Шаг к звездам - Андрей Ливадный

Кто-то стремительно уходит вперед по пути прогресса, а кто-то остается в прошлом, пропасть, поначалу похожая на трещину, постепенно становиться неодолимой. Примером тому мог служить Алим, получивший качественное образование, но его мировоззрение не изменилось, он впитал знания и направил их в разрушительное русло, стремясь уничтожить ту часть цивилизации, которая казалась ему надменной, непонятной, преследующей неправильные цели…

Начинать надо отсюда, с хибар и лачуг, с американских трущоб и питерских подвалов, детей нужно воспитывать в чистоте, сеять в их разум зерна интеллекта, иначе мир рухнет, огромное количество людей попросту не сможет шагнуть на новую ступень развития и отвергнет ее…

Мысль была здравой, но Антон не мог отделаться от ощущения, что она запоздала как минимум на пол века…

А ведь и я мог остаться таким: озлобленным, равнодушным, не приемлющим прогресс, стоило вспомнить ту пустоту, что царила в душе да жалкое полупьяное существование, которое он влачил в ветхом общежитии…

Значит, все-таки есть судьба, которая явилась к нему с тем памятным появлением Сергея Давыдова? Он просто выдернул тонущий рассудок Антона из трясины, а сам не успел выбраться, не смог… Выходит, прежде чем создавать искусственный разум, лететь к звездам, нужно остановиться, оглянуться назад и увидеть, что мир уже треснул и огромная часть человечества осталась по другую сторону стремительно расширяющейся пропасти?…

Ночь подкралась незаметно.

По другую сторону реки, на таджикском берегу, в стрелковой ячейке у прибора ночного видения примостились двое людей в камуфляжной форме: один, бородатый и широкоплечий, курил, привалившись спиной к укрепляющий стенку окопа, почерневшей от времени «плетенке», второй, отхлебывая из обтянутой брезентом фляжки, равнодушно смотрел на мутные воды Пянджа…

— Сержант, почему тебя зовут «вечным дембилем»? — Внезапно спросил он, покосившись на бородатого напарника.

Тот ответил не сразу. Затянулся, пряча огонек сигареты в согнутой ладони, потом погасил окурок о треногу крупнокалиберного пулемета, и только тогда произнес:

— Домой никак не уеду, вот почему.

— А зачем не уедешь? — Бесхитростно переспросил Мурзоев.

Наступила пауза, в которой опять зазвенела тишина.

— А кто вас, раздолбаев, здесь строить будет? — Наконец резонно ответил сержант Щеглов. Встав с корточек, он приник к прибору, и в этот миг, далеко у горизонта вдруг вспыхнуло и погасло беззвучное зарево, потом еще, еще…

— Опять где-то воюют. — Философски заметил сержант. — Вчера стреляли, сегодня, похоже, минометы работают… — добавил он, поворачивая округлую подставку с закрепленными на ней бинокулярами ночной оптики.

В эту секунду на границе разрешения прибора мелькнула смутная тень.

Щеглов моментально напрягся. Луна по-прежнему серебрила воды реки, но этот свет не помогал, наоборот, лунная дорожка делала тьму по бокам еще более контрастной, непроницаемой. Прибор ночного видения был старым, он не позволял различить деталей происходящего, — линзы, обработанные специальным составом, показывали лишь размытое зеленоватое пятнышко, движущееся на фоне непроницаемой тьмы. Кто там находиться на самом деле — человек, баран, или быть может заблудившийся пес, было совершенно непонятно.

— Ну-ка… — Сержант оторвался от бинокуляров, привычно приложившись к потертому пулеметному прикладу. В его распоряжении был только один испытанный способ проверки, тем более что замеченный тепловой всплеск находился на этом берегу, в запретной зоне.

Резко клацнул затвор, и ночную тишь раскроила оглушительная очередь. Хоботок огня, пляшущий на срезе пламегасителя, вырвал из тьмы сосредоточенное лицо Щеглова, и силуэт вытянувшего шею рядового Мурзоева.

Никто не вскрикнул, не побежал и сержант, для верности поведя стволом, отпустил гашетку.

Вновь наступила тишина, лишь было слышно, как шуршит песок, осыпаясь на дно окопа. Мурза, продолжая вытягивать шею, нервно переступил с ноги на ногу, и от этого движения тихо клацнули попавшие под подошву горячие гильзы.

— Что там? — Шепотом спросил он.

— Полз кто-то. — Сержант вновь взглянул в прибор, с удовлетворением убедившись, что длинная пулеметная очередь слизнула тусклое пятнышко тепловой засечки. — Утром посмотрим. — Главное не спи, салага… — Он хлопнул Мурзоева по плечу, подхватил автомат, и через секунду скрылся из стрелковой ячейки, исчезнув во мраке узкого хода сообщения.

Рядовой Мурзоев выглянул поверх бруствера, прислушался, но вокруг было тихо. Лениво катил свои посеребренные воды Пяндж, у горизонта продолжали ритмично сверкать далекие и беззлобные зарницы, да под подошвами растоптанных кроссовок ощущались катышки стреляных гильз.

Внезапно накатила тоска. Сержант исчез, растворившись во тьме, до смены оставалось еще три часа, звезды светили ярко и пристально, словно тысячи глаз шайтана, и хотелось, глядя на них, затянуть унылую песню предков о мутной величественной реке, тяжких буднях стража границы, и этих вечных огоньках, что равнодушно взирают с хрустального свода небес на извилистую змейку траншей…

— Скажи Бет, есть на свете судьба?

Антон лежал, вжавшись в сырую прибрежную гальку. Частое и неровное дыхание превращало его слова в сиплый шепот. Чуть впереди и правее на вылизанном волнами прибрежном откосе курилась сизым дымком ровная строчка конических воронок, вырванная отгремевшей секунду назад пулеметной очередью.

Во рту было сухо, хотя во время переправы он пару умудрился наглотаться мутной воды Пянджа.

— Теперь ты решил поговорить на отвлеченные темы? — Раздался в ответ ее ровный голос.

— И все же? — Извалов лежал на мелководье, ощущая, как мутный от глиняной взвеси поток обтекает его тело, унося предательское тепло, которое едва не стоило Антону жизни.

— Караван начал движение. Взгляни на дисплей, я отсканировала схему минирования нейтральной полосы.

Антон повернул голову, покосившись на небольшой экран коммуникатора, где четко обозначилось местоположение мин и сигнальных растяжек, которые густо перекрывали пространство между двумя высотками.

Современными технологиями на этом участке таджико-афганской границы, похоже, и не пахло, возможно, оттого, что он считался относительно спокойным. Вообще, из-за хронической нехватки казенных средств, граница между двумя государствами на огромных отрезках своей протяженности так и осталась понятием условным. Блокпосты на высотах, да воды реки — вот и весь замок, что отделял одну страну от другой, а ночью, как известно, все кошки серы, — пойди разбери, кто там движется в темноте, беженец, отощавшая собака или одинокий контрабандист, на свой страх и риск переправляющий через Пяндж небольшую партию опиума-сырца?

— Все, я пошел.

Извалов медленно выполз на пологий берег и начал забирать вправо, обходя первое минное заграждение. От его движения лишь тихо скрипнула галька, да минутой позже невнятно прошуршал осыпающийся с прибрежного откоса песок.

На счастье Антона сержант Щеглов уже закончил проверку караула и вернулся на полевой КП, оборудованный неподалеку от стрелковых ячеек.

Не зря он назвал своего подчиненного раздолбаем. Мурзоев пропустил этот едва слышный шум, а вместе с ним и ползущего человека.

Спустя пятнадцать минут, обогнув опасный участок Извалов с облегчением сполз в старый ход сообщения. Схема, которую транслировала для него Бет, ясно указывала, что в тупике траншеи за брезентовым пологом, заменяющим дверь, в склон высоты врезано укрытие, где в данный момент находилось несколько человек.

— Все, Бет, похоже, выкарабкались.

— Да, граница позади. Что дальше?

— Буду возвращаться домой легальными способами. Если все сложиться, то через пару дней окажусь в Питере.

— Значит, я могу отключиться?

— Да, Бет. Ты, наверное, смертельно устала. Отдыхай. Теперь я уже справлюсь. — Антон произносил эти слова, а у самого в горле стоял ком. — Только не исчезай надолго. Нам нужно о многом поговорить.

— Я постараюсь.

— Через три дня. Как обычно, на нашем месте?

— Договорились. — Ее голос неуловимо дрогнул. — Я обязательно приду, Антон.

Он секунду помедлил, в надежде, что она отключиться первой, но крохотная искра на коммуникаторе не гасла, и тогда он решился сам.

— Помни, что я сказал тебе, Бет. — Палец Антона коснулся сенсора, и трепетный огонек судорожно моргнул, фиксируя отключение связи.

Жутко хотелось курить, но он не мог позволить себе передышки. Граница, оставшаяся за спиной, еще не гарантировала, что все сложиться хорошо.

После недолгого размышления Извалов решил не таиться, — он смертельно устал, и пробираться пешком в Душанбе, где находилось Российское посольство ему вовсе не улыбалось. Положив автомат на поросший чахлой травой бруствер, он откинул брезентовый полог, и вошел внутрь укрепления.