Архив шевалье - Максим Теплый

В то необычайно жаркое майское утро все происходило как обычно. Беркас разложил перед собой расчерченные газеты в той последовательности, в которой намеревался информировать шефа о наиболее интересных публикациях. Потом вывел на принтер прямо с компьютера несколько важных сообщений информационных агентств и, наконец, взялся за тоненькую стопку шифрограмм. Первая же строчка шифрограммы, подписанной послом России в Германии Евгением Скорочкиным, привела Каленина в невероятное возбуждение. В шифрограмме значилось:

Позавчера в пригороде Берлина, в доме, принадлежащем известному немецкому ученому и писателю Адольфу Якобсену, обнаружен труп мужчины, в котором позже был опознан бывший сотрудник советского посольства в Бонне Николай Данилович Куприн. Куприн был застрелен выстрелом в голову с близкого расстояния.

Напоминаем, что Куприн до настоящего времени считался погибшим в результате автокатастрофы, произошедшей в пригородах Кёльна в начале 1987 года.

В убийстве призналась жена профессора – Магда Якобсен, которая сообщила полиции, что стреляла в Куприна, когда тот незаконно проник в дом и попытался завладеть важными бумагами ее мужа. Второму нападавшему удалось скрыться. Судя по всему, это был небезызвестный боевик группы Баадера – Майнхоф Лука Циммерман, которого много лет разыскивает Интерпол. По словам госпожи Якобсен, Циммерман тяжело ранен. Полиция считает, что это позволит быстро выйти на его след.

Самое важное в этой истории состоит в том, что супруга профессора тайно передала нашему представителю, приехавшему на опознание тела Куприна, записку следующего содержания: «Он думал, что умнее всех! А вот и нет! И хотя справедливость не всегда торжествует, в этот раз она на высоте. В путь, ублюдок! Догоняй своего друга Мессера, которому уже помогли оказаться в аду! Для сведения советского посольства: то, за чем пришел Куприн, – часть архива Шевалье. Подлинник».

По мнению следователя, с которым удалось пообщаться нашему представителю, полиция исключает какую-либо причастность хозяина дома к этому происшествию. Профессор Якобсен уже больше месяца находится в одной из клиник Берлина с тяжелым онкологическим заболеванием. Он прикован к постели и подключен к аппарату искусственного дыхания…

По поводу так называемого архива доктора Шевалье имеются очень противоречивые сведения. Информация о нем то и дело появляется в различных источниках. Большинство экспертов сходятся на том, что это фальшивка, изготовленная для привлечения внимания к имени самого доктора. Но это тем не менее не мешает некоторым искателям исторических сенсаций в течение почти двух десятилетий заниматься поисками архива.

Вызывает недоумение то обстоятельство, что берлинская полиция отказалась обсуждать с нами эту тему, заявив, что никакого архива в доме не обнаружено.

Полагаем необходимым подготовить соответствующую ноту и официально потребовать от немецкой стороны тщательного расследования обстоятельств исчезновения и гибели бывшего российского дипломата. Следует также настаивать на официальном ответе по поводу существования некоего архива, упомянутого в записке.

Докладывается на ваше решение».

– …Погодите, посол в ФРГ Скорочкин? Это не тот ли Женя Скорочкин, что был заместителем управляющего делами ЦК КПСС при Ельцине? – насторожился председатель Государственной думы, выслушав доклад своего помощника и внимательно разглядывая шифрограмму – будто намереваясь увидеть нечто скрывающееся между строк. При этом он торопливо докуривал сигарету, пряча ее после каждой затяжки под стол. Он никак не мог бросить курить, хотя сам же издал кучу распоряжений, запрещающих курение в стенах Государственной думы. Поэтому курил почти тайком и только в присутствии Каленина, которому доверял свою маленькую слабость.

– Тот самый, Николай Геннадьевич! Назначен две недели назад… Наш думский Комитет по международным делам его кандидатуру согласовал.

– Странно! – удивился председатель. – Как же это прошло мимо меня… Ведь на него вместе с этим, как его… Дьяковым было уголовное дело заведено. Что-то связанное с незаконной приватизацией земли в Подмосковье.

– Закрыли дело… – Каленин вздохнул, давая понять, что он этого решения не одобряет. – Скорочкина послом в Германию определили, а Дьяков снова преподает. Из политики ушел окончательно. Говорят, стал очень богатым человеком…

– А Мессер… я что-то слышал о нем. Это кто?

– Даже не знаю, как ответить. – Каленин привычным движением сдвинул со лба редкую челку и завистливо посмотрел на густую, черную как смоль шевелюру шефа. – Бруно Мессер – это нацистский преступник. Официально считается погибшим в авиакатастрофе в 1945 году. Но он инсценировал свою гибель и вовсе не погиб. Он и некто Арнольд Янович Рейльян, высланный в 1986 году из СССР за антисоветскую деятельность, – это одно и то же лицо. Есть также сведения, что у этого человека было еще одно имя: Бруно Майсснер.

– Серьезный персонаж! – задумчиво произнес председатель. – И на что же намекает автор записки? С этим Мессером случилось что-то необычное?

– С Мессером – не знаю, а вот Рейльян скончался в 2003 году в Кёльне. По официальной версии он повесился.

– Повесился? Сколько же ему было – лет восемьдесят?

– Восемьдесят первый шел.

– Вот я и говорю, в таком почтенном возрасте редко покидают этот мир таким способом…

– В том-то и дело, что Мессер… или Рейльян, умер странной смертью. Его смерть стала зеркальным отражением гибели другого человека – того самого доктора Шевалье, с именем которого и связывают упомянутый в записке архив. Мессер повесился, как и доктор, на трубе отопления, день в день ровно через восемнадцать лет. Но самое примечательное – мне об этом написал один немецкий полицейский, лейтенант Фрюллинг, – у Мессера – Рейльяна, так же как у Шевалье, были обожжены обе ладони!

– То есть?…

– То есть его убили! И убил его человек, который хорошо знал всю историю с этим доктором и архивом. И в наказание убил Мессера так же, как тот в свое время убил доктора Шевалье. Много лет назад один человек в разговоре со мной предсказал, что Мессер умрет именно так!..

– Кто же этот провидец?

– Профессор Адольф Якобсен! Он всю жизнь искал нацистских преступников, в том числе при помощи архива Шевалье.

– Так, значит, архив Шевалье существует? – вскинул почти брежневские брови Карасев.

– Я держал его в руках! Но, думаю, теперь, после того как он оказался в руках немецкой полиции, мы его больше никогда не увидим. Не станут немцы им делиться.

– Ладно… Давайте-ка позже покумекаем на эту тему. Сейчас мне пора: совещание в Кремле…

…Каленин закрыл поплотнее шторы и включил на полную мощь кондиционер. Майская жара была такой удушающей силы, что пробивала все преграды и, казалось, нет от нее спасения даже за толстенными стенами здания на Охотном Ряду.

…Раздалась мягкая трель селекторной связи, и Каленин услышал голос секретаря приемной председателя.

– Беркас Сергеевич! Вас Грачев спрашивает – начальник службы охраны. Говорит, что-то срочное. Соединяю.

– Беркас Сергеевич! Тут внизу какой-то чудак… сейчас гляну фамилию. – Грачев сделал паузу. – …Игнатов его фамилия, обещает теракт и требует встречи с председателем. Говорит, люди погибнут.

– Что за чушь? – удивился Каленин. – У него есть какая-то информация?

– В том-то и дело: он говорит, что якобы сам все организовал. Говорит, что он генерал КГБ в отставке. На психа не похож.

– Ну и сдайте его куда надо. Там разберутся.

– Я тоже так думаю, – торопливо согласился Грачев, испытывая облегчение, оттого что ему не придется заниматься экс-чекистом. – Он тут нас пугает, говорит, что времени уже не осталось. Врет, наверное.

– А если не врет? – вдруг спросил Каленин. – Как, вы сказали, его фамилия, Игнатов?

– Так точно!

– Давайте сделаем так: вы вызывайте людей с Лубянки, им тут два шага пройти, а генерала проведите в мой кабинет. Пусть кто-то из ваших рядом со мной побудет на тот случай, если этот субъект вознамерится испытать на мне какой-нибудь секретный способ ликвидации российских чиновников.

Через пять минут Каленин услышал, как зашумели створки лифта на шестом этаже, на котором недалеко от председательского кабинета размещалась его двушка. Затем послышалось какое-то движение в приемной и, наконец, после небольшой паузы дверь кабинета открылась. Появившийся в проеме прапорщик из службы охраны Госдумы спросил:

– Разрешите?

За его спиной Каленин увидел расчерченное морщинами лицо мужчины, который на целую голову был выше прапорщика. Каленин указал посетителю на стул, стоявший по другую сторону стола, а прапорщика попросил: