Предел - Елена Лобанова

Семь «кабанов» оказались коричневыми. Шесть — черными: конюх присоветовал кинуть в дубовый отвар ржавое железо. Вороные кабаньи морды Сульсу особенно нравились. Две головы получились пегими, но в природе и не такое бывает. Уже к третьей голове конюх тоже втянулся в процесс. Он оказался толковым парнем и подсказал, как лучше всего вставлять клыки. Выходило быстро и просто: парные клыки, соединенные на штырь, укладывали в пасть на манер конских удил. Надо было только предварительно удалить лишние зубы с челюстей. Пасть крепко обматывали у пятачка крашеной суровой ниткой, после чего можно было даже регулировать угол наклона клыков — выше-ниже.

Единственное, над чем Оружейнику совсем не пришлось потрудиться, были щиты, к которым положено крепить охотничьи трофеи. У всех окрестных хозяек имелись кадушки для солений, а у кадушек — крышки. Поэтому работать в конюшне-мастерской было даже приятно и как-то по-домашнему уютно: ко всем прочим запахам ощутимо примешивался аромат соленых огурцов и моченых яблок.

Закончив с трофеями, Сульс несколько дней готовился к торжественному финалу. Пока Рыцарь разгуливал по большому яблоневому саду за стенами Замка, Оружейник вбивал в стены крюки. А когда и это было готово, Нофер был отправлен по своим ноферским делам: показывать себя подданным и строить гарнизон. И вот, момент триумфа настал.

Над картинами… приколоченные к крышкам от кадушек, висели головы свиней, умерших в муках. Всего — пятнадцать «ликов». Судя по страшным удилам, их заездили до смерти. Нофер Руалон посмотрел на скорбно зажмуренные морды и тоже закрыл глаза. Он все еще надеялся, что наваждение исчезнет. Но оно не исчезло. Завязанные пасти, местами подшитые «на живую», беспомощно обвисшие уши — все это просто вопило и предсмертно визжало о том, что в этом Замке живет злодей-извращенец. Страшные существа с портретов подтверждали, каждое своей мерзкой рожей: это — наследственное. В одной из пегих страдалиц Крист опознал старую хрюшку мельника. С таким куцым, почти вдавленным пятачком, она была одна на всю округу. И прослезился.

— Сульс, мой верный слуга! — Нофер всхлипнул. — Ты очень старался. И достиг! У нас нет гарнизона. Но он нам не нужен. Любой враг, посетивший этот Зал, будет сражен! Наповал!

Оружейник был счастлив. Он помог своему господину стащить сапоги и улечься. Нофер Руалон стонал во сне. А Сульс обходил дозором владения своего Рыцаря. Через два года, когда приедет Невеста, Достойная и Прекрасная Вайола, будет не стыдно показать дом. Винный погреб забит бочками с яблочным, ежевичным, смородиновым и даже, с виноградным вином. Оружейная сверкает аж глаза слепит. Зал, наконец, приобрел все атрибуты, положенные Благородному Дому — портреты и трофеи. Дело было за малым: отделать спальню для «молодых». Детская тоже нужна, а то не успеешь оглянуться, как и вторая детская понадобится. Оружейник в корне пресек свои мечтания о том, как он будет учить сына Нофера махать мечом и рассказывать о славных подвигах Достойного Отца. На память Сульс не жаловался и рассказы о подвигах помнил хорошо. Еще бы герб над камином подновить… А потолок придется укреплять столбами. Витыми.

Все тринадцать лет, пока Нофер Тарлит извещал своего друга о неудачных попытках родить дочь, Нофер Руалон втайне надеялся, что жениться ему не придется. Когда ему доставили письмо с торжественным извещением о рождении невесты, решил, что «еще не скоро». Но, как оказалось, дети растут очень быстро. Час появления в его владениях Прекрасной Вайолы неумолимо приближался. Сульс все два последних года просто житья не давал. Нет, он не приставал к господину с нелепыми вопросами о планах на будущее. Он действовал.

В каминном зале появился лес столбов, изрезанных на манер козьих рогов. На втором этаже настелили новые полы и сложили две печки. Все рамы починили и даже те, что когда-то остались без наличников. Самые домовитые крестьянки — Сульс лично проверял их дома — каждый месяц отправлялись в Дрешт за покупками. Плотник работал на износ — Оружейник желал закончить комнаты быстро, чтобы приступить к прочим делам. Год спустя после «триумфального завершения» зала, уже были полностью готовы четыре комнаты наверху. Кровати, сбитые из двух слоев досок в перехлест, были монументальны. Столбы, поддерживающие балдахины, выдержали бы и по паре висельников каждый. Громоздкая мебель была прикрыта перинами, подушками, покрывалами — все самое лучшее, на вкус окрестных селянок. С тем, что селянки никак не понимали, что к синему следует покупать синее, а не коричневое, Сульс боролся, но безуспешно. В итоге он сам поехал в Дрешт и купил шестнадцать штук ткани на четыре цвета. Крестьянкам было велено сшить «большие мешки разных размеров». В эти чехлы были всунуты все разномастные вещи, сообразно раскраске комнат. Когда стены были выкрашены свежей цветной известкой, а ткань кончилась, Оружейник пригласил своего господина наверх.

К Каминному Залу со страшными мордами и неистребимым запахом рассола Нофер Руалон уже привык. Столбы — научился огибать. Пестрые коровьи шкуры его сопровождали вот уже почти тридцать лет и не казались чем-то непривычным. Поэтому верхний этаж потряс его простотой исполнения. Комната, красная как закат солнца, не давала глазам повода зацепиться хоть за какой-нибудь предмет. Все было алым — стены, занавески, подушки, покрывала. И — ни одного портрета. Благородный Руалон сказал:

— Шкуру! На пол! Две! — И прикрыл дверь в это огненное логово.

То же самое повторилось в синей, лиловой и розовой комнатах. Последняя была столь мерзкого оттенка, что Нофер потребовал прибить три шкуры по стенам. Ни синий «помост» брачного ложа, ни синий балдахин над ним, не настроили его на игривый лад. Однако, все это, взятое вместе с каминным залом, давало надежду, что юная дева сбежит сама. Он похвалил Сульса и ретировался в сад.

Оружейник укрепился духом, решил довести дело до победного конца и отправился в Дрешт за посудой. В своих скитаниях по лавкам он успел свести дружбу с владельцем одной из них и теперь точно знал, что должно быть в благородном доме. Поездка оказалась удачной. На окраине Дрешта Сульс с ликующим криком отловил того самого рисовальщика и привез его в Руалон вместе с хрупким грузом тарелок, чашек, супниц и салатниц.

По приезду в Замок, художник попытался прикинуться сумасшедшим, но Оружейник усмирил и воодушевил его — серебром и кулаками. Герб над камином засиял новыми красками. Нофер Руалон был нарисован еще раз. Сульс счел, что получилось непохоже. В качестве возмещения ущерба он заставил рисовальщика изобразить Прекрасную Невесту, по описаниям и размерам, которые непременно указывала в письмах её Достойная Мать. Ни Нофер, ни Сульс, никогда не вчитывались в эти строки, полные родительской гордости. А зря. Иначе они не стали бы костерить ни в чем неповинного творца монументального портрета. Лица художник изобразить не смог, и оно осталось не прорисованным. Основным местом композиции была грудь, едва прикрытая тканью. Художник сбежал ночью, а картину решено было назвать портретом Таинственной Девы. Оружейник обрадовался тому, что теперь у них будет «призрак» Замка. Деву постановили сразу записать в покойницы, чтобы никого ненароком не оскорбить.