Капитан - Джон Норман

— Стой на месте! — снова прозвучал вопль.

Звук шел с балкона, со стороны единственной незапертой двери.

Ударом топора Отто сбил с двери задвижку, чтобы ее нельзя было запереть за его спиной. Он распахнул дверь.

— Стой! — раздался испуганный крик.

Человек в тунике стоял у ограждения балкона, спиной к нему, сжимая в руке топор. Белая верхняя тога была разорвана и испачкана и грудой окровавленных обрывков валялась у его ног.

Это был тот, кого он впервые встретил несколько дней назад на летней планете — вожак шайки, который дразнил Отто на улице.

Отто вспомнил другого, который сделал ошибку, дотронувшись до него. Этого оборванца Отто поднял тогда над землей и ударил об стену. Он сполз по ней, оставляя за собой неровную кровавую полосу. Сейчас этот оборванец лежал внизу, во внутреннем дворе, убитый выстрелом. Несколько других фигур в белых тогах, как отметил Отто, тоже были среди тех, кто насмехался над ним и Юлианом на улицах.

Человек бросился к Отто, яростно размахивая топором. Отто отбил три удара — два рукояткой, третий — лезвием собственного топора. Металл высекал искры, рассыпающиеся вокруг бойцов.

Мужчина отшатнулся.

Ветер, поднимающийся по винтовой лестнице, распахнул дверь, ведущую на балкон. Петли на ней скрипнули.

— Когда-то я подозревал, что ты не выстоишь в бою с топором, — сказал Отто. — Видишь, я был прав.

Человек заорал и метнул свой топор в Отто. Лезвие глубоко вонзилось в косяк слева от двери. Рукоятка заметно задрожала.

— Я безоружен! — воскликнул мужчина.

— Это не я обезоружил тебя, — возразил Отто.

— Цивилитас! — умолял мужчина.

— Я не собираюсь оставлять в живых такую тварь, как ты.

— Цивилитас! — чуть не плакал мужчина.

— Нет, варваритас!

Мужчина повернулся, вспрыгнул на зубец ограждения и бросился со стены.

Отто подошел к ограждению и взглянул вниз. Человек угодил в прозрачный купол замка в двадцати футах ниже, теперь разбитый и почерневший от выстрелов катера Туво Авзония. Под этим куполом скрывались кабинет и потайные комнаты дворца.

Отто наблюдал, как мужчина пытается вскарабкаться на обломки купола. Вероятно, если бы он упал повыше, где скаты не были еще столь крутыми, ему удалось бы ухватиться руками за обломки, оставшиеся после атаки, и все бы обернулось совсем по-другому.

Отто наблюдал, как мужчина с воплем дюйм за дюймом скатывается с поверхности купола, пока, наконец, он не рухнул с края купола на камни, пролетев более двухсот футов.

Отто вышел с балкона и спустился во внутренний дворик.

Он задержался только затем, чтобы высвободить топор, застрявший в дверном косяке.

На башне было тихо, только гудел ветер и поскрипывала на петлях дверь.

Глава 31

Шатаясь и едва не падая с ног, Флора прошла по залу. С ней не было стражника, ее не вели на веревке, как уводили обычно рабынь в комнаты для гостей, которым они должны услужить. Ей просто назвали комнату и отослали прочь.

Жгучие слезы струились по ее щекам.

Как радовалась она всего несколько минут назад!

— У меня есть для тебя сюрприз, — сказал Юлиан из рода Аврелиев своему другу. — Смотри! Я взял ее с Варны и послал в школу на летней планете, а оттуда попросил прислать на Веллмер. Теперь она умная рабыня.

Войдя, она мгновение надеялась, что глаза великана-варвара и его свирепое лицо хоть немного смягчатся, по крайней мере, он хоть как-то покажет, что узнал ее. Но почти сразу при виде рабыни на коленях, с ароматным цветком рабства в руке, его глаза — словно они взглянули на нечто безобразное — стали суровыми и холодными, как зимний лед на реках, как замерзшие камни в месяц Игона.

Она опустилась на колени, ощущая странную смесь робости, волнения, радости, смущения и боли. Именно он был ее хозяином на Варне, и теперь ей пришлось встать на колени перед своим прежним хозяином. Она помнила его еще со времен Тереннии, когда он впервые увидел ее, сняв взглядом темные судейские одежды и все белье, и рассматривал, как обнаженную, беспомощную рабыню. Она тогда схватилась за поручни, возле которых стояла, чтобы не упасть, и поймала себя на немедленном, почти ошеломляющем желании броситься к нему, встать на колени и выразить покорность. Как изумили ее эти чувства, как злилась она на себя!

Ей хотелось, чтобы мать, судья, вынесла этому негодяю смертный приговор.

Однако он выжил в цирке, а позднее получил свободу.

В силу стечения сложных обстоятельств, она, судебный исполнитель, связавшая его на арене, дочь той самой судьи, которая вынесла ему смертный приговор, оказалась рабыней этого человека.

Она не осмеливалась поднять глаза, так свирепо он разглядывал ее.

На злосчастной «Аларии», стоя на коленях в темноте рядом с пока незнакомым мужчиной, она стала рабыней по закону. Но в то время он относился к ней слишком по-доброму и не стал ускорять ее обращение в рабство. В самом деле, в жизненно важном вопросе, при бегстве с «Аларии», он всего лишь взял с нее слово молчать, не желая подвергать ее унижению и завязывать рот. Но она нарушила свое слово, предала его, закричав и зовя на помощь врагов. Вскоре после этого они расстались, но обоим удалось бежать в спасательных капсулах с «Аларии». Позднее, на Варне, она вновь оказалась в его власти. На этот раз он забыл об уважении и заклеймил ее. Теперь она носила клеймо на бедре, чтобы ее положение не вызывало сомнений. Это клеймо было известно во множестве галактик.

— Я думал, ты обрадуешься, — расстроился Юлиан.

— Это неверная, коварная, лживая рабыня, — ответил Отто.

— Прошу вас, господин, — еле слышно прошептала она.

— Она хорошо сложена, — заметил Юлиан.

— Как миллионы рабынь на тысячах планет, — возразил Отто.

— Я люблю вас, господин. Я хочу служить вам, — прошептала она.

— Она действительно красива, — сказал Юлиан.

— Как множество других, которых можно купить подешевле или подороже.

— Она держит цветок рабства и предлагает его тебе, — заметил Юлиан.

— Шлюха в ошейнике, — отозвался Отто. — Она предложит его любому, если это будет угодно хозяину.

— Думаю, охотнее всего она отдала бы его тебе, — сказал Юлиан.

— Она недостойна этого.

— Но на торгах за нее могут немало заплатить, — напомнил Юлиан.

— Может быть.

Конечно, это не вызывало сомнений.

Надсмотрщики, которые готовили рабыню перед тем, как показать ее хозяину, оставили на виду совсем немного. Ее грудь стягивала тугая повязка из алого шелка. Тонкий, черный шнурок был дважды обернут вокруг ее бедер и завязан на левом бедре скользящим узлом. Шнурок поддерживал два узких прямоугольных полотна алого шелка. При желании этим же шнурком можно было связать рабыню. Такие особенности существовали для всех видов одежды рабынь. Обычной вариацией на эту тему был кожаный ремень, несколько раз обернутый вокруг левой щиколотки. Разве такое украшение не было привлекательным? Разумеется, к тому же оно служило не только украшением, но и привязью. Черные волосы рабыни были перевязаны алой лентой. На шее виднелся плотно прилегающий стальной ошейник.