполноценности великой русской литературы, превращение литературной критики из объективного литературного процесса в процесс сведения счетов со всяким национально мыслящим писателем. Как иначе понимать постоянное стремление новые культурные стандарты и ценности формировать преимущественно вне их национальной сущности и специфики, на ярко выраженной вненациональной основе, как антистандарты и антиценности, жестко противостоящие собственно национально-русским стандартам и ценностям.

Подлинная самобытность и самоценность русской культуры была грубо отождествлена с ее отсталостью, а в некоторых случаях даже и с реакционностью. По этой причине любое дистанцирование от культурной самобытности и национально центрированной системы ценностей воспринималось как прогрессивное явление. Прогресс вообще стал определяться степенью дистанцирования от национальных культурных и духовных святынь, а в ряде случаев и их разрушением, тем, насколько нацию заставляли жить не своими национальными, а вненациональными интересами, такими, которые в пределе принадлежали всему человечеству. Прогресс стал ассоциироваться с преодолением всякой национальной субъектности в истории.

Все эти изменения, а сказано далеко не обо всех - изменения цивилизационного масштаба и направленности с абсолютно разрушительным потенциалом по отношению к цивилизационным основам России. Разрушая непрерывность исторической преемственности истории России, они были центрированы на то, чтобы начать историю России как бы заново, с чистого листа. Но историю и до тех пор, пока она остается историей, нельзя начать заново, ее можно лишь продолжить в новом направлении, историческая эффективность которого будет находиться как раз в зависимости от исторической преемственности. Иначе говоря, от того, насколько новое направление в историческом развитии будет выражать в себе опыт всего предшествующего развития, и прежде всего насколько оно будет соответствовать генетическому коду истории, будет реализацией его архетипических основ, связывающих всю историю законами исторической преемственности. Но после Октября 1917-го это никого не волновало, ибо все были одержимы идеей тотального разрушения не просто до оснований, но и самих оснований истории России.