На милость дня. Былинки - Александр Г. Раков

сзади тянется неглубокая неровная борозда… Такой вот из меня скульптор…

Продолжительность жизни беговой лошади – 25 лет (если добежит), тягловой – 15 (если дотянет). Такова лошадиная жизнь…

Словно из замяти ожили,встали из праха, легки:лошади, лошади, лошадиходят у синей реки.Гривы от ветра полощутся,строится конная рать.Хочется, хочется, хочетсябелую лошадь обнять.Мне же – иное завещано,веку иному плачу,бешено, бешено, бешеномимо куда-то лечу.Бухают буксы чугунные,искры уносятся прочь.Лунная, лунная, луннаясаваном стелется ночь.Травы в округе не кошены, и, словно тени веков,лошади, лошади, лошадиходят в тумане веков.Иван Стремяков, СПб.

…Нельзя плохо думать о людях, автор! Поставили в Питере памятник не одной лошади, а сразу двум: на 6 линии Васильевского острова установили вагон конки с бронзовыми скакунами. И у меня есть повод рассказать читателям, что же такое конка.

Официально этот вид транспорта назывался «конно-железная дорога». По улицам были проложены рельсы в одну колею. Кое-где эта колея образует разъезды, Две хорошо откормленных лошади тянули вагон внушительных размеров. Против появления конки была настроена Петербургская городская дума, опасавшаяся, что появление рельсов на улицах вызовет несчастные случаи с извозчиками, лошади будут пугаться конки, а «пассажиры могут падать под вагоны», Тем не менее, в 1863 году было основано «1-е Товарищество железно-конной дороги», которое проложило линию по Невскому проспекту для перевозки пассажиров и грузов от Николаевского вокзала до Биржи и пристаней на Стрелке Васильевского острова… К 1876 году в городе насчитывалось 26 линий конно-железных дорог.

Интересные подробности приводит Лев Успенский7 в книге «Записки старого петербуржца». Вагоны конки были выкрашены все одинаково в синюю густую краску. Пара гнедых припрягалась к валькам, укрепляемым у обоих концов вагона. С обеих площадок «на империал», на крышу, вели полувинтовые лесенки. Можно было ехать внутри конки, устроившись на одной из двух длинных, крашенных красной краской, скамеек; а можно подняться на крышу конки с двойной скамьей во всю длину и, сидя спинами друг к другу, обозревать город и горожан, Вагон обслуживал кондуктор-мужчина с набором билетов разных сортов: за пятак – вовнутрь, за три копейки – пожалуйте наверх. А за билет в четыре копейки вы могли безплатно пересесть с одной линии конки на другую. Сами представляете, с какой скоростью двигалась конка, поэтому не только мальчишки, но и вполне взрослые люди преспокойно заходили и сходили с нее на полном, так сказать, ходу. И все равно в отделе происшествий ежедневных газет сообщалось: «Человек под конкой! Еще одна жертва городского транспорта!» Умудриться попасть под конку было довольно сложно…

Очень интересная подробность: двум лошадям было не под силу преодолеть гору моста, но проблема была хитроумно разрешена. На подступах к мосту с двух сторон устроены маленькие загончики для лошадей-ветеранов коночного дела. Когда подходит конка, из загородки выводят двух кляч, их прицепляют к упряжке, и вагон ползет до середины моста; дополнительные силы возвращаются в свою загородку, и громоздкое сооружение начинает – на тормозах – опасный спуск вниз.

Движение «электрической конки» – так тогда называли трамвай – началось в Петербурге лишь в 1907 году, намного позже, чем в других городах Российской империи.

Им такие давали названия,Чтоб запомнили мы навсегда:Площадь Мира и площадь Восстания,И – огромная – площадь Труда.Но порой что-то дальнее свяжется,Обернется другой стороной —И пустынная площадь окажетсяБлаговещенской или Сенной.Фонари потускнеют, притушены,Вдруг потащится конка с моста,И соборы, что были разрушены,На свои возвратятся места.И нелепая мысль безпричиннаяНеожиданно вспыхнет в мозгу:Уж не я ли, душа разночинная,Через площадь, озябнув, бегу?Игорь Озимов

Я возвращался из родного издательства. Бывает же так: первые дни сентября, солнышко ленится греть по-летнему, а на душе весна!

Это утро, радость эта,Это мощь и дня и света,Этот синий свод,Этот крик и вереницы,Эти стаи, эти птицы,Этот говор вод…

Окончательно приняли книгу «Былинки-2» в производство. И обложка получилась замечательной, и замечаний по тексту у редактора нет, и даже шрифт обговорили, какой мне нравится, Будущие мамы, как я вас понимаю! Вот родится моя книга, и я, как маленького ребенка, аккуратно заверну ее, чтобы не испачкать, и осторожно понесу домой, а дома рассмотрю до мельчайших подробностей и уложу рядом спать, Перед сном гляну на обложку – ну вылитый отец, не перепутаешь! А я, наконец-то счастливый кратким писательским счастьем, буду лежать рядом и ласково гладить твою глянцевую кожу, Как ты замечательно по-детски пахнешь краской!

Эти ивы и березы,Эти капли – эти слезы,Этот пух – не лист,Эти горы, эти долы,Эти мошки, эти пчелы,Этот зык и свист…

Я умилительно смотрю на возлюбленное чадо и думаю: «У тебя обязательно будут сестрички и братики – наша многодетная мама-издательство не оставит тебя в одиночестве. А я уж, как отец, расстараюсь…»

Эти зори без затменья,Этот вздох ночной селенья,Эта ночь без сна,Эта мгла и жар постели,Эта дробь и эти трели,Это все – весна.Афанасий Фет † 1892

Теперь я, словно мать, ожидающая разрешения от бремени, безсильно жду конца октября – времени выхода в свет «Былинок». Весна на дворе…

* * *

Как беда, так и радость не приходит одна: в издательстве сказали, что скоро увидит свет книжка нашего друга. Алексей Андреевич Логунов – давний и безкорыстный сотрудник нашей газеты. Время от времени я получаю его письма из города Новомосковска Тульской области, а в них – новые стихи, повести, рассказы, легенды о Куликовом поле.

Сегодня писатель прислал старую фотографию его отца – Андрея Сергеевича Логунова. Простое русское лицо, ясный взгляд, бравые сержантские усы и две солдатские медали «За отвагу». Вернулся домой победитель…

Отец

Отец четыре года воевал.Носил усы, чтоб выглядеть постарше.И каждый в отделенье называлЕго, не очень старого, папашей.Под пули немцев дуриком не лез,А молотить врагов умел толково.«Под Тулой, братцы, деревушка есть,Там ждут меня не мертвого – живого».Отец вернулся, как хотел, – живой,Шел налегке заброшенным проселком…Принес он с фронта котелок домой,Шинельку да под сердцем два осколка…Алексей Логунов, Тульская область

Время приближает и отсеивает лишнее. Забываются пустяки и обиды, выплывает важное. Кто из нас не любит своих родителей? Таких немного. Маму я хорошо понял, до тонкостей, да и ушла она всего пять лет назад, а с папой сложнее. Он умер в 1981 году, мне было 34, и я уже много лет безпробудно пил. Отец занимал ответственные посты в армии, писал за командующих доклады, но в жизни был совершенно безпомощным человеком. Он был порядочным, и его постоянно обманывали, обходили по службе. Даже в Польше, в городке, где он служил, наполовину состоящем из брошенных второпях эсэсовских особняков – даже ноты стояли на рояле, – мы почему-то жили в доме, наполовину разбитом бомбой. Стены квартиры соединялись с пустотой, поэтому зимой в комнатах было, мягко говоря, прохладно. А в Ленинграде, после демобилизации, ему почему-то доставались самые неудобные квартиры