Архив шевалье - Максим Теплый
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Каленин побежал к тамбуру.
«Должны же где-то быть люди. И врач, наверное, есть… Какой врач! Врач уже точно не нужен. Разве что зафиксировать смерть. Похоже, сердце…»
Каленин нажал на запорную ручку и дернул дверь, ведущую из тамбура в соседний вагон. Дверь не поддалась.
«Что за черт!»
Он сделал еще одну попытку, но тут же понял, что дверь заперта на ключ.
«Ерунда какая-то! Может, Гаврилыч закрыл? Бедняга… Ключи наверняка у него… Так… надо в другую дверь…»
Каленин бегом пробежал через весь вагон в противоположный тамбур и с удивлением, перерастающим в тревогу, обнаружил: эта дверь также не поддавалась.
Вагон был заблокирован с обеих сторон…
«Так, а где Куприн? Ну да, конечно, в туалете. Сколько же он там сидит… Надо ему сказать про Гаврилыча. И про дверь заодно!»
– Эй, Николай Данилович! Вы там живы? – Каленин осторожно постучал. – Беда у нас…
Ответа не последовало. Он осторожно толкнул дверь и убедился в том, что туалет пуст.
«Чертовщина! Что вообще происходит?…Надо набраться мужества и взять ключи у покойника. В кармане, наверное… И скорее выбираться из вагона!..А куда же делся?…» – Каленин не успел додумать мысль, которая будто бы замерзла в голове. Он, до боли раскрыв глаза, всматривался в проход, в ту его точку, которая была наиболее освещена за счет света, падающего из единственной открытой двери купе.
«Ну да! Точно! Это наше купе, – подумал Каленин. – Только откуда там два человека? Один – понятно, это Куприн. Его легко узнать по фигуре. Боже мой! Он, кажется, пьян в стельку! Когда только успел… А кто рядом? Откуда он взялся? Тот, что стоит спиной…»
Каленин, еще не очень понимая, почему ему так страшно, двинулся по вагону и вдруг услышал голос, от которого его ноги буквально приросли к полу:
– А мы вас ждем, Беркас Сергеевич! Хватит уже бегать по вагонам! Отбегались вы, милейший! Рассчитаться бы надо… – Тот, что стоял спиной, медленно повернулся, и хотя Каленин уже догадался, кого сейчас увидит, он тем не менее вздрогнул, когда его взгляд, как на бандитскую заточку, натолкнулся на тускловатый отблеск маленьких глаз, полуприкрытых сверху нависающими тяжелыми веками и проваливающихся вниз, в огромные синеватые мешки…
Мессер смотрел на него ехидно и спокойно. Каленин перевел взгляд на Куприна и ужаснулся. Тот был абсолютно невменяем. Он шатался из стороны в сторону и силился что-то сказать, но у него ничего не получалось. Он мутными глазами виновато поглядывал на Каленина: мол, сам не знаю, как так получилось. Выглядел он жалко и униженно, что никак не вязалось с его импозантной внешностью и статной фигурой, против которой Мессер казался низкорослым, потрепанным мухомором.
Между тем «мухомор» спокойно прошел в купе и сел, приглашая взглядом Каленина присесть рядом.
– Он сейчас как младенец. Ну-ка! – Мессер пощелкал пальцами перед лицом Куприна, который норовил просунуть в купе голову и всякий раз вываливался назад. – Я, честно говоря, не думал, что он так долго останется на ногах после той отравы, которую мы накапали в эту бутылку. Могучий организм… Вы, конечно, коньяк не пили? – Мессер кивнул на почти пустую бутылку, стоящую на столе.
– Коньяк! – неожиданно пробормотал Куприн. У него получилось «кояк», так как выговорить «нь» было выше его сил. – «Нап… нап… леон»!
– «Наполеон»! – подтвердил Мессер. – С лошадиной дозой снотворного…
– Мутит меня! – вдруг пожаловался Куприн. – Голова…
Он нетвердой походкой двинулся в сторону туалета, но, сделав пару шагов, рухнул в проход.
– Он умер? – потрясенно спросил Каленин.
– Это вряд ли! – ответил Мессер цитатой из фильма «Белое солнце пустыни». – Правда, он на моих глазах выпил целый стакан этой гадости. На такую прыть я, честно говоря, не рассчитывал. Давайте-ка затащим его в купе…
…Ну-с, господин Каленин, к делу! – как ни в чем не бывало произнес Мессер через пару минут.
– У меня нет того, что вы ищете! – поторопился сообщить перепуганный Каленин.
– Ну конечно-конечно, – съехидничал Мессер. – Вы уже говорили, что отдали архив этому сильно выпившему товарищу из посольства… Правда, он, прежде чем отключиться, успел сказать, что никакого архива в глаза не видывал…
– Поймите же! Если бы архив был у меня, я тотчас же отдал бы его. Я же понимаю безвыходность моего положения…
– Конечно-конечно! – согласился Мессер, демонстрируя кривую усмешку. – Куда же вам деться! Слышишь, Лука? – Мессер обратился куда-то в пустоту. – Он говорит, что у него ничего нет. Ты ему веришь? Он столько раз нас обманывал, что лично я не верю ни одному его слову! Он едет в соседнем вагоне, – добавил Мессер, взглянув на часы. – Время, Лука! Твой выход!..
– Лука не придет, Мессер! – раздалось откуда-то сверху.
Мессер даже не вздрогнул. Он спокойно поднял глаза и увидел в дверях профессора Якобсена, который держал в руках арбалет и целил ему прямо в лицо…
– Здравствуйте, профессор! – приветливо сказал Мессер. При этом он свободно откинулся назад, устраиваясь поудобнее и явно изготавливаясь для длительной беседы. – Что-то подобное я и предполагал.
– Вы меня знаете? – удивился Якобсен.
– Кто же вас не знает! – Мессер изобразил на лице гримасу показушного восхищения. – Ваши книги взбунтовали душу немецкой нации… Так, говорите, Лука не придет? А что с ним приключилось?
– Я вышвырнул этого ублюдка с поезда…
– Вы? Луку? – Мессер зашелестел своим неприятным смехом. – Я сейчас помру от смеха! Это невозможно, профессор! Гораздо достовернее выглядела бы обратная картина – он вас выбрасывает отсюда на ходу вместе с вашим арбалетом. – Мессер снова зашелся в смехе – будто зашептал себе что-то в пухлые ладошки. – Ну, допустим, Луку вы одолели. Что дальше?
– А дальше – вставайте!!! – взвизгнул Якобсен. – Через десять минут – Польша. Там есть кому вас встретить! Именно в Польше будут особенно рады встрече со штурмбаннфюрером СС Бруно Мессером!
Мессер снова улыбнулся и, сохраняя полное самообладание, ответил:
– Интересно, как вы намерены передавать меня полякам?! Провезете через границу под прицелом этой игрушки? – Мессер кивнул на арбалет. – Не думаю, что вас поддержат немецкие пограничники. У меня есть паспорт и вид на жительство в Германии. Я – Арнольд Рейльян, эстонский диссидент. Выслан из СССР за политическую деятельность. Архив меня интересует по той причине, что я хочу разоблачить Шевалье как великого мистификатора!
Якобсен растерянно захлопал глазами.
В эту секунду Каленин вскочил и бросился из купе.
– Надо задержать его до прихода пограничников! – крикнул он профессору. – Они убили проводника! Куприна отравили…
– С чего вы взяли про проводника?… – отозвался Мессер. – Сходите проверьте. Он, наверное, уже проснулся! По моим сведениям, он выпил совсем чуть-чуть. Эй! – Мессер брезгливо оттолкнул Куприна, который неожиданно зашевелился и попытался устроиться у него на коленях. – Сядьте-ка где сидели… в уголок. Мешаете, любезный…
Куприн привалился к стенке и мгновенно снова захрапел.
– Действует! – подмигнул Мессер профессору. – Кстати, взгляните-ка… – Мессер показал пухлым пальцем куда-то за спину Каленину.
Каленин резко обернулся и остолбенел: прямо возле него стоял, покачиваясь, Гаврилыч. Проводник держался руками за голову и причитал:
– Не надо мне было пить. Понимаешь, такое дело… Меня с рюмки сносит. Говорил же я товарищу Куприну. А он – «пей-пей!».
Гаврилыч поднял седую растрепанную голову и удивленно спросил:
– А откуда народ взялся? Я же вроде проход перекрыл, чтобы не ходили зря? Вы кто? – обратился он к Якобсену.
Якобсен неожиданно распахнул широкий плащ, в который был одет, и вытащил из-за пояса толстенную черную папку.
– Вот! Смотрите! – Он победоносно помахал ею. – Сколько до границы?
Гаврилыч неуверенно двинул рукой, добрался до часов и замахал руками.
– А ну-ка давайте, товарищи, по своим вагонам. Все уже! Время! Сейчас последняя остановка, потом через пять минут граница. И уберите вы свою игрушку! – Он ткнул в арбалет. – Я понимаю, что эта штука не настоящая, для детей, но это вы пограничникам не объясните. Нельзя такие вещи с собой в поезд брать. И махать ими не надо!.. Ну-ка расходитесь по своим местам.
Якобсен, не обращая внимания на призывы проводника, швырнул папку на стол и, зажав арбалет между коленями, стал лихорадочно рыться в ее содержимом. Наконец он нашел то, что искал.
– Вот! – завопил он. – Вот ваш портрет, Мессер! Это вы! Это – до операции. А вот вы после… Похож?
– Близко ничего похожего нет, – спокойно парировал Мессер. – Фальшивка. Я давно понял, что рисунки сорок пятого года – это подлинные изображения, а так называемые послеоперационные – подделка! То есть, к примеру, вот этот портрет, – он взял со стола рисунок, – это действительно некто Мессер – возможно, даже военный преступник. А второй портрет – фантазия на вольную тему, злая шутка покойного доктора! Не было никаких пластических операций! Не было! Ясно?! Придумал он все, ваш доктор! Он грязный шантажист! Вместе со своей женой…
