О завтрашнем дне не беспокойтесь - Николай Симонов

— Юрий Николаевич, — спросил Павлов, сгорая от любопытства, — как же вы, если не секрет, от наручников-то освободились? Я такого даже в кино не видел.

— Вообще-то я Юрий Нанзатович. Отец у меня по национальности бурят, а мать русская. И по-бурятски я разговариваю свободно, а также владею английским, французским и немецким — разоткровенничался Цибиков и даже честно ответил на его вопрос:

— Что касается наручников, так они у меня были не на руках, а в руках. Понимаете разницу?

— С трудом — сознался Павлов.

— Я внушил милиционеру, что он наручники на меня надел, хотя на самом деле он мне их просто сунул в руки, не отдавая себе в этом отчета — раскрыл Цибиков свой «фирменный» секрет.

— Потрясающе! Вы бы, наверное, могли, как Мессинг, выступать на эстраде— невольно, позавидовал Павлов.

— Нельзя. Я ведь свои способности приобрел посредством веры, а она не позволяет тратить свои таланты попусту. Хотя, знаете ли, получается не всегда— тактично, как мог, объяснил Цибиков.

— Вы буддист? — спросил Павлов и тут же поспешно заверил:

«Честное слово, я никому об этом не скажу!»

— И да, и нет. Видите ли, Дмитрий Васильевич, у буддизма, как и у всех мировых религий, есть внешняя оболочка и доступное очень немногим внутреннее ядро. Надо только уметь это прочитать и не принимать за истину то, что выгодно. Это нелегко, но другого пути нет, а попыток у нас, к сожалению, ограниченное количество — сказав это, Цибиков посмотрел на Павлова усталым и жалеющим взглядом, а потом, тяжело вздохнув, объявил, что ему уже пора возвращаться в гостиницу и собираться в дорогу. Они простились, крепко пожав друг другу руки. Но перед этим произошел довольно забавный эпизод. Павлов обратил внимание Цибикова на белку, раскачивающуюся на лапе лиственницы. «Мрыся!», — крикнул Цибиков и хлопнул в ладоши. И белка тотчас спрыгнула на скамейку и забралась ему на плечо. Павлов догадался, что белка ручная и прибежала за угощением.

Цибиков порылся в карманах и, виновато улыбнувшись, сказал: «Совсем забыл, что уже переоделся. Мы утром познакомились. У меня, знаете ли, в кармане джинсовой куртки горсть каленых кедровых орехов завалялась. Я решил пощелкать, и тут она объявилась. Пришлось поделиться». И он сказал что-то белке на непонятном Павлову языке. Возможно, на бурятском. Мрыся, с минутку посидев у него на плече, снова запрыгнула на дерево, скрылась где-то в густой кроне, а потом очень точно, прямо в руки, сбросила ему кедровую шишку — может даже из своего неприкосновенного запаса. Цибиков белку поблагодарил, но уже по-русски, сказав ей, что за ним остался долг, который он ей обязательно возместит. Вернувшись в гостиницу, Цибиков заявил администратору о своем отъезде; придя в номер, принял душ, собрал вещи и заказал телефонный разговор с Москвой. Учитывая разницу во времени между Москвой и Новосибирском, его бывшая супруга еще не пришла с работы, а его 13-летний сын Игорь, вероятно, уже вернулся из школы. По причине частых командировок и большой занятости на работе Цибиков виделся с сыном крайне редко. Его бывшая супруга, вполне удовлетворенная вторым браком, не очень-то поощряла их контакты. К тому же 10 лет тому назад, пользуясь его продолжительным отсутствием в Москве и своими связями в Мосгорсуде, она добилась усыновления Игоря отчимом. Не потерять сына и квартиру в доме на Поварской улице Цибикову помогла служба в органах государственной безопасности. Когда же его бывшая супруга и ее новый муж узнали о его настоящей профессии, то «без шума и пыли» освободили его жилплощадь в центре Москвы и переехали на постоянное место жительства в «спальный район» Свиблово. Игорь оказался дома, но не потому, что уже вернулся из школы, а потому, что в нее не ходил по причине ОРЗ — острого респираторного заболевания. Как заботливый отец и бывший медицинский работник, Цибиков потребовал у отпрыска перечислить симптомы болезни и назвать лекарства, которые ему назначил принимать врач «неотложки».

Удовлетворившись ответом, он предупредил сына о том, что вернется в Москву, очевидно, не скоро, и попросил, хотя бы раз в неделю, навещать его квартиру. Дубликат ключей он предусмотрительно передал Игорю накануне командировки. Игорек звонким, еще не сломавшимся голосом, напомнил ему, что он уже не маленький и пообещал сделать все, как надо: пропылесосить ковры, провести влажную уборку полов, удалить с лакированной поверхности полированной мебели пыль и т. д. Удовлетворившись ответом, Цибиков попросил заодно перенести его коллекцию мексиканских кактусов из кухни и гостиной на балкон, но, ни в коем случае, их не поливать.

В аэропорту «Толмачево» было немноголюдно и тихо. Цибиков прошел регистрацию, сдал багаж, купил в киоске свежий номер газеты «Советский спорт» и присел на скамейку. И тут он затылком почувствовал на себе чей-то взгляд. Быстро обернулся, посмотрел по сторонам. Вроде никого. Он углубился в чтение статьи бывшего тренера сборной СССР по хоккею с шайбой, и снова почувствовал на себе чей-то тяжелый и угрюмый взгляд. Но оборачиваться он уже не стал, а, оставив газету на скамейке, поднялся и направился к стойке билетного контроля. Объявляли посадку на рейс «Новосибирск-Улан-Удэ-Владивосток». Лишь у трапа самолета Цибиков, внимательно разглядев пассажиров, вычислил того, чей взгляд он на себе испытал. И даже его узнал, хотя прошло уже больше пяти лет с тех пор, как он видел этого человека в последний раз. Вне всякого сомнения, это был Макс — его спарринг-партнер на тренировках по рукопашному бою: рост — 195 см, вес — 120 кг, но с хорошей реакцией. Настоящей фамилии и звания его он не знал. Так положено. Они общались и вне стен спортивного зала: на курсах английского языка и в читальном зале библиотеки учебного центра в Ясенево. Хотя у чекистов не принято распространяться по поводу их специализации, Цибиков догадывался, что Макс входит в состав группы так называемых «чистильщиков», которые под видом бытовых преступлений, дорожных происшествий и иных латентных вариантов (то есть версии естественной смерти) устраняют перевербованных агентов, проштрафившихся резидентов и тому подобное. «Почему Макс к нему не подошел и не поздоровался, а разглядывал издали? Вот и сейчас он стоит за моей спиной, не окликает, а как будто нарочно дает ему понять, что их общение нежелательно», — раздумывал он. Прокачав возможные варианты этой неожиданной встречи в качестве случайного совпадения маршрута путешествия, Цибиков перешел к анализу ситуации, с точки зрения целесообразности события в совокупности обстоятельств места и времени. Чтобы проверить свою догадку он решил, улучшив момент, повернуться, но так быстро, чтобы Макс не успел отвести от него свой взгляд. Получилось. Макс мгновенно попал под влияние гипноза, и теперь Цибикову осталось только потребовать от него ответ на вопрос: зачем он здесь? Цибиков, не спеша, приставил себе к правому виску воображаемый пистолет. Макс утвердительно кивнул головой. Цибиков ткнул себя указательным пальцем в грудь. Макс снова утвердительно кивнул головой, хотя по выражению его лица чувствовалось, как нелегко ему это дается. Цибиков отвернулся и в порядке живой очереди поднялся по трапу на борт ТУ-154. Когда Цибиков занял свое место в середине салона, проходивший мимо него в носовую часть самолета Макс, нагнувшись, шепнул ему в ухо всего лишь два слова: «Мухар харгы». В переводе с бурятского на русский это означало «тупик», «конец дороги», и было созвучно названию аэропорта Улан-Удэ «Мухино». И Цибиков сразу все понял.