Сидящее в нас. Книга первая (СИ) - Штефан Елена
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако нужно решаться: подкрашивать глаза с губами, или так обойдётся?..
И вообще, глупости всё это! Если уж она ему понравилась в море этакой мокрой испуганной курицей, то сухой и вовсе будет неотразима. Лучше придумать, как забраться во дворец Астата, не наткнувшись на окружающих его гвардейцев. Змейки на шее нет – через ограду не перелететь. Пойти прямиком к воротам? Пропустить-то пропустят, но оправданий после не оберёшься.
Таюли вопросительно посмотрела на девушку, улыбающуюся ей из зеркала. Та насмешливо скривила губки, постучала себя пальчиком по лбу и выдала:
– Улюлюшка!
Если этот прохиндей не излазил дворец сверху донизу из конца в конец, то Таюли завтра проснётся мужчиной. Да ещё и стариком.
Маленький обжора нашёлся в обеденной зале для слуг. Он восседал прямиком на столе и жалостливо подвывал:
И схватили они сироту-у-у,
Сволокли в ту кромешную яму!
Жизнь его загубили в цвету-у-у…
– Вот такая кровавая драма! – помогла ему Таюли, переступая через порог.
Публика, в умилении и соплях внимающая задрыге, встрепенулась. Дружно перегнулась в поклонах и принялась потихоньку отступать кто куда. Змейки на шее уже не было, однако народ верил не глазам, а жуткой правде тех, кто, «ей-ей, видал всё своими глазами».
– Трѝтути-трѝтути-трѝтути-ту! – возмутился Улюлюшка жестокому произволу бессердечной няньки.
И попытался удрать. Но, сиганув со стола, зацепился ногой за торчавший на дороге стул и грохнулся прямиком под ноги подскочившей гонительницы.
– Выдеру! – пригрозила та, потянув его за шиворот на выход под соболезнующие охи да ахи. – Вот когда не надо, ты только и делаешь, что мозолишь глаза. А когда нужно, тебя не доищешься, – ворчала Таюли, волоча добычу в поисках тихого местечка.
– Я бы и сам пришёл, – заверил Улюлюшка, поспешая ногами, дабы не закончить путь волочащимся кулём. – Раз он уже пришёл, значит надо.
Таюли замерла, как громом пораженная: как же она позабыла-то?! Эти его бредни о женихе… Да нет, не может быть – пристально вгляделась она в безмятежные глазки придурочного предсказателя. Или может?
– А ты откуда знаешь, что пришёл? – почти ласково прошипела она, зажав мальчишку в подходящем уголке.
– Так видал вас, – шмыгая носом, развеял Улюлюшка миф о своей прозорливости.
– Откуда знаешь, что жених, бестолочь?
– Так обнимались же, – искренно подивился её тупости непревзойдённый знаток любовных шашней. – А коли так, стало быть, жених. Ты ж кому другому не дашься. К нему пойдёшь?
– И это знаешь.
– Так девки к женихам завсегда бегают. Их порют, а они бегают. Их запирают, а они бег…
– Цыц! – привычно заткнула его Таюли. – А мне сбегать к жениху поможешь?
– Нынче?
– Нет, вчера!
– Это в дом дядьки Астата? Так чего ж не помочь, коль тебе приспичило? – солидно прогудел этот паразит и вывернулся из-под руки: – Тока, чур, не визжать, коли крысы.
Она оправдала его ожидания и насчёт крыс, и насчет жаб, и насчёт… Да, какой там только дряни не копошилось – в этом подземном лазе, где по краям более-менее сухой каменной дорожки воняло болотце. А сверху, казалось, вот-вот посыплется земля, припудрив чистые волосы невесты грязью и червями. Таюли почти бежала за ловким попрыгунчиком Улюлюшкой и удивлялась сама себе: куда её понесло, зачем? Совсем стыд потеряла!
Добравшись, наконец-то, до чистенькой каморки рядом с кухней Астата, она повела вокруг себя факелом и фыркнула: самое то для первого свидания! Сапоги грязней некуда, края плаща мокрые и вонючие…
– Не смешно, коли так грустно, – вздохнул Улюлюшка, сверля глазами каменный пол.
– Мне надоели твои пророчества. Если хочешь сказать что-то путное, так скажи. Для этих ваших туманностей у меня целых две Лиаты имеются.
– А! – махнул он рукой. – Всё одно уже ничего не поправить, – и юркнул обратно в лаз.
Как на неё вытаращились три северянина, жарившие в кухне мясо – этому даже названия не подыскать. Таюли задрала нос, сбросила плащ, швырнула его на какой-то здоровенный грубый стул и приказала:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})– Отведите меня к Дэграну.
Вообще-то, это было первостатейным нахальством! И она вполне справедливо ожидала насмешек, а то и трёпки. Но лонты вдруг поклонились, и один из них послушно двинулся к выходу из кухни. Таюли шагала за ним по коридорам и лестницам с решимостью коня, что потеряв в битве всадника, решил добиться победы самостоятельно с мечом… в зубах.
Навстречу то и дело попадались светлокожие, светловолосые воины, но ни один не прицепился к её провожатому с вопросами. Правда, он каждому что-то показывал рукой. Да Таюли как-то не приглядывалась – мысли в кучу собирала. Но, не собрала – не успела: северянин подвел её к высоким парадным дверям в какие-то хозяйские покои и тотчас смылся.
Таюли встрепенулась, подняла руку, чтобы постучать, но двери распахнулись сами собой. Она и пискнуть не успела, как оказалась на руках Дэграна и поплыла вглубь огромной сумрачной гостиной с плотно занавешенными окнами. Однако сумела разглядеть, что свидание намечалось примерно такое же неописуемое, как и путь к нему: в зале, кроме них, обретались ещё трое.
Дэгран поставил её на пол перед диваном, где полулежал такой же, как и он, здоровенный мужчина. С первого взгляда похожий на её «жениха», как две капли воды. Таюли отметила, что у воинов там, снаружи – да и у поваров – кожа была светлой, но не такой белой, как у всей этой компании. И волосы имели разные цвета, и глаза. Да и размерами они уступали этой четвёрке.
Она вгляделась в того, что на диване, и поняла: он много старше Дэграна – пожалуй, что и старик, но просто невероятно крепок телом. По разные стороны от дивана в креслах сидели два… Где-то примерно ровесника Дэграна, но их она не стала разглядывать, вежливо поклонившись старику. Тот легко встал и ответил ей поклоном, рукой приглашая присесть рядом с ним.
– Мы рады, что ты оказала нам честь, – со знакомой тщательностью проговорил он каждую букву. – И пришла, достопочтенная.
– Я не аташия, – предупредила Таюли.
– Для тебя, Двуликая, это не имеет значения. Достопочтенная – это дань человеческим традициям. Это ничего не меняет.
Таюли не полезла выспрашивать, откуда он знает, что она Двуликая – не хотелось суетиться. Да и удивилась не очень, припомнив, что у северян Двуликие не диво.
– А как мне называть тебя, достопочтенный?
– Багран.
– Прости, но это имя или титул?
– Имя. В моём… роду не носят титулов. Наше имя и есть титул. Скажи, я могу видеть твоего отца?
– Нет. Он умер три месяца назад.
– Жаль, что я не успел его увидеть. Мы не знали, что на этой земле тоже рождаются Двуликие. Иначе, мы поторопились бы прийти. У тебя есть сёстры?
– Нет.
– Жаль, – повторил старик.
В его ровном холодном голосе Таюли и вправду различила нотки сожаления, от которых повеяло чем-то жутковатым. Она вскинула глаза на продолжавшего стоять Дэграна. И ей вдруг показалось, будто он не просто позабыл присесть, очарованный её небесной красотой. Он словно прикрывал своим огромным телом путь к двери, вздумай гостья внезапно их покинуть. Смешно, ведь задержать её этим гигантам ничего не стоит. Она и сама достаточно высока, а её спасителю пришлось согнуть шею, дабы заглянуть ей в глаза.
Но в то же время у Таюли созрело ощущение, что ни один из белокожих гигантов не осмелится коснуться её даже пальцем. Она беззастенчиво оглядела одного из сидящих в кресле и могла поклясться: глаза у того сверкали… Как-то алчно, что ли? Или у неё приступ воображения? Или она заразилась у Лиатаян их непроходимым… своеобразием? Однако и у старика в глазах что-то такое блеснуло – вот прямо сию секунду. А, может, сбежать?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Старик резко поднялся, склонил голову и резко отчеканил:
– Мы не станем тебе докучать. Ты пришла к Дэграну, и мы оставим вас.
Двое из кресел в точности повторили подскок с поклоном. И молча потопали к дверям, не обмолвившись с неподвижно стоявшим товарищем и словом. Они на него даже не взглянули. Странно, беседуя со стариком, Таюли ни разу не вспомнила о том, ради кого притащилась в чужой дом. Но, едва закрылась дверь, как её руки сами потянулись к нему.
