Автобиография - Агата Кристи

— Может быть, что-то неладное с лекарством? После второй дозы она забеспокоилась еще сильнее.

— Что-то здесь не так, — повторила она и послала за доктором; он бросил взгляд на ребенка, исследовал лекарство и предпринял экстренные меры. Дети очень тяжело переносят опий и его производные. Фармацевт ошибся: он довольно солидно переборщил с дозой. Как он горевал, несчастный! К тому времени он проработал в этой фирме четырнадцать лет и славился как самый осторожный и достойный доверия фармацевт. Пример показывает, что такое может случиться с каждым.

Проходя по воскресеньям курс фармацевтической подготовки, я столкнулась с некоторыми проблемами. От абитуриентов требовалось знание двух систем измерения — английской и метрической. Мой наставник учил меня, как производить метрические измерения. Кроме него, ни английские аптекари, ни английские доктора понятия о них не имели. Один из наших госпитальных врачей так никогда и не уразумел, что обозначает 0,1, и мог спросить:

— А теперь скажите мне наконец, это однопроцентный или стопроцентный раствор?

Большая опасность метрической системы состоит в том, что вы случайно можете нанести десятикратный вред.

Однажды я получила задание приготовить свечи — средство, которым в больнице пользовались не так уж часто, но считалось, что для прохождения экзамена я должна знать метод их изготовления. Занятие довольно замысловатое, в особенности приготовление масла какао, составляющего основу этой разновидности лекарственных форм. Трудность состоит в том, что если масло слишком горячее, оно не застывает в нужный момент, а если слишком холодное, то, застывая, принимает неправильную форму. Мистер Р., фармацевт, лично продемонстрировал мне в деталях всю процедуру обращения с маслом какао, а потом отмерил этот компонент с точностью до миллиграмма. Он показал мне, как в соответствующий момент надо вылепить свечи, поместить их в коробочку и снабдить ее ярлыком, мол, то-то и то-то в дозировке ноль ноль один. Потом он ушел заниматься другими делами, но я чувствовала беспокойство, потому что была убеждена, что он сделал десятипроцентные свечи, то есть, пропорция медикамента к маслу какао в этом лекарстве составляет не одну сотую грамма, а одну десятую. Я пересчитала дозу еще раз — да, он сделал вычисления неправильно. Но что же должен делать в таком случае новичок? Я только начинала, а он был опытнейшим фармацевтом города. Я не могла сказать ему: «Мистер Р., вы ошиблись».

Мистер Р. принадлежал к тому типу людей, которые вообще не могут ошибиться, в особенности на глазах учеников. Я как раз размышляла об этом, когда, проходя мимо, он бросил мне:

— Когда свечи застынут, упакуйте их и положите в шкаф. Они могут пригодиться.

Положение усугублялось. Я не могла положить эти свечи в шкаф. Они представляли собой большую опасность. Конечно, когда вредное лекарство вводится в прямую кишку, это не так опасно, но все же… Что же делать? Я была совершенно уверена, что последует ответ: «Все абсолютно правильно. Я как-никак в этом деле собаку съел».

Оставался только один выход. Прямо перед тем как свечи уже застыли, я «поскользнулась», «потеряла равновесие», уронила свечи на пол и что есть силы наступила на них ногой.

— Мистер Р., — сказала я, — извините меня, я страшно виновата, но я уронила свечи и наступила на них ногой.

— О, какая досада, какая досада, — рассердился он. — Эта, кажется, еще годится. — Он подобрал одну, которая уцелела под моими каблуками.

— Она грязная, — твердо сказала я, без лишних слов выбросила все в мусорную корзину и повторила: — Извините меня, пожалуйста.

— Ничего, не беспокойтесь, — раздраженно ответил мистер Р., — ничего-ничего, — и ласково обнял меня за плечи. Он чересчур увлекался такой манерой обращения — то обнимет за плечи, то похлопает по спинке, тронет за локоток, а то и коснется щеки. Я не могла резко протестовать, потому что должна была учиться у него, но старалась держаться как можно более холодно и обыкновенно делала так, чтобы во время занятий присутствовал еще кто-нибудь из фармацевтов.

Странным он был человеком, доктор Р. Однажды, может быть, стараясь произвести на меня впечатление, вытащил из кармана комочек темного цвета и показал мне его со словами:

— Знаете, что это такое?

— Нет, — ответила я.

— Это кураре, — заметил доктор. — Вам известно, что это такое?

Я ответила, что в книгах читала о кураре.

— Интересная штука, — сказал доктор, — очень интересная. Если он попадает в рот, то не приносит никакого вреда. Но стоит ему проникнуть в кровь — вызывает мгновенный паралич и смерть. Именно им отравляли стрелы. А вы знаете, почему я ношу его в кармане?

— Нет, — ответила я, — не имею ни малейшего представления. «Вот уж глупость», — подумала я про себя, но удержалась и ничего не добавила.

— Что ж, — сказал он задумчиво, — наверное, дело в том, что это дает мне ощущение силы.

Тогда я взглянула на него. Это был маленький смешной круглый человечек, похожий на малиновку, с крошечным красным лицом. В данный момент он просто лучился чувством детского восторга.

Вскоре после этого мое обучение закончилось, но я часто думала потом о мистере Р. Он поразил меня и, несмотря на вид херувима, показался весьма опасным человеком. Он застрял в моей памяти надолго и оставался со мной до того момента, когда у меня в голове созрел замысел книги «Конь бледный». А было это через пятьдесят лет.

Глава третья

Работая в аптеке, я впервые начала задумываться о том, чтобы написать детективный роман; я не забывала о нем с того достопамятного спора, который возник между мною и Мэдж, и условия, в которых я оказалась на новой работе, как нельзя более способствовали осуществлению моего желания. В отличие от ухода за больными в бытность мою медицинской сестрой, когда я была занята постоянно, работа в аптеке носила шквальный характер: буря сменялась полным затишьем. Иногда я бездельничала в одиночестве всю вторую половину дня. Убедившись, что все заказанные лекарства готовы и лежат в соответствующих шкафах, я получала полную свободу делать все, что угодно, важно было лишь оставаться на рабочем месте.

Мне предстояло решить, на каком типе детективной интриги остановиться. Может быть, потому что меня со всех сторон окружали яды, я выбрала смерть в результате отравления. Мне показалось, что в таком сюжете заложены неисчерпаемые возможности. Прикинула эту идею и так и этак и нашла ее плодотворной. Потом я стала выбирать героев драмы. Кто будет отравлен? И кто отравит его или ее? Когда? Где? Как? Почему? И все прочее. Из-за способа, которым совершается убийство, я представляю его себе как intime, — так сказать, внутрисемейное. Разумеется, нужен детектив. В то время я полностью находилась под влиянием Шерлока Холмса — сыщиков я представляла себе именно так.

Каким же быть моему детективу? Ведь нельзя, чтобы он походил на Шерлока Холмса, надо придумать собственного и к нему приставить друга, чтобы он оттенял достоинства сыщика (вроде козла отпущения), — это как раз не очень трудно. Дальше. Кого убивать? Муж убивает жену — самый распространенный вид убийства. Конечно, можно придумать невероятный мотив преступления, но это неубедительно с художественной точки зрения.

Самое главное в хорошей детективной интриге состоит в том, что с самого начала ясно, кто убийца; однако по ходу дела выясняется, что это не так уж очевидно и что, скорее всего, подозреваемый невиновен; хотя на самом деле все-таки именно он совершил преступление. Тут я окончательно запуталась и встала из-за стола, чтобы приготовить еще парочку бутылочек гипохлорида и освободить себе завтрашний день.

Некоторое время я продолжала проигрывать в уме свою идею. Стали появляться некоторые кусочки текста. Теперь я уже представляла себе убийцу. У него был довольно зловещий вид: черная борода, казавшаяся мне тогда точной приметой темной личности. Среди наших соседей, недавно поселившихся рядом, были как раз муж с черной бородой и жена, гораздо старше него и очень богатая. Это, подумала я, может явиться основой. Некоторое время я раздумывала над этим. Допустим. Нет, все же не то, удовлетворения нет. Муж, о котором я говорю, по моему глубокому убеждению, мухи бы никогда не обидел. Я оставила эту пару в покое и решила раз и навсегда, что никогда не следует списывать своих героев с реально существующих людей — надо придумывать их самой. Случайно встретившийся в трамвае, поезде или ресторане человек может навести на свежую мысль, а дальше фантазируй по собственному разумению.

И как будто специально на следующий же день, в трамвае, я увидела именно то, что хотела: человек с черной бородой по соседству с весьма пожилой леди, стрекотавшей как сорока. Не думаю, чтобы мне подошла она, но он — лучше не придумаешь! А позади них сидела полная энергичная дама, громким голосом рассуждавшая о луковицах для весенней посадки. Ее внешность тоже понравилась мне. Может быть, это как раз то, что мне нужно? Я наблюдала за всей троицей, пока они не вышли из трамвая, и, ни на секунду не переставая думать о них, шла по Бартон-роуд, бормоча себе под нос, точь-в-точь как во времена Котят.