Доверено флоту - Николай Кулаков

От «Правды» прибыл Николай Михайловский, с которым мы впервые встретились несколько лет назад на Балтике, на «Марате». Он недавно был в блокадном Ленинграде и многое рассказал о виденном и пережитом там, о судьбе наших общих знакомых. Михайловский передал мне просьбу редакции написать для «Правды» статью о севастопольских боях, о героях обороны. 30 апреля она была опубликована.

В Севастополе полугодовой юбилей обороны отмечался на торжественном заседании, посвященном также и наступившему дню Первого мая. Проходило оно в подземном кинотеатре. С докладом выступил секретарь Крымского обкома ВКП(б) Ф. Д. Меньшиков.

Перед началом заседания ко мне подошел сотрудник «Красного черноморца» и по поручению редактора С. С. Зенушкина (П. И. Мусьяков работал уже в Москве, редактировал газету «Красный флот») показал небольшую статью, которую по собственной инициативе прислал во флотскую газету Илья Эренбург. Редактор спрашивал, как быть: статья [265] только что поступила, а завтрашний номер уже сверстан.

Статья И. Эренбурга начиналась так:

«Недавно на Севастопольском бульваре в Париже были арестованы две девушки. Они ударили оскорбившего их немецкого офицера. Когда их судили, они сказали: «Мы хотим быть такими сильными, как герои Севастополя».

Во всем мире повторяют бессмертное имя - «Севастополь». Оно стало паролем непримиримости, крепости, человеческого достоинства, гордого мужества…»

Прочитав эти строки, я посоветовал редактору поставить статью в номер, даже если переверстка немного задержит его выход.

А севастопольцам часто служили примером стойкость и мужество ленинградцев. Мы получили от них волнующий ответ на наше первомайское приветствие.

«Ясно представляем и хорошо знаем те лишения и трудности, которые приходится переживать осажденному городу, - писали они. - Силы Ленинградского фронта при неослабевающей поддержке жителей Ленинграда отстаивают город Ленина с такой же самоотверженностью и упорством, с которыми защищаете и вы, севастопольцы, черноморскую твердыню… Товарищи севастопольцы! Будем еще искуснее, упорнее и отважнее разить фашистов…»

Этот призыв боевых друзей с берегов Невы и Балтики пришел как раз в такое время, когда для севастопольцев наступали новые испытания, более жестокие, чем все прежние.

С первых дней мая заметно усилился артиллерийский обстрел наших позиций и города. 6 мая над Севастополем появилось значительно больше, чем обычно, фашистских самолетов, сбросивших около 90 фугасных бомб и до тысячи зажигательных. Над рейдом сбрасывались мины. Но это, как вскоре стало ясно, были отвлекающие действия противника, готовившегося сперва нанести удар по войскам Крымского фронта на Керченском полуострове.

Враг перешел там в наступление 8 мая. Манштейну удалось найти слабое место в боевых порядках наших войск и еще раз упредить их наступление, теперь - с тягчайшими, непоправимыми последствиями. События на востоке Крыма стали развиваться стремительно и весьма неблагоприятно для нас.

14 мая гитлеровцы ворвались на окраины Керчи. Ночью меня разбудил взволнованный Ф. С. Октябрьский и показал радиограмму Л. З. Мехлиса, требовавшего, чтобы флот [266] направил в Керчь и Камыш-Бурун все плавсредства, пригодные для эвакуации войск через пролив. Соответствующие приказания командирам кавказских баз были отданы немедленно, а контр-адмирал И. Д. Елисеев, находившийся в Туапсе, принял необходимые меры еще до этого. В тяжелых условиях, под ударами фашистской авиации, удалось эвакуировать около 120 тысяч человек, в том числе свыше 23 тысяч раненых{36}. Часть тех бойцов и командиров, которые, прикрывая эвакуацию главных сил, сами не успели переправиться через пролив, укрылась в подземельях Аджимушкайских каменоломен и продолжала борьбу.

19 мая враг полностью захватил Керченский полуостров. Решением Ставки Крымский фронт был расформирован, вместо Северо-Кавказского направления вновь образован Северо-Кавказский фронт под командованием С. М. Буденного с подчинением ему Черноморского флота.

Общая обстановка на Юге резко ухудшилась. Керченский пролив становился линией фронта. В порядок дня вставала оборона Таманского полуострова. В Крыму, где войска СОР опять остались одни, нам подтверждалась задача - прочно удерживать Севастополь. И мы понимали, что силы, высвободившиеся у гитлеровцев на востоке Крыма, будут двинуты к Севастополю.

Еще 10 мая гарнизон оборонительного района перешел на повышенную боевую готовность. Наряду с принятием ряда других мер Военный совет решил усилить противодесантную оборону плацдарма, проверив с этой точки зрения каждый километр береговой черты. Сколь ни маловероятными представлялись атаки с моря, надлежало учесть и такого рода неожиданность.

Пока враг занимался перегруппировкой войск, севастопольцы продолжали укреплять свои позиции и на переднем крае, и в глубине обороны. Чтобы сдержать натиск гитлеровцев, теперь уже неизбежный, сооружались новые препятствия, ставились добавочные взрывные заграждения. Были среди них и довольно необычные - люди проявляли много изобретательности.

Под Севастополем нетрудно набрать каких угодно камней. И вот у начальника инженерной службы Чапаевской дивизии подполковника М. П. Бочарова и ее начарта подполковника Ф. Ф. Гроссмана появилась мысль возродить «камнеметные фугасы», применявшиеся еще в стародавние [267] времена. Проведенные опыты показали, что достаточно 10 килограммов взрывчатки, чтобы примерно кубометр крупных камней, заложенных в яму, взлетел высоко в воздух и с большой силой обрушился на землю в радиусе полусотни метров. Чапаевцы стали закладывать такие фугасы на вероятных участках основных атак противника, там, где он мог вклиниться в наши позиции. Устройства включались на взрыв с командных пунктов подразделений по проводам. И когда настало время вводить в действие все боевые средства, это нехитрое оружие сослужило свою службу.

Готовились к тяжелым боям и тыловики оборонительного района. Все склады, еще находившиеся в городе, были переведены в штольни и другие убежища, тщательно замаскированы. Это касалось абсолютно всего. Запасы продовольствия, например, рассредоточивались по двадцати девяти основным пунктам хранения, мука укрывалась в глубоких траншеях вблизи войсковых пекарен.

Продукты, предназначенные для гражданского населения, распределялись по хранилищам так, чтобы без них не осталось ни одно предприятие, ни одно жилое подземелье. Продумывались варианты обеспечения населения водой в случае повреждений водопровода. В то же время мы старались, пока для этого еще имелись возможности (теперь уже весьма ограниченные), эвакуировать как можно больше людей, не нужных для обороны, особенно - матерей с детьми. А в январе - марте эвакуация, хотя и не прекращалась, но, к сожалению, весьма замедлилась. Городские учреждения даже начали возвращать с Большой земли тех своих работников, без которых обходились в ноябре - декабре…

* * *

Стараясь не упустить ничего, что могло помочь в отражении приближавшегося третьего штурма, Военный совет придавал особое значение морально-политической подготовке к нему всего личного состава.

В донесениях в Москву или командованию фронта мы всегда отмечали высокий боевой дух защитников Севастополя. Их беззаветная преданность Советской Родине, верность великому делу партии Ленина воплощались в подлинно массовом героизме, который нередко ошеломлял врага и подчас, как бывало и на других участках фронта, перечеркивал его перевес в численности войск, технике, военной опытности. Оправдываясь в своих неудачах, гитлеровцы [268] приписывали Севастополю такие сухопутные укрепления, каких тут не существовало, намного преувеличивали состав сражавшегося в осаде гарнизона. Но когда фашисты называли непреклонный Севастополь крепостью большевиков - это было правдой.

Коммунисты являлись силой, которая накрепко сплачивала, цементировала всю массу защитников города, позволяя эффективно направлять волю десятков тысяч людей к единой цели. Коммунисты служили для своих товарищей живым примером мужества, самоотверженности, презрения к смерти, воодушевляли своей непоколебимой верой в нашу конечную победу. Мы посылали коммунистов туда, где надо было поднять бойцов на подвиг. И это благодаря коммунистам, как результат их влияния и примера, поведение людей стало определяться героическим девизом: «Севастопольцы дерутся до последнего человека, а последний человек - до последней капли крови».

Отличившихся в боях было много. И это создавало благоприятные условия для отбора в партию действительно лучших, проверенных в огне сражений бойцов и командиров. Только за первые четыре месяца 1942 года партийные организации СОР приняли 449 человек в члены и 1001 - кандидатами в члены партии. На первых порах, однако, рассмотрение заявлений велось не так оперативно, как хотелось бы. Политуправлением флота были приняты соответствующие меры, и дело пошло гораздо лучше, быстрее. Партийные комиссии при политотделах теперь рассматривали заявления непосредственно в батальонах, а иногда и в ротах, батареях. Бывало и так, что заседания прерывались из-за осложнений в обстановке, и тогда члены партийных комиссий имели возможность воочию убедиться в высоких морально-боевых качествах тех, кто вступает в ленинскую партию.