Провидица - Юлия Григорьева

Бывший сайер, не сводивший взгляда с Катиль, пока она говорила, сдавленно вздохнул и приложил руку к сердцу.

— Я на коленях готов молить вас о прощении за того Галена Корвеля, которого вы увидели под стенами вашего замка, — произнес он в ответ. — Более того, вы неправы, Кати, думая, что имеете для меня ценность, лишь как провидица. Ваш дар велик, но ваша душа бесценна. Я уже давно не вижу в вас той, ради кого пришел под стены "вороньего" замка. Вы восхищаете меня, Кати, и с каждым днем все больше. Мне было бы невыразимо жаль потерять вашу веру в меня и вашу дружбу. Там, в темнице, когда Сеймунд явился, чтобы похвастаться тем, как загнал меня в ловушку, он смог зацепить меня не предательством Рагны, которое длилось около года, не тем, что выбрал меня в жертву своим идеям, а то, что вы поверили его клевете. Потерять ваше доверие оказалось больно и горько.

— Мое доверие вы можете потерять лишь своими поступками, но не из-за чужого навета, — улыбнулась лаисса.

— Я не дам вам и мгновения усомниться во мне, — легко рассмеялся Гален Корвель. — И не позволю упасть с вашей головы даже волосу.

— Я знаю, Гален, — ответила Катиль и вновь улыбнулась. — Знаете, ласс Корвель, когда вы не хмуритесь и не злитесь, вы даже привлекательны, — глаза девушки блеснули весельем.

Мужчина приподнял брови в притворном возмущении, затем свел их к переносице и сурово взглянул на лаиссу.

— Ну вот, вы опять стали некрасивым, — лаисса Альвран поджала губы и укоризненно покачала головой, но глаза ее все так же смеялись.

— Зато вы краше день ото дня, Кати, — ответил Корвель и улыбнулся, увидев, как смутилась девушка. — Вы, правда, ударили Рагну?

Катиль кивнула.

— Она мне отвратительна, — сказала она. — Вам ее жаль?

— Мне жаль вашей ручки, которую вы замарали об эту дрянь, — Гален криво усмехнулся и добавил. — Если бы меня не окружала стража, я бы душу из нее вытряс, когда она порочила меня, выслуживаясь перед королем. Нечистый! Не будем вспоминать о том, кто этого не достоин. Лучше скажите мне еще что-нибудь приятное, Кати, — лицо бывшего сайера посветлело.

Лаисса Альвран негромко рассмеялась и отрицательно покачала головой.

— Лесть делает мужчин слабыми.

— Да я силен, как бык! — возмутился Корвель.

— Вот и оставайтесь таким, — хмыкнула Катиль. — Сладких песен в вашей жизни было достаточно. Пожалуй, я буду говорить вам горькую правду.

— И все же вы язва, — усмехнулся опальный ласс.

Кати напустила на себя таинственный вид и замолчала, скосив глаза на собеседника. Корвель рассмеялся и устремил взгляд вперед. Вскоре их ждала новая остановка, и мужчина решил обдумать те наставления, которые он даст своим посланцам.

Глава 18

Конный отряд неспешно двигался по раскисшей дороге. Всадник, ехавший первым, кутался в плащ, подбитый мехом, и смотрел угрюмым взглядом на встречных путников, жавшихся к краям дороги и молча склонявшихся, стоило всаднику поравняться с ними. Ночь, проведенная в пути, не прибавляла настроения, а голодный желудок все настоятельней требовал к себе внимания. Последний раз отряд останавливался в Агвиде, небольшом унылом городке, где перекусили дурно приготовленной похлебкой в местной харчевне, запили ее таким же дурным элем и отправились дальше.

Знатный ласс с тоской вспоминал пиры, изобилующие разнообразными, а, главное, вкусными яствами. С не меньшей тоской думал мужчина и о теплой постели, и горячей воде, наполнявшей купель. За последние семь лет ласс отвык от долгих путешествий, во время которых терпел неудобства и лишения. Но его дело не терпело промедлений и проволочек. Он не мог позволить себе передвигаться от замка к замку и от города к городу, задерживаясь там дольше, чем того требовало утоление голода или ночлег, если удалось добраться до крова к ночи. Сейчас кров был впереди, и эта мысль грела мужчину.

Достигнуть цели ласс собирался еще засветло, а пока же ему оставалось лишь смотреть по сторонам, мечтать о том, как окунется в горячую воду и уснет на мягкой перине, может быть, даже не один. Но последнее было приятным дополнением к отдыху, но не главным его условием. Постепенно мысли мужчины вернулись на четыре дня назад, когда он отправился в дорогу, выслушав очередную гневную тираду взбешенного короля.

— Ласс Фольгер-р-р, — прорычал венценосец, обнаружив любимца еще во дворце. — Какого Нечистого, твой зад делает в моем дворце?

— Разумней выяснить, через какие ворота Корвель покинул столицу, это позволит определить, в каком направлении он отправился, — спокойно ответил мужчина. — Сейчас мои люди ведут дознание. Как только я узнаю, как он убрался из города, я отправлюсь по следу.

Сеймунд зло сверкнул глазами и недовольно проворчал:

— Пока дознаешься, Корвель уже будет стоять под моими стенами.

— Чтобы собрать рать и найти сторонников нужно немалое время, мой господин. У Галена сейчас нет ни того, ни другого, и я не уверен, что вообще появится. На его месте я бы покинул королевство, — заметил советник.

— Вот потому ты Фольгер, а он Корвель, — усмехнулся король, успокаиваясь. — Ты осторожный лис, Годрик, а Гален — лев, готовый грудью кинуться на любого, кто посмеет посягнуть на его честь.

— Однако совет, данный лисом, помог загнать льва в ловушку и привел ко двору нежную горлицу. Жаль, что ни стены королевских чертогов, ни решетки королевской темницы не смогли удержать пленников, — невозмутимо произнес ласс Фольгер.

— Что?! — зарычал король, вновь приходя в ярость. — Ты смеешь упрекать меня в том, что эти твари сбежали?!

Годрик склонился, пряча за поклоном недовольную гримасу.

— Ну, что вы, мой господин, я не смею о таком даже думать. Виновные в недосмотре уже понесли наказание. — "Твоя беспечность может тебе же и выйти боком", — подумал про себя ласс Фольгер.

Сеймунд гневно поджал губы и покинул кабинет своего советника, не желая спорить дальше. А к вечеру старший среди ночной стражи на Северных воротах покаялся, что ночью был у вдовушки Адди, а его подопечные утром пересчитывали золотые, хотя жалование получают серебром. После этого ночную стражу, во главе со сластолюбцем, отправили в темницу для дознания, а ласс Фольгер, наконец, покинул столицу.

Король проводил его, дав напутствия и в который раз напомнив о неприкосновенности провидицы. Впрочем, последнее Сеймунд говорил зря. Катиль не вызывала у Годрика Фольгера желания обладания ею, по крайней мере, не так, как это происходило с другими женщинами. Интерес к лаиссе Альвран носил иной оттенок, непривычный для избалованного женским вниманием красавца Годрика. То, что он и так получал, стоило лишь щелкнуть пальцем, никогда не занимало мыслей королевского советника. Уж с тех пор, как смышленый паренек приглянулся венценосцу, так уж точно. Впрочем, и до королевского двора смазливый отпрыск знатного ласса не страдал от женских отказов. Но Годрик клятвенно заверил своего господина, что доставит ему лаиссу Альвран нетронутой, а если и будет утрата невинности, то не по его, Годрика Фольгера, вине.