Рай на краю океана - Сара Ларк

При этом Джека мучило лишь одно: что будет делать без него Глория?

– Когда меня нет, никто не слышит, как она ночью плачет, – сказал он. – Она уже почти и не плачет, но нельзя же быть уверенным…

Гвинейра бросила на Уильяма укоризненный взгляд. Вообще-то, это его забота, особенно сейчас, и он должен был заверить всех, что, конечно же, присмотрит за малышкой. Но Уильям молчал.

– Я заберу ее к нам, – успокоила сына Гвинейра.

– Может быть, наша мисс Уитерспун могла бы немного позаботиться о будущей ученице, – подколол гувернантку Джеймс.

После того как он сделал замечание относительно бесполезности ее занятий с Джеком, между ним и учительницей началась открытая война.

Хизер не удостоила его и взглядом.

– Как бы там ни было, ничего с Глорией не случится, – произнесла Гвин. – Хотя она, без сомнений, будет по тебе скучать, Джек. Возможно, ты привезешь ей фотографию кита, а потом нарисуешь во дворе, какой он большой.

Джеймс пребывал в наилучшем расположении духа, когда всадники наконец уехали, но Гвинейру, в отличие от него, не оставляло дурное настроение. Она начинала скучать по сыну, стоило ему переступить порог, и сейчас дом без него, казалось, стал совершенно безжизненным. За ужином не хватало веселой болтовни Джека, его маленькой собачки, которая постоянно ходила за ним по пятам. Ужин прошел в более натянутой обстановке, чем обычно, поскольку отношения между Джеймсом и Хизер приобрели очевидную холодность, да и Уильям не вносил особой лепты в разговор. Джеймс, чувствуя депрессивное настроение Гвин, выбрал хорошую бутылку вина и предложил жене пойти в спальню.

Гвинейра одарила его первой улыбкой за день, но тут ее отвлек молодой погонщик скота, который ухаживал за одной из лошадей в конюшне. В обычной ситуации он поднял бы Энди, но в его отсутствие предпочел не рисковать и обратился напрямую к миссис МакКензи. Джеймс и Гвин пошли вдвоем, чтобы посмотреть, все ли в порядке с кобылой.

Хизер Уитерспун воспользовалась возможностью и стянула из обычно закрытого шкафа бутылку вина.

– Идем, Уильям, хоть нам будет хорошо! – позвала она любовника, который какое-то время размышлял над тем, не нарушит ли он семейную идиллию МакКензи, если присоединится к ним. С другой стороны, он не был специалистом по болезням лошадей – да и без того провел на улице целый день, когда там вовсю поливал дождь. С него хватит.

Он слегка удивился, когда Хизер вопреки обыкновению не позвала его к себе в комнату, а уверенно направилась в комнаты, где он жил с Курой.

– Я с самого начала хотела спать в этой постели! – довольно заявила она, ставя вино на ночной столик. – Ты помнишь, как мы выбирали ее? Думаю, именно тогда я в тебя и влюбилась. У нас был одинаковый вкус, одинаковые предпочтения… в принципе, это наши комнаты, Уильям. Мы должны наконец жить в них вместе.

Все это Уильяму не нравилось. Во-первых, у него были вполне конкретные воспоминания об этой постели, но они мучили его меньше, чем мысли о наслаждении, которое доставляла ему Кура. Ему казалось, что если он будет спать с Хизер в этой постели, то осквернит ее. Хуже того, у него возникло ощущение, что он окончательно рвет таким образом со своим браком. До сих пор он оправдывал свои отношения с Хизер тем, что Кура ушла. Но теперь… теперь ему казалось неправильным вторгаться в их личные комнаты.

Но Хизер только рассмеялась и открыла вино.

– Здесь что, нет бокалов? – недоверчиво спросила она. – Неужели вам двоим никогда… – она захихикала, – не требовалось немного подбодрить друг друга?

Уильям мог бы ответить, что ему и в голову никогда не приходило помочь Куре расслабиться с помощью вина. Но потом он просто послушно принес бокалы. Какой прок в том, чтобы злить Хизер?

Как бы там ни было, он предпринял еще одну попытку к отступлению.

– Хизер, нам действительно не следует здесь… я хочу сказать, вдруг кто-то придет…

– Не будь трусом! – Хизер протянула ему бокал и сама сделала глоток. Вино было восхитительным. – Кто может прийти? Миссис Гвин и мистер Джеймс в конюшне, а Джек уехал…

– Ребенок может заплакать, – заметил Уильям. Впрочем, в этой части дома он никогда не слышал детского плача.

– Ребенок спит у миссис Гвин. Я сама слышала, как она сказала, что заберет девочку к себе. Так что оставь эти глупости, Уилл, и иди в постельку!

Хизер разделась, что, впрочем, ей не нравилось делать при свете. Обычно в своей комнате она зажигала свечи, когда они любили друг друга, и Уильяму это было только на руку, потому что, лаская тело Хизер, он по-прежнему представлял себе Куру. Но здесь она оставила горящими газовые лампы, не в силах наглядеться на комнаты, которые сама же и обставила.

Уильям не знал, что еще сказать. Он сделал большой глоток, отпив вина из своего бокала. Может быть, оно поможет ему забыть о том, что в этой комнате – тень Куры.

У лошади в конюшне оказались колики, и Гвинейра с Джеймсом долгое время пытались влить ей в рот слабительное, массировали живот, выводили ее во двор, чтобы стимулировать деятельность кишечника. Прошло больше часа – худшее было уже позади, – когда Гвинейру вдруг бросило в жар: она вспомнила, что никто в доме не заботится о Глории. Обычно можно было полностью положиться на Джека, но ни Уильям, ни мисс Хизер наверняка даже не подумают о том, чтобы присмотреть за ребенком, а Моана с Кири уже ушли, еще до того, как МакКензи позвали на конюшню.

Гвин оставила Джеймса с молодым работником продолжать заниматься кобылой, а сама пошла к Глории. Малышке был уже почти год, и чаще всего она спала всю ночь, не просыпаясь, но, может быть, она уже скучает за Джеком и поэтому ведет себя беспокойно. Когда Гвинейра подошла к ее кроватке, она действительно не спала, но и не кричала, а что-то лепетала, словно беседовала сама с собой. Гвинейра рассмеялась и взяла ее на руки.

– Ну, что ты там рассказываешь своей куколке? – приветливо спросила она, протягивая Глории игрушку. – Безумные истории про рыбу-кита, которая слопала нашего Джека?

Она прижала малышку к себе, радуясь теплу и запаху ее тельца. Глория была веселым ребенком и проблем не доставляла. Гвин помнила, что Кура плакала гораздо чаще, хотя Марама постоянно таскала ее за собой, в то время как Глория чаще бывала одна. Кура всегда была очень требовательной. И уже в детстве необычайно красивой. Глория не унаследовала красоты матери; малышка была миленькой, но не настолько потрясающей, как Кура в этом возрасте. У Глории были фарфорово-голубые глаза, и уже можно было с уверенностью утверждать, что этот цвет у нее и останется. Однако ее реденькие волосики еще не приобрели свой окончательный оттенок, и никто не мог сказать, то ли они будут светло-русыми, то ли светло-каштановыми. Рыжина отсутствовала, и волосы были не такими ровными и сильными, как у Куры еще в детстве, а волнистыми, пушистыми и мягкими. Черты лица тоже были не настолько экзотичными, как у матери, в них угадывалось некоторое сходство с Полом и Джеральдом Уорденом. Ее волевой подбородок был явным наследием Уорденов, в остальном же черты лица казались гораздо мягче, чем у деда; в них больше проявлялся Уильям.

– Для нас ты достаточно красива! – прошептала Гвин на ухо правнучке, мягко качая ее на руках. – А теперь идем со мной, возьмем твою корзинку, и ты сегодня поспишь у бабули Гвин…

Она вынесла ребенка из комнаты и пересекла темный коридор. При этом она не могла не заметить света, пробивавшегося из-под двери комнаты Куры.

Гвинейра нахмурилась. Очевидно, Уильям уже поднялся наверх, по крайней мере в салоне она никого не видела. Но что он делает в комнатах Куры? Освежает воспоминания? Его собственная комната находилась в другом конце коридора.

Женщина обругала себя за неуемное любопытство и уже хотела уйти, когда ей показалось, что из комнаты слышатся шепот и смешки. Уильям? Внезапно Гвинейра вспомнила о подозрениях Джеймса относительно Хизер Уитерспун. До сих пор она считала его подозрения абсурдными, но сейчас…

Она обязана была выяснить. Кто бы ни развлекался в личных комнатах Куры, права на это он не имел. В конце концов, это ее дом.

Гвинейра поставила корзинку и, держа Глорию на руках, распахнула дверь. Теперь она отчетливо слышала голоса и стоны. В спальне…

Глория заплакала, когда прабабушка открыла дверь и малышку внезапно залило ярким светом, но сейчас Гвин на мгновение забыла о ней. Женщина в недоумении смотрела на Уильяма и Хизер, лежавших в постели Куры.

Хизер замерла. Уильям поспешно сполз с нее, пытаясь прикрыть наготу.

– Мисс Гвин, это не то, что вы думаете…

Гвинейра едва не расхохоталась. Хотела уже было отпустить саркастическое замечание, но ярость пересилила все.

– Спасибо, мне не нужны объяснения! Я только что все поняла! Поэтому Кура ушла, Уильям? Она заметила, что происходит?

– Мисс Гвин, Кура… – Уильям не мог подобрать слов, чтобы оправдаться. Как ему сказать Гвин, что Кура не подпускала его к себе. – Она… Она не хотела…