Садовник (история одного маньяка) - Нина Бархат

Скрипнув зубами, Эд снова свернул наугад на очередном светофоре.

И тут же позади с сухим треском ударила молния!

Яркая, ни с чем не сравнимая вспышка в зеркале ослепила его.

Руки непроизвольно дернули руль, машина вильнула на мокром асфальте, слегка ударив в левый висок… И продолжила свой победный полет - впервые свободный от воли хозяина, все еще видевшего отпечаток огромной звезды в рефлекторно зажмуренных глазах…

Целый миг, растянувшийся в вечность, Эд беспомощно слушал визг шин, разноголосые сигналы вокруг и то, как кто-то до безумия спокойный внутри него сомневался: а стоит ли тормозить - ведь пойдет юзом?…

Когда, наконец, его швырнуло о руль.

- Э, чувак, ты жив?

В лицо дохнули хорошим виски. Свежим, еще не успевшим перегореть. Наверное, именно это и привело его в чувство так быстро.

Сквозь шум в голове и боль в левом плече Эд различил распахнутую дверцу, а в ее проеме - коротенького полного мужичка. На тихий стон Эда тот радостно всхрапнул и, переступив с ноги на ногу, завопил куда-то за спину: «Жив он! Жи-и-ив, чертяка!», энергично сотрясая его левое плечо.

Эд ответил «самаритянину» матом.

Тот растерянно моргнул, снова оглянулся на кого-то невидимого за пеленой мелкого дождя. Потом хлопнул себя по лбу.

- А-а-а, шок… Ты, чувак, это… в катастрофу попал. Но не дрейфь - живой же! - добродушно запричитал он, дыша алкоголем и все так же сжимая пострадавшее плечо. - Скорую сейчас вызовем, подлатают тебя быстренько и… Бля-я-я! - его голос вдруг обрел мощь сирены и на миг сумел перекрыть даже громовые раскаты.

Эд сдавил напоследок его пальцы еще сильнее - до хруста и, сметя теперь уже безвольную руку со своего несчастного плеча, стал выбираться из машины.

Как ни странно, чувствовал он себя практически нормально. Ныла левая верхняя сторона торса, но боль нигде не была острой, да и рука двигалась без особых проблем. В голове шумел ливень, что создавало странный диссонанс с мелкими каплями, ложившимися на лицо… И в общем-то все.

Он повернулся к машине, ожидая чего угодно - от сбитой старушки с тросточкой до помятого джипа с неулыбчивыми мужчинами крупного телосложения вокруг. Несколько секунд на дороге вслепую - слишком много, знает каждый водитель.

Но обнаружил, что ущерб, причиненный окружающему миру его бесконтрольной ездой, исчисляется лишь разнесенной в щепки парковой лавочкой. Капот «хонды» собрался гармошкой, бесславно уткнувшись в бетонную клумбу рядом с ней.

- Ну пусти, Колян! Ну дай же я ему хоть раз врежу, а?! - толстячок, разом растратив все свое добродушие, размахивал кулаками и рвался к нему из объятий друга - наверное, более мудрого (а скорее, менее пьяного)…

Но это было совершенно не важно.

Потому что слева в конце длинной аллеи с пунктиром из лавочек, исчезавшим во тьме, мерцали три искры: красная, желтая и зеленая…

Эд облизнул губы. Сглотнул, чувствуя, как кадык проскреб по сухому горлу…

И, забыв в ту же секунду о мужике, мечтавшем врезать ему хоть раз, и о своей разбитой машине, так и брошенной - с ключом в замке и распахнутой дверцей, походкой жаждущего в пустыне, узревшего источник, направился прямо в тоннель - под густые кроны, гасившие даже сполохи молний в небе…

Вход в «преисподнюю» был ярким и четким. Ни единый силуэт не нарушал линий косого прямоугольника, который (как и всегда в это время) слегка курился багровой дымкой под завесой дождя.

Эд секунду смотрел на него из-под плачущих кленовых листьев, а затем бросился бегом преодолевать расстояние, остававшееся до лестницы, ведущей вниз. Под козырьком он слегка отряхнулся, смел капли с волос и начал спуск под одобрительное бормотание грома…

Еще на первых ступенях стало ясно: здесь все по-старому.

В ноздри ударил запах забытых удовольствий - смесь табака и мела. Приглушенный свет выхватывал столики один за другим…

Кое-где на зеленом сукне шла игра. Но большая часть пустовала. И только несколько тихих компаний сидело за выпивкой, погруженных в полумрак. Бархатная портьера длиной в ползала наносила на каждый предмет свой кровавый тревожащий контур. Как и всегда.

Наконец показался и его любимый столик - самый дальний… А возле его металлических ножек, по-хозяйски раскинув начищенные до блеска носки, расположились черные ботинки. И кончик темной полированной трости.

Дежавю обрушилось, словно цунами!

Эд так и застыл - с ногой, висящей над ступенькой. Впиваясь непослушными, деревянными пальцами в стену, жадно хватая воздух открытым ртом…

Правый ботинок нетерпеливо застучал о пол.

Не в силах видеть это, Эд зажмурился. Долгую, изматывающую вечность он слушал свое сердце в темноте - мчащееся, слетающее с последних метров ржавой колеи… А потом опустился на ступеньку - медленно, трусливо - не поднимая глаз. Ниже. Еще ниже… И только когда его ноги оказались на ровной поверхности, он решился взглянуть в дальний угол зала.

Там, за столиком, сидел, опершись локтями о столешницу, Михаил Петрович Куцый. Следователь. Сидел и спокойно смотрел на него своими старческими бездонно-голубыми глазами. А перед ним на пластиковой поверхности, косящей под мрамор, стояла внушительных размеров бутылка и два стакана. Один из них - наполовину заполненный белой жидкостью. Эд был готов дать руку на отсечение, что там - молоко.

Внезапно сердце, еще миг назад рвавшееся из груди, успокоилось. Хмель паники рассеялся, оставив голову кристально ясной. Вспомнились косые закатные лучи на паркете, забрызганном кровью… И неподвижное тело, так и оставшееся лежать в гулкой пустоте аудитории…

Конечно, рано или поздно его бы нашли. Наивно было думать, что полоса безнаказанности - это не случайный финт судьбы, а чье-то молчаливое одобрение.

Что ж… Бежать?

Он все-таки удержался и не посмотрел на лестницу. Глупо. Понятно же, что там его ждут крепкие парни в масках, потирая руки от предвкушения - радуясь возможности отвести душу на ком-то особо опасном.

Вот только… как Куцый узнал, где его брать сегодня? Ведь Эд и сам не собирался сюда идти!…Опять - совпадение?

Им вдруг овладело холодное равнодушие. В любом случае он будет сотрудничать - что остается? Ведь там, в своем тайном садовом раю, трогательно свесив руку с постели и лаская заветный цветок, спит она - единственная причина, чтобы прямо в эту секунду не броситься во двор под горячий ливень из пуль!

Значит, конец. Но пока… Он - в баре. Скорей всего, в последний раз. И его ждет заказ, приготовленный как надо. И небезынтересный разговор…

Эд расправил плечи и легкой походкой двинулся к столу, с преувеличенным вниманием изучая бутылку - избегая встречаться взглядом с будущим собеседником. Виски оказался на удивление добротным… хотя его название - «Белая лошадь» - и наводило на определенные, не слишком приятные ассоциации… Да к дьяволу их!