Ковчег спасения. Пропасть Искупления - Рейнольдс Аластер

– Покажите, – попросил Торн. – Я хочу видеть все.

– Вам вряд ли понравится.

Она показала остальное: как три потока материи, летящих практически по баллистическим траекториям – словно бросаемый в космическую пустоту щебень, – останавливаются невидимыми отсюда машинами у газового гиганта, как разворачиваются, направляются к месту обработки. Потоки резко изогнулись. Один пошел к спутнику, исторгавшему из себя тонкие дуги. Другие уходили к зияющим на других спутниках жерлам. Эти спутники были опущены на орбиты чуть выше облачного слоя; в такой близости от гиганта их неизбежно должны были разорвать на части приливные силы.

– Что происходит на двух других лунах? – спросил Торн.

– Посмотрите сами, – предложила Ирина. – Может, увидите в этом больше смысла, чем мы.

Разобраться в сути происходящего действительно было непросто. Из каждого нижнего спутника выступала в направлении, противоположном их движению по орбите, тонкая нить – похоже, такого же диаметра, что и выпускаемая верхним спутником. Обе нижние «нити» плавно изгибались и уходили в атмосферу, словно гибкие трубы, укладываемые на дно моря. За точками вхождения в атмосферу тянулся шлейф бурлящих облаков длиной много тысяч километров.

– Насколько можно видеть, наружу эти штуковины не выходят, – сказала Виллемье.

– С какой скоростью их укладывают?

– Трудно сказать, ведь на «нитях» никаких рисок нет. И мы не можем измерить доплеровское смещение, не выдав своего присутствия. Но ясно, что потоки материи, идущие ко всем трем спутникам, приблизительно одинаковы, и диаметр выходящих «нитей» тот же.

– И погружают их в атмосферу, скорее всего, с той же скоростью, с какой формируется орбитальная дуга? Двести восемьдесят километров в час, или около того, – заключил Торн, вглядываясь в лица женщин. – Как думаете – зачем?

– Понятия не имеем, – призналась Ирина.

– Но считаете, что это не к добру?

– Да, Торн, именно так мы и считаем. Могу предположить: мы видим лишь часть общей картины, причем эта картина очень и очень велика.

– И эта часть общей картины подсказала вам, что нужно эвакуировать Ресургем?

– Да. У нас еще есть время. До замыкания наружного кольца – восемьдесят дней. Но вряд ли неприятности начнутся сразу после. Скорее всего, начнется новое строительство, и оно может потребовать не меньше времени. Допустим, у нас несколько месяцев в запасе.

– Но именно что месяцев, не лет.

– А на эвакуацию Ресургема требуется полгода.

Торн вспомнил сухую математику, предложенную женщинами: длительность полетов, вместимость шаттлов, затраты времени на погрузку и разгрузку. Да, согласно этим цифрам, можно уложиться в полгода, но ведь они не принимают в расчет человеческий фактор. Люди не ведут себя как послушный бессловесный груз. В особенности люди, которых последние полвека безжалостно угнетали и запугивали.

– Прежде вы говорили, что у нас есть пара-тройка лет на эвакуацию.

Виллемье улыбнулась:

– Нам пришлось немножко солгать – для пользы дела.

Позднее женщины провели гостя по коридорам к ангару, где содержался орбитальный флот. Маршрут показался Торну нарочито долгим, запутанным. В ангаре висели на стапелях атмосферные шаттлы и шлюпки для сообщений между кораблями, частью похожие на изящных тонкотелых акул, частью на раздутых, с плавниками-колючками рыб-ангелов. Большинство судов было слишком мало для помощи с эвакуацией, но Торна все равно впечатлило их изобилие.

Женщины помогли облачиться в скафандр, чтобы гость мог сам облететь ангар и осмотреть суда, предназначенные для перевозки населения с Ресургема на борт «Ностальгии по бесконечности». Если бы и остались к этому времени малейшие подозрения насчет обмана, теперь они бы уж точно рассеялись. Огромность трюма, ряды судов не позволяли усомниться в реальности происходящего, – по крайней мере, в реальности существования субсветовика.

И все же, все же…

Торн видел корабль собственными глазами, ступал по его коридорам, ощущал разницу между его искусственной, создаваемой вращением гравитацией и привычной с детства гравитацией Ресургема. Но вот насчет угрозы… Тут-то и виделся подвох. Женщины показали многое, но далеко не все. Сведения об угрозе он получил из вторых рук, отфильтрованные, обработанные.

Торн принадлежал к тем людям, которые предпочитают всегда докапываться до сути. Конечно, он мог потребовать дополнительных доказательств, но какой в этом смысл? Даже если выпустят наружу, на корпус корабля, и дадут телескоп, чтобы следить за газовым гигантом – ведь и тут могут подстроить, не дадут увидеть нежелательное, заставят думать именно так, как хочется им. Если даже он заметит некое изменение в свете, исходящем от этого куска космического вещества, то сам интерпретировать происходящее не сумеет. И уж тем более связать с деятельностью черных машин-пришельцев. Придется верить женщинам на слово.

А верить на слово Торн не любил.

– Ну и как? – осведомилась Виллемье, помогая ему выбраться из скафандра. – Полагаю, вы увидели достаточно, чтобы понять: мы не лжем. Чем скорее доставим вас назад, на Ресургем, тем скорее приступим к эвакуации. Как говорится, время – деньги.

Он кивнул, глянув на маленькую женщину с глазами цвета бурого дыма. Опасную женщину.

– Вы правы. Я увидел достаточно, чтобы убедиться: если вы и лжете, то не обо всем.

– И какой вывод?

– Этого мало.

– Почему?

– Инквизитор, многое из того, во что я должен поверить, известно лишь с ваших слов. Слишком многое.

В ее голосе прозвучала неприкрытая угроза:

– Торн, вы видели свое досье. Там достаточно улик, чтобы отправить вас прямиком к амарантийцам.

– Не сомневаюсь. Если хотите, предоставлю и новые улики. Но это же ничего не изменит. Я не поведу людей в то, что здорово смахивает на устроенную правительством ловушку.

– Вы все еще считаете это подделкой? – Ирина издала странный кудахтающий звук.

– Я всего лишь хочу, чтобы у меня не осталось сомнений. Никаких.

– Но мы же показали, чем занимаются ингибиторы.

– Показали некие данные, выведенные на дисплей. У меня нет объективного свидетельства в пользу существования машин-пришельцев.

– О господи! – Виллемье смотрела на Торна удивленно и раздосадованно. – Что еще показать вам?

– То, что позволит поверить целиком и полностью. Как вы это сделаете, меня не заботит.

– Торн, на это нет времени!

Он заколебался. Виллемье говорила с таким нетерпением, с такой искренней озабоченностью и тревогой, что он почти поверил. Почти.

Похоже, ей по-настоящему страшно…

Торн повернулся в сторону ангара и спросил:

– Может одна из этих птичек доставить нас поближе к газовому гиганту?

Война Рассвета произошла из-за металлов.

Почти все тяжелые элементы в наблюдаемой Вселенной родились в недрах звезд. Большой Взрыв произвел почти исключительно водород, гелий и литий. Но каждое поколение звезд обогащало палитру элементов. Массивные светила собирали элементы легче железа в тщательно сбалансированных природой реакциях термоядерного синтеза, усложняя каскад реакций по мере того, как выгорали более легкие элементы и оставались преимущественно тяжелые. Когда очередь подходила к кремнию, наступил финал звездной жизни. Конечный результат выгорания кремния – железная оболочка вокруг ядра звезды. Но железо уже не вступает в реакцию синтеза. Выгорание кремния длилось едва ли сутки. Затем светило постигала катастрофическая неустойчивость – и звезда обрушивалась внутрь себя под собственной тяжестью. Отражающиеся, усиливающиеся ударные волны разбрасывали останки светила по космосу, и в течение краткого времени звезда горела ярче всех прочих в Галактике.

Сверхновая создает россыпь новых элементов: железа, кобальта, никеля, множество радиоактивных изотопов. Рождается туманность, распространяющаяся на многие звездные системы – и дающая материал для нового поколения звезд и планет. Близлежащая туманность, будучи возмущена ударной волной от сверхновой, собирается в сгустки. Они, уже обогащенные тяжелыми элементами от взрыва предыдущей сверхновой, в свою очередь сжимаются под действием собственной, пока еще слабой гравитации. Образуются плотные горячие «звездные колыбели», места рождения ярких молодых звезд. Некоторые – относительно прохладные карлики – выжигают свое вещество так медленно, что могут пережить и саму Галактику. Другие – сверхмассивные, быстро горящие гиганты – проживают звездную жизнь, по галактическим меркам, в мгновение ока. В агонии они, взрываясь, рассеют еще больше металлов по космосу – и дадут начало новым звездам.