Аквамарин - Наталья Матвеева

Сунув в рот креветку, Лив взглянула на Макса, который, развязно откинувшись на спинку стула, чуть наклонив голову и сложив руки на груди, с явным восхищением наблюдал за ней. Его взгляд ужасно сбивал с толку, но Лив собрала все силы и обычным голосом спросила:

— О чем мы будем говорить? Мне придется рассказывать дурацкую историю своей дурацкой жизни, а потом слушать такую же дурацкую историю от тебя?

Макс поднял брови и огненно рассмеялся.

— Нет, белоснежка. Мы не будем говорить.

Лив удивленно нахмурилась.

— Это как?

Макс наклонился к столу, проницательно заглядывая ей в глаза.

— Вот так. Мы будем молчать. Все свидание. Помнишь, ты как-то упоминала, что это было бы идеальным для тебя? Так вот. Никто ничего не будет рассказывать. А когда тебе надоест молчать, думаю, ты дашь мне об этом знать… если не разучишься разговаривать.

Лив рассмеялась и взволнованно вздохнула.

— Ты серьезно, франкенштейн? Свидание без твоих идиотских комментариев? Отлично! Начнем?

— Угу. — кивнул Макс.

Это было самое волнительное свидание из всех, на которых была (ой, она же никогда не была ни на одном свидании!) или о которых слышала Лив. В начале ей казалось, что молчать будет легко. Она с огромным удовольствием уплетала вкуснейшие блюда, пила розовое вино, заедала все это восхитительным десертом… Но буквально минут через пятнадцать после начала, она поняла, зачем люди разговаривают на свиданиях: чтобы скрыть волнение и свои реальные чувства и желания.

В тишине, нарушаемой только треском свечей и звоном вилок (ну и звуком боевика, который Джонни смотрел в гостиной) Лив осталась один на один с его страстным, пронизывающим ее насквозь, обжигающим взглядом, который, казалось, видит ее всю, как без одежды, смущая ярко выраженным мужским желанием, которое горячило кровь Лив все сильнее и сильнее… В какой-то момент она подумала, что больше не может ощущать это сексуальное напряжение, которое тянуло е к этому черноволосому и синеглазому красавцу с превосходным телом с ужасающей силой, и открыла рот, чтобы попросить его перестать так на нее пялиться, но Макс покачал головой, продолжая ласкать ее шею, плечи и грудь огненным взглядом, и Лив сдалась.

Когда желудок переполнился до самого горла, а голова немного расслабилась из-за вина, прошло уже полтора часа молчания и Лив не выдержала:

— Да как тебе не стыдно, павлин, скотина, прекрати уже пялиться на меня! — возмущенно воскликнула Лив, а Макс лишь улыбнулся и, наклонившись, горячо и желанно посмотрел на ее губы:

— Нет, белоснежка, даже не надейся. Значит, захотелось поговорить?

Лив нахмурилась и горько ухмыльнулась.

— Ну… мы же ничего друг о друге не знаем.

Макс поднял бровь и отпил из бокала коньяк.

— Неправда. Мы знаем друг о друге все. Ты знаешь, что меня зовут Макс Вератти, я вхожу в мафиозную семью Уолшей, и так мне в жизни повезло, что я стал в ней неприкасаемым и вроде как самым близким человеком боссу — Генри Уолшу. Ты знаешь, что я не останавливаюсь на полпути и всегда добиваюсь своего, что ради правды я могу занять сторону врага, помогая ему ценой своей жизни, которую, кстати, как и ты, не считаю слишком высокой, и ты в курсе, что я никогда никого не предаю. Это, кстати, касается и моего босса тоже. — серьезно сказал Макс.

— Да, еще ты разбираешься в медицине и занимаешься профессиональным склеиванием женщин. — добавила Лив с сарказмом, и Макс рассмеялся.

— Вот видишь! Ты знаешь обо мне предостаточно, для того, чтобы…

— Закатай губу, кретин. — гневно проговорила Лив. — А что ты знаешь обо мне?

— Я знаю, что ты грубая, неуправляемая, упертая и сумасшедшая, что ты сначала делаешь, а потом думаешь, хотя, когда ты думаешь, твои действия приобретают более… изощренный характер. Я знаю, что ты почти всю жизнь прожила в женском пансионате, что ты привыкла к одиночеству и злишься из-за него на весь белый свет. Твоя злость управляет тобой, а свои желания и мечты ты глушишь в себе, боясь новой боли. Ты потеряла всех, с кем была близка, и теперь не впускаешь в свою жизнь никого, в страхе, что не выдержишь расставания. Это касается всех, за исключением Джонни. Ты позволила ему вступить в твою жизнь и привязалась к нему всем сердцем, теперь ты каждый раз боишься, что из-за тебя с ним может что-нибудь случиться. Ты доверяешь ему. — сказал Макс, сделав акцент на слове «доверяешь».

Лив в удивлении уставилась на него. Как же часто он говорил слова «страх», «боишься», «боишься», «боишься» … Неужели она и в правду такая трусиха? Неужели все ее чертовы недостатки так заметны? Она прищурилась и спросила:

— Почему ты думаешь, что я доверяю ему? То, что мы живем в одной квартире…

— Дело не в этом. — сказал Макс. — Он знает о тебе все. Он может шутить над тобой, и ты не обижаешься. Ты рассказываешь ему о своих чувствах и… ты зовешь его по имени.

Лив подняла брови.

— По имени? Ну и что. У него тоже много всяких прозвищ…

Макс покачал головой.

— Нет, это все ерунда. Ты зовешь его по имени, потому что ты позволила ему проникнуть в твою душу, а вот всем остальным, в том числе и мне, ты даешь прозвища. Потому что если назовешь по имени, то это станет тем нежелательным сближением для тебя.

Лив ошарашено смотрела на него, убитая информацией, о которой никогда не задумывалась.

— Но ты ведь тоже не называешь меня по имени! — воскликнула она. Макс кивнул.

— Конечно. Я играю по твоим правилам, белоснежка.

Лив прищурилась, глядя на него и думая, думая… Значит она действительно проста и предсказуема, закомплексована и заносчива, жестока и озлоблена… Да, она знала о себе все это, но надеялась, что выглядит со стороны совсем не так! Ей хотелось быть неуязвимой, храброй и гордой! А что в результате? Она просто жалкая трусиха, которая боится людей…

Лив вдруг ужасно разозлилась сама на себя, разозлилась до умопомрачения и ощутила такой прилив ненависти и раздражения к себе, что снова начала терять контроль.

Макс внимательно смотрел ей в глаза, и в его взгляде промелькнула тревога. Лив с трудом посмотрела на него, не в силах выносить больше свою ненависть к себе, и тихо проговорила:

— Ты ошибаешься. Я не сближаюсь с людьми вовсе не потому, что боюсь их потерять. А потому, что я НЕНАВИЖУ людей, и мне хочется порвать их в клочки, когда они приближаются ко мне или заговаривают со мной. Я люблю одиночество. — прошептала она, разрываясь от боли. Вскочив на ноги, она бросила нахмуренному Максу:

— Свидание окончено. — и быстрым шагом, почти убегая, бросилась к двери.

Но Макс ее нагнал и, схватив за руку, развернул к себе. Лив трясло от злости, но его глаза оказались так близко, они так сияли, заставляя ее просто прилипнуть к тому месту, на котором она стояла, а их огонь и отчаяние прожигали ей сердце. Он вдруг улыбнулся игривой и теплой улыбкой и проговорил: