Вечно - Дж. М. Дарховер

Хейвен придвинулась ближе к Кармину.

– Ого.

– Именно по этой причине я не хочу, чтобы ты чувствовала себя так, словно ты обязана позволять мне дотрагиваться до тебя. Твое тело – это твой храм, и я войду в него только лишь в том случае, если ты сама этого захочешь, – в тот момент, когда эти слова сорвались с его губ, Кармин едва слышно рассмеялся. – Все это прозвучало как-то неправильно. Я не это имел в виду.

Хейвен приподняла голову для того, чтобы посмотреть на него.

– А что не так?

Разумеется, она не смогла бы понять пошлого подтекста, который можно было усмотреть в его словах.

– Думаю, сейчас не самое подходящее время для того, чтобы это объяснять.

Пожав плечами, она снова опустила голову на подушку.

В комнате воцарилась тишина, прерываемая только лишь свистом воздуха, поступающего в спальню через вмонтированное в потолок вентиляционное отверстие. Взяв Кармина за руку, Хейвен переплела их пальцы, разместив их руки у себя на груди. Кармин почувствовал кожей ее дыхание, когда она провела губами по костяшкам его пальцев.

Это ощущение заставило его улыбнуться.

– О чем ты думаешь, tesoro?

– Я просто размышляла о том, смог бы, эм… это глупо.

Его любопытство усилилось.

– Ни одна из твоих мыслей не является глупой.

– Как ты думаешь…? – она замолчала, делая глубокий вдох. – Как ты думаешь, смог бы ты когда-нибудь полюбить кого-то вроде меня?

Она прошептала свой вопрос, и Кармин замер. Хейвен поспешно продолжила, не давая ему возможности собраться с мыслями и ответить.

– Я же сказала, что это глупо. Ты не обязан отвечать.

Он услышал расстройство в ее голосе, когда она приняла его нерешительность за отказ. Ей хватило храбрости поднять ту тему, которую даже он сам боялся роднимать, и он был ошеломлен этим фактом.

– Хейвен, я никогда не смог бы полюбить кого-то вроде тебя, потому что не существует больше таких, как ты, – сказал Кармин. – Ты одна такая.

* * *

В подсознание Кармина ворвалась преследующая, надсмехающаяся над ним мелодия. Он видел свою мать, стоявшую под мерцающим уличным фонарем в безлюдном переулке. Произнесенные ею слова доносились до него сквозь песню, ее голос был мягким и ласковым.

– Мое sole, – сказала она. Ее солнышко. Она называла его sole, потому что считала, что он очень ярко сиял.

Она смеялась, звуки ее смеха практически заглушали мучительные ноты. Вечер был настолько чудесным, что ей захотелось пройтись до дома пешком. Кармин доверял ей, поэтому не стал спорить. Его мама была надежным человеком. Она бы ни за что не подвергла его опасности.

Трагедия обрушилась на них совершенно неожиданно. Перед Кармином замелькали различные образы, они сменялись настолько быстро и хаотично, что он едва мог за ними поспевать. Визг шин. Выражение чистейшего ужаса на лице его матери. Невероятно равнодушные голоса, жестокие слова.

– Беги, Кармин! – закричала она. – Беги и не останавливайся!

В тишине вечера ее крики казались очень громкими, но рядом не было никого, кто мог бы ее услышать. Кармин не двигался с места, потому что он не мог уйти без матери. Он не хотел уходить без нее. Он был ее sole, ее солнышком… он не мог вынести мысли о том, чтобы оставить ее одну в темноте.

– Если ты любишь меня, Кармин Марсель, то ты сейчас же побежишь, – сказала она, пока из ее глаз струились слезы. Он замешкался, пребывая в ужасе, но в последнюю секунду все же бросился бежать.

– Закрой ей рот! – крикнул мужчина. – И разделайся с этим побыстрее!

Парализующий, ужасающий крик разрезал тишину переулка. Шаги Кармина замедлились, и он обернулся назад. Они причиняли боль его маме. Она нуждалась в нем.

Мужчины были скрыты во мраке, но, благодаря мерцанию уличного фонаря, ему удалось мельком увидеть лицо одного из них. Кармин увидел только лишь размытый образ, мозаику из поврежденной мышечной ткани и ненависти, когда в его голове эхом раздался громкий звук выстрела.

Вздрогнув, Кармин сел на кровати и ухватился руками за грудь, пытаясь успокоить свое сердце. Взглянув на кровать рядом с собой, он увидел, что глаза Хейвен были распахнуты, выражение ее лица было обеспокоенным.

Плюхнувшись на кровать, Кармин провел руками по лицу. Он вспотел и дрожал, его дыхание было затрудненным. Потянувшись к Хейвен, он был готов к тому, что она попросту сбежит от него. Но она этого не сделала. Вместо этого она позволила ему обнять себя и крепко прижать к себе.

Он прочистил горло, чувствуя подступающие слезы.

– Мне было восемь лет, это был первый и единственный раз, когда я выступал, играя на рояле. Было уже поздно, когда концерт закончился, и маме захотелось прогуляться до дома пешком. Ей не захотелось дожидаться машину, которая должна была нас забрать. Мы решили срезать дорогу и пройти переулками. К нам подъехала машина… черная машина с тонированными стеклами.

Он по-прежнему мог воскресить в своей памяти эту машину. Типичный черный седан, ничем не отличающийся от других, но все же он был примечательным для них.

– Увидев его, я подумал, что отец послал за нами машину, потому что ему не нравилось, когда мы находились поздним вечером на улице без охраны. Но моя мама все поняла, когда увидела машину. Не знаю, как именно, но она поняла. Она сказала мне, чтобы я уходил, направлялся прямиком домой. Я не хотел этого делать, но она сказала, что я должен бежать, если люблю ее. И я, блять, любил ее, поэтому сделал то, о чем она просила. Я убежал.

По его щекам катились слезы, и он не пытался их сдерживать – они появлялись независимо от его желания.

– Я добежал до конца переулка, когда услышал ее крик, и обернулся назад как раз в тот момент, когда мужчина нажал на курок. Она рухнула на землю, и он направил пистолет на меня. Я почувствовал обжигающую боль. Сначала я на самом деле подумал, что горю. Я спрятался за стоявшим возле пиццерии мусорным контейнером, я был слишком напуган для того, чтобы продолжать двигаться. Я думал, что они преследует меня. Я думал, что умру.

Он замолчал, прочищая горло и делая глубокий вдох.

– Мы уже практически дошли до дома… мы были настолько близко, что мой отец слышал выстрелы. Но он не знал, что именно это были за звуки, поэтому не стал выходить для того, чтобы посмотреть. Меня нашел владелец пиццерии. Следующее, что я помню – это то, что я проснулся в больнице. До того дня мне ни разу не доводилось видеть своего отца плачущим. Он просто сидел возле моей кровати, снова и снова повторяя, что «это была его вина», и, блять, я чувствовал себя точно так же. Я сбежал. Я просто оставил ее там умирать.