Джебе – лучший полководец в армии Чигизхана - Влад Менбек

Рядом с его охранной тысячей, катился полк Эльдара. Принц иногда подъезжал к Чиркудаю, говорил несколько фраз, и долго ехал рядом, молча, глубоко задумавшись. Эльдар не приставал с расспросами. Не выпытывал у Чиркудая, что тот предпримет, какие боевые действия будет проводить. И Чиркудай даже стал его уважать за сдержанность.

Приказав становиться лагерем, на расстоянии скоростного броска галопом, от столицы, Чиркудай собрал совещание командиров тысяч и их заместителей. Он уже допросил несколько пастухов-уйгуров, которых поймали и привели нукеры. По их рассказам стало понятно, что ни один город не имел регулярной армии. Купцы держали лишь временных охранников, собранных в отряды, которые поддерживали порядок в городе, и служили чем-то вроде гарнизона.

Чиркудай поставил Газмана командиром над тремя тысячами воинов и приказал взять второй по значимости, после столицы, город, находившийся в нескольких небольших переходах на рысях от его штаба. Второй корпус, в три тысячи, он передал Джучи, восемнадцатилетнему сыну Темуджина, уговорившего отца отпустить его с Джебе-нойоном в поход.

Джучи нравился Чиркудаю. Он очень походил на Темуджина: такой же рыжий и зеленоглазый, но спокойный, не вспыльчивый, как его отец. А главное – рассудительный.

И хотя по стойбищам бродили крамольные слухи, о том, что Джучи не сын Темуджина, Чиркудай не верил им. А история была такая: до второй встречи Чиркудая с Темуджином, на курень нойона напали меркиты, и угнали с собой родственников Борджигида, с его женой – Борте. Спустя некоторое время, Темуджин совместно с Ван-ханом и Джамухой, освободил Борте из плена. Джучи родился, спустя несколько месяцев, после освобождения жены Темуджина. И хотя этих месяцев было меньше девяти, злые языки мусолили это событие на всех сборищах. Но в лицо Темуджину ни о чём не говорили. Ему доносили о сплетнях, и нойон зверел. После чего напивался, и не выходил из юрты по несколько дней.

Из-за этого события Темуджин люто ненавидел меркитов и лелеял мечту стереть весь их род с лица земли.

Поручив Джучи взять третий город, Чиркудай оставил для себя столицу. Он приказал всем корпусам подойти к городам ночью, чтобы нападение было неожиданным. Совещание окончилось. Командиры помчались выполнять его приказы.

Для Чиркудая поставили единственную, жилую юрту, которая находилась в кольце четырех тысяч воинов. Эльдар отошёл со своим полком за пределы аратского войска, чтобы не мешать. Он молча просидел всё совещание, и ускакал в сопровождении своей охраны. Чиркудай решил не озадачивать его – пусть сам выбирает, что будет делать.

Командующему туменом не спалось, в голове бродили странные мысли о тюрьме, о девочке, о Худу-сечене… Но, никаких чувств, он ни к кому из них не испытывал. Сердце было холодным. По походной привычке, он улегся на кошму, подложив под голову седло. В юрте ночевала Хоахчин – единственная женщина, принявшая участие в походе.

Эльдар прилетел до восхода. Принца трясло. Чиркудай понял, что тот не в себе, но не придал этому значения. Позвав командиров, Чиркудай приказал четвёртой тысяче оставаться в резерве и охранять небольшой обоз с юртой, а остальным быстро строиться. Выслушав такой приказ, Эльдар умчался к своему отряду.

В серых предрассветных сумерках три тысячи воинов крадучись приблизились к знакомому Чиркудаю городу. Их заметили, но поздно.

Из открывшихся ворот вывалилось около двух тысяч всадников, вооружённых, чем попало. Они мчались неорганизованной толпой в лоб вымуштрованным всадникам, подбадривая друг друга хриплыми криками.

Чиркудай дал команду третьей тысяче быстро уйти вправо, и сбоку подобраться к воротам. Дождавшись, когда враги приблизились на одну версту, он ринулся с двумя тысячами в атаку.

В трех полетах стрелы, Чиркудай скомандовал выпустить первой тысяче по две стрелы и, разделившись, уходить в сторону, освобождая место для второй тысячи. Отряд Эльдара находился далеко слева, подгадывая момент, когда можно будет ворваться в город.

Многоголосо свистнула над головой тысяча стрел и унеслась к уйгурам, в один миг, проредив их отряд. Снова свист, и еще несколько сот вражеских конников кувырком полетели на землю. После второго залпа уйгуры смешались, толпа превратилась в кашу.

Чиркудай не ожидал такой результативности. Отдав рукой приказ для второй тысячи – не стрелять, следуй за мной, – он помчался вперед, огибая бьющихся на земле людей и коней. Остатки уйгуров, ничего не поняв, кроме того, что нужно удирать, ринулись назад к воротам.

Чиркудай погонял и погонял Чёрного, стремясь успеть, и ворваться в город на плечах, отступающей, в панике, толпы. Но не успел. Ворота стали закрываться, даже не пропустив всех своих. И в этот момент справа, из овражка, вынырнула первая сотня третьей тысячи, сидевшей в засаде. Распавшись на десятки, нукеры влетели в полузакрытые ворота и, вцепившись кошками в громадные створки, остановили их. Два десятка нукеров держали ворота, а восемьдесят воинов, в бешеном темпе, стали обстреливать из луков охрану.

На стенах города слева и справа кто-то дико кричал, что-то приказывая. Поднялась неимоверная суматоха. Уйгуры даже не пытались обстрелять неумолимо приближающиеся две тысячи. Атака проходила слишком быстро. Чиркудай не давал противнику времени на раздумья.

Не доскакав до широкого моста через ров, командующий остановил обе тысячи, потому что из лощины выскочила вторая сотня третьей тысячи и, моментально разбившись на десятки, влетела в город.

Первые две десятки второй сотни, тоже ухватились кошками за створки ворот, помогая воинам первой сотни, а остальные яростно заработали боевыми, железными кистенями. Врезавшись в толпу уйгуров, вооруженную копьями, нукеры погнали их по улице, между глинобитными домами.

Под тягой сорока коней, створки ворот затрещали. Громадную коробку из бревен вывернули из стен, и она обрушилась вниз, ухнув так, что вздрогнула земля. В воздух взметнулось огромное облако белесой пыли. Нукеры успели отскочить. В этот миг на мост выскочила третья сотня, четвертая, а следом – все остальные.

Чиркудай дождался их внедрения в город. Пропустил вперёд подскакавший отряд взвинченного Эльдара, и, медленно проехал мимо развороченных стен. Вся улица была завалена телами уйгуров и их оружием. Над городом висел неразборчивый шум: крики мужчин, вопли женщин и звериный визг коней.

Оставив себе охранную тысячу на чёрных конях, Чиркудай дал команду второй и третьей тысячам рассосаться по улицам, для уничтожения всех, кто держит в руках оружие. Ещё на совещании, он предупредил: безоружных людей не трогать. Стегать нагайками, чтобы не путались под ногами.

Повернув налево, он поехал к знакомым с детства домам, среди которых жил Назар. Охранная тысяча, разбившись на сотни и десятки, заполнила все узенькие, зажатые глинобитными стенами, прилегающие улицы, на которых не было ни души. Перепуганные хозяева укрылись за ненадежными заборами и притаились.

Чиркудай узнал высокий забор, сложенный из больших, скрепленных глиной, валунов. Сверху он был утыкан острыми осколками от разбитых горшков. За забором притаился высокий дом с пристройками. Крепкие деревянные ворота хозяин плотно закрыл. Остановившиеся за командиром нукеры первой сотни не проронили ни звука. Издали доносились крики обезумевших людей.

Поманив первую десятку к себе, Чиркудай молча показал головой на высокий забор, решив посмотреть, как нукеры справятся с заданием. Командир десятки тут же вытащил кошку и метко забросил ее на вершину забора. Этот маневр повторили девять нукеров. Железные якоря заскрежетали остриями о камни и впились в прослойки глины, а кони, сильно рванув, с треском вывалили огромный кусок стены. Шумно упав, пласт камней и сухой глины рассыпался на куски под ногами отпрянувшего Чёрного.

Посреди двора стояли трое дрожащих, словно в лихорадке, мужчин. Чиркудай узнал по седому пучку волос, связанному веревкой на темени, Назара. Двое других были его сыновьями.

Отдав приказ охране – стоять на месте – он, не торопясь, въехал во двор. Мужчины с ужасом смотрели на невесть откуда взявшегося кочевника. Встав в двух шагах перед попятившимися уйгурами, Чиркудай внимательно осмотрел двор. Но никого больше не обнаружил. На улице неподвижно замерли, пугающие уйгуров своим молчанием и неподвижностью, всадники на черных конях.

– Где Сочигель? – негромко спросил Чиркудай.

Но Назар и его сыновья были в таком состоянии, что не поняли вопроса, продолжая сильно трястись.

– Я задал вопрос, – угрюмо напомнил Чиркудай.

– Я!.. Я!.. Я!.. Не знаю! – неожиданно визгливо, срывающимся на фальцет голосом, выкрикнул Назар.

– Знаешь, – хмуро сказал Чиркудай и неприязненно посмотрел на старика, пытающегося по привычке сложить дрожащие руки на выпирающем животе. Но у него это никак не получалось.