Стихий безумные удары - Евгений Буянов

В состав команды обязательно должна была входить женщина, – у нас это была жгучая брюнетка Нона Меликова, жена Миши Вшивкова. Ее основная профессия хорошо сочеталась по смыслу с фамилией мужа. Нона работала модельером у эстрадной звезды Эдиты Пьехи, и каждую неделю проектировала для Эдиты несколько новых чудо платьев (с всякими вшивками) для выступлений в концертах. Эстрадная «дива» должна менять наряды постоянно, без повторов. Таков «закон жанра».

Уже потом, значительно позже, я узнал, что Нона долго жила, как и я, на Таврической улице, в Ленинграде. На этой родной мне и легендарной улице, к слову, и сейчас живет немало бандитов и честных тружеников, на ней Эльдар Рязанов снимал «Ключ от спальни». По ней проводят исторические экскурсии «в двух сериях». Маленькая и неширокая, – всего метров 700. Она начинается от Академии связи (в прошлом-то – Генштаб армии Российской империи! – какие генералы, разведчики, шпионы!) и заканчивается у Водонапорной башни и Таврического дворца (ныне – главной резиденции СНГ, – какие дипломаты, какая «Ах, гостиница, моя…» для них напротив…). На ней Таврический парк, дом поэтов Серебряного века, Суворовский музей, Гос. Архив и маленький тесный дворик с водосточными трубами, имеющими загадочные окна-вырезы. Открою секрет: трубы эти постоянно проверяют, как весь дворик и подъезды, на отсутствие наличия взрывчатки (что, впрочем, может никак не спасти «мерседес» «крестного отца» от связки гранат «Карлсона», живущего на крыше). Жил я здесь в детстве в большом «военном» доме № 2 рядом с музеем Суворова. Моя мама была знакома с мамой Ноны, они немного общались на прогулках с детьми (с нами) в Таврическом саду. Мир тесен, – моя мама помнила Нону с детских лет. А об интересной профессии Ноны я тоже узнал позже от Игоря Николаевича Остроухова, – известного ленинградского туриста.

Запасной участницей в команде была Ирина Поташова, – миниатюрная «скалолазка» с хорошим спортивным характером и подготовкой. В делегацию входило еще несколько человек, в основном – штатные сотрудники ЛКТ (ленинградского клуба туристов) и Федерации туризма Ленинграда. В судейских бригадах слета тоже присутствовали «наши» (ленинградцы): Алексей Муравьев, Виктор Сергеев, Люба Стрелкова, Лариса Петрова… Почти все – мастера спорта (не простые, а «накрученные», в чем-то уникальные). Практически все наши судьи были, как и я, общественниками (которые вели работу в разных комиссиях ЛКТ, как общественную, не состоя в штате профессиональных сотрудников ЛКТ и Федерации). Соображения судейской этики не позволяли им публично проявлять эмоции по поводу выступлений команд и в чем-то выделять свою команду среди других. Поведение судей и качество их судейства тоже является одной из видимых сторон «лица делегации» и «духа» города, ее своеобразной «представительской частью».

Все члены делегации, – спортсмены, судьи, представители и конкурсанты, – чувствовали себя посланцами своего славного и культурного города-героя (одну небольшую улочку которого я кратко описал, чтобы показать, чего она «стоит», и что исторически за ней стоит). И старались «быть на уровне» славы города и во всем бороться с другими на равных. «Городишко» у нас очень интересный и «вредный» и в плохом и в хорошем смысле. И за то мы, его дети и патриоты, его очень любим. И несем в себе его «дух» и стиль. Но вернемся к слету.

Система подсчета результатов в конкурсной программе имела свои особенности. В большинстве номинаций баллы начислялись только за призовые места, а все команды, участники которых оказались за чертой призеров получали ноль и могли пытаться наверстать упущенное только в других конкурсных номинациях. Итоговое место команды определялось по лучшей сумме баллов в номинациях конкурсной программы. При отсутствии призовых мест общее место команды фактически определялось по месту, занятому в обязательных конкурсах по показателям туристско-массовой работы и конкурсе стендов. Представьте, уже тогда рекламе придавали немалое значение. Но вот форма и направленность рекламы, – большой и маленькой «показухи», – была совсем другой. Приятной формой рекламы был парад делегаций слета, состоявшийся в четвертый день соревнований. В форменках своих делегаций мы промаршировали на общую линейку, выслушали приветствие и информацию представителей Федерации и Главной судейской коллегии, подняли флаг слета.

Команду нашу все хорошо знали, с ней считались и с ней дружили. Особенно хорошие отношения были с прибалтами (эстонцами, латышами и литовцами, – они к нам были территориально близки и нередко приезжали на наши соревнования), а также с молдаванами и алма-атинцами (команда Казахстана).

Стенд у нашей делегации был неплохим, и здесь мы «свое» взяли (были где-то третьими или четвертыми). По показателям туристско-массовой работы мы заняли первое место. При примерно равных показателях с другими делегациями-фаворитами, у нас здесь был свой представитель в жюри. Точнее, председатель жюри этого конкурса, который не дал «своих» в обиду… Понятно, такое «обстоятельство» не может не заставить улыбнуться результатам конкурса, и «секретом» от соперников это обстоятельство не было. Но в других номинациях конкурсов председателями жюри были представители других команд, которые тоже «в меру» хранили интересы «своих», если «свои» выступали на достаточно высоком уровне…

Моей личной заботой был конкурс технического творчества. Для него привез около десятка различных образцов снаряжения. Частью это были вещи, изготовленные самостоятельно. А часть взял «напрокат» у знакомых ленинградских туристов и альпинистов. Конечно, с соблюдением всех авторских прав.

Положение с туристским и альпинистским снаряжением тогда, в 1984, было совсем не таким, как сейчас. Нынешнего изобилия не было в помине. Какое там изобилие, – купить ледоруб или карабин было большой проблемой. Изделия из плотных синтетических тканей и сами ткани были в дефиците. Очень многие вещи приходилось делать самим. Шили рюкзаки из отслуживших капроновых фильтров. Удлиняли брезентовые рюкзаки «типа абалаковских» («абалаковским», правда, в них остался только брезент, тесьма и название). Сами шили обвязки из ремней безопасности. Вытачивали ледобурные, скальные крючья и даже ледорубы из титана. Восстанавливали ржавые ледорубы, найденные на помойках альплагерей… В общем… Романтика! Иголкой по-настоящему опытный турист владел ничуть не хуже, чем ледорубом или ложкой после походной «голодухи».

Ряд технических идей был почерпнут из иностранного опыта после посещения «заграницы» нашими альпинистами. Мне запомнился рассказ Олега Борисенка о восхождении советской команды на Мак-Кинли в 1977 году. Рассказ сопровождался показом образцов снаряжения. Здесь большинство из нас впервые увидели рюкзак с поясным ремнем, закладные элементы (закладки) для скал, молоток для ледолазания, трубчатый ледобур с точечною приваренной навивкой. Наслушались разных «чудес» о веревках, – не намокающих, мягких, светящихся в темноте, оставляющих след на снегу… Позже, в начале 80-х, мы с интересом учились на предсезонных семинарах в ЛКТ, которые вел известный альпинист-изобретатель Борис Лазаревич Кашевник (у меня случился казус: я вдруг с удивлением от него узнал, что он – отец моего одноклассника Миши).