Оружие Возмездия - Олег Дивов

– Им уже Шнейдер сказал, – обрадовал меня Сиротин. – Они уже это… Уже осознали. Давайте, организуйте их!

Я вылез из канавы, думая, что армия никого не отпускает без издевательства напоследок. Мне предстояло возглавить двоих оболтусов-студентов, на которых, едва они прослужили год, свалилось невероятное счастье: увольнение в запас. Судя по тому, как они работают, спустя рукава, эти красавцы еще не сыты армией до отрыжки. Или просто по жизни охламоны. Что там у них за трудности с пульверизатором?.. Хотя, возможно, никакие они не безрукие, просто растерялись. Ладно, посмотрим. Я не знал этих студентов, даже не помнил, как они выглядят – нужна больно всякая мелюзга. Из младших призывов мне западали в память только бойцы, ярко проявившие силу духа и интеллект – те, кому суждено «держать» ББМ, когда уволимся мы. Что ж, будем надеяться, Шнейдер эту парочку уже превентивно запугал… И тут приду я, очень добрый.

В штабе разгром начинался с лестницы, она была изгваздана вся. А на этаже…

– Ой, мама, – сказал я.

Тут будто взорвалась бочка с побелкой.

Нет, несколько бочек.

Посреди коридора стоял огромный ручной пульверизатор, а над ним грустили два белых человека, большой и маленький.

– Вот так и живем, – откомментировал Шнейдер, высовываясь с узла связи. – Придурки, мать их, салаги драные, засрали мне весь штаб. Петровский вообще сбежал.

Я поглядел вверх, и мне захотелось обратно в канаву. Потолок не был размыт. Его, похоже, раз десять халтурно белили поверх старой побелки. Когда сейчас по многолетним наслоениям прошлись швабрами, все, что могло течь, потекло на стены и на пол, а остальное… Это надо не смывать, а стесывать.

Ни о каких «трех днях работы» не могло быть и речи. Разве что мне дадут человек десять, которые очень хотят домой. А так минимум неделя кропотливого труда.

Если делать хорошо.

Белые люди косились на меня с опаской. Физиономии у них были основательно затравленные. Сейчас я уже видел, что они не «большой и маленький», как показалось издали, а просто длинный и щуплый. Длинный, правда, ладно скроен, и кулаки у него тяжелые. Сильный. Это пригодится. Будет, если надо, поднимать маленького к потолку.

Я молча пошел на них.

Не возвращаться же в канаву – Сиротин обозлится, начнет пакостить. И я уже настроился на дембель через неделю. Значит, теперь надо уволиться через три дня, или напрасно меня зовут сержантом самоходной артиллерии большой мощности.

– Ну что, салаги, мать вашу, по ошибке произведенные в черпаки… – процедил я. – Вы привели в негодность любимый штаб Заслуженного Деда Советской Армии Геннадия Семеновича Шнейдера. Надеюсь, вам очень стыдно. Теперь внимание. Меня попросили заставить вас работать. Но я терпеть не могу кого-то заставлять. Я просто буду работать с вами. Если у вас есть совесть, тогда мы трое быстро уйдем на дембель. А если нет совести… Если вы сами не хотите на дембель, и мне помешаете уйти… Уверяю, я вас пальцем не трону.

Они глядели на меня во все глаза. Кто знает, что они слышали обо мне раньше. Им точно было известно одно: я водил знаменитый неуправляемый третий дивизион ББМ. И сам я неуправляемый. И Минотавр опасался ставить меня старшиной: кому нужен старшина, которого люди – любят? Уважать должны, бояться могут, а любить незачем. Случайно брошенная Минотавром фраза: «А вдруг он их завтра выведет на демонстрацию протеста под какими-нибудь дурацкими и нецензурными лозунгами?!» облетела всю бригаду.

Два белых человека видели перед собой недосягаемый образец: вроде тоже сержант, а попробуй так себя поставь в ББМ.

Возможно, они даже сообразили, что в случае неповиновения я их действительно не трону.

– Если вы не в курсе, меня зовут Олег.

– И меня – Олег, – сказал большой.

– И меня, – сказал маленький.

– Ну, тогда вам вообще деваться некуда. Будете пахать, как миленькие. Из солидарности. Теперь рассказывайте и показывайте.

Пульверизатор не качал. Не создавал давления. С этим можно было разобраться потом. Куда больше меня волновали расходные материалы. Тут-то и началось.

Им выдали достаточно красно-коричневой половой краски. Некоторое количество серо-стальной краски. Чуть побольше белой. И всё. Я оглядел батарею банок, выстроившуюся вдоль стены туалета, и невольно почесал в затылке.

Винни-Пух, мой любимый герой, сказал бы: «У меня в парке есть канава, и я чувствую, как она меня зовет».

Прежде, чем в штабе взорвалось несколько бочек побелки, пол тут был коричневый с довольно высоким «сапожком», двери кабинетов серые. Потолок, естественно, белый. Но стены-то зеленые!

– А Сиротин что-то сказал про цвет стен?

– Не-а. Красьте, сказал, чем есть.

– Шнейдер!!! – рявкнул я.

Олеги инстинктивно съежились. Шнейдер их пугал. Вероятно, их сбивала с толку его манера ходить головой вперед и при этом страшно топать. А Генка еще отъелся на втором году службы. И понимай, как знаешь: несется на тебя здоровый рыжий еврей, черт его разберет, что у него на уме. Вдруг он у себя на коммутаторе не чай пьет.

– Шнейдер!!!

– Я, товарищ сержант!

– Подойди, будь другом, оцени палитру.

Притопал Гена, уставился на банки, и спросил:

– Ну?

– Что с этим можно сделать, как ты думаешь?

– Тщательно перемешать и ровным слоем размазать по всему коридору, – предположил Шнейдер. – А потом широко улыбнуться – и в сумасшедший дом.

– У начальства были какие-то пожелания по цвету стен?

– Петровскому точно по фигу. А Сиротин ничего не говорил.

– Найди мне этого идиота.

Шнейдер ушел обзванивать бригаду, я мучительно соображал. Краски явно не хватало. Мало серой. Белой тоже мало. Половой много. А дальше что? Тщательно перемешать и широко улыбнуться?

Сиротина поймали в парке, он уже направлялся домой.

– Красьте, чем есть, – повторил он строго и повесил трубку.

Я закурил и присел на подоконник в туалете. Вот вам и дембельский аккорд, Олег Игоревич. Будь бригада на зимних квартирах, я бы постучался к начальнику штаба и выпросил краски хоть бочку. С доставкой. Но сегодня не у кого одолжить даже полбанки – в казарме тоже краски мало, я-то знаю, да и цвет у нее, прямо скажем, не штабной, а поносный… Напрячь Петровского? Без толку, «материально ответственные» прапорщики сейчас на полигоне, склады опечатаны. Вот она, Советская Армия: когда чего-то надо, этого нет. Только атомные мины без дела валяются. Не дай бог война со Швецией – а у нас не крашено ни фига.

Я вышел в коридор и принялся осматриваться. Забабахать, что ли, красно-коричневый потолок? И пускай Сиротин покончит с собой… Ну, потолок мы выбелим. Пол выкрасим и «сапожок» нарисуем. Но стены? Не понимаю, их что, красить в белый? И как мне накрыть стены таким мизерным количеством краски, чтобы сквозь нее зеленый не просвечивал? Никак. А двери, значит, будут серые? Омерзительное сочетание: белые стены, красно-коричневый пол и серые двери. Уже тошнит. Сиротина тоже стошнит, и накроется мой аккорд. Ладно, а батареи отопления чем красить?.. Бред какой-то. Во что я вляпался?! Ну, Шнейдер! Ну, Петровский! Удружили, нечего сказать.