Дао Кенгуру - Александр Розов

– Ищешь что-то конкретное? – слегка насмешливо поинтересовался Геллер.

– Ты прав, – серьезным тоном произнес штаб-капитан, – мне пригодился бы компьютер-ноутбук на электромагнитных реле Джозефа Генри образца 1831 года.

Несколько секунд авторитетный неохиппи переваривал услышанное, а потом вдруг оглушительно заржал, хлопая себя ладонями по дольно обширному животу.

– Теперь ты и меня уел, капитан! Ох, не зря я тебя пригласил в мастерскую!

– Ну, – Корвин улыбнулся, – я рад, что не обманул твоих ожиданий.

– На электромагнитных реле, – продолжил Геллер, – компьютер-ноутбук не сделать, но можно попробовать на вакуумных триодных лампах Ли де Фореста образца 1906 года.

– Скажи, что ты не шутишь, Геллер.

– Я не шучу, а ты капитан? Почему ты сказал про ноутбук на такой элементной базе?

– Ну, так… Пришел в голову прикольный анахронизм.

– Не такой уж и прикольный, – возразил неохиппи, – у тебя в мозгах крутится мысль об электронике, выдерживающей электромагнитный импульс ядерного взрыва. Ты точно знаешь, что это не полупроводниковая электроника, а релейная и ламповая.

– Хэх… – буркнул Корвин.

– Вот тебе и «хэх». Так ты хочешь вместе поработать с лампами де Фроста?

– Буду рад, если у тебя есть план, как именно.

– Есть у меня план, только надо подумать еще неделю, наверное. А скажи, Корвин, это правда, что ты в секретном сарае делаешь сверхзвуковую авиамодель на FPE-движке?

– Правда. Хочешь – заходи, посмотри. Может, подскажешь что-нибудь. Кстати, не ты ли прислал мне полный файл по этому FPE-движку Штельцера?

– Нет, это не я, это какой-то парень с ником «Назгул».

Тут Геллер скорчил страшную гримасу, и помахал руками, будто крыльями, изображая назгула – черного магического персонажа из эпоса Толкиена.

– Ну, типа, я обознался, – сказал штаб-капитан.

– Ну, типа, бывает, – в тон ему ответил лидер неохиппи.

– …А все-таки, Геллер, как ты представляешь себе нормальный компьютер на лампах?

– Обыкновенно представляю. Ведь любой процессор, в схемном смысле, это ансамбль триодов. А ламповые триоды или полупроводниковые, это только субстрат.

– Да, понятно, но как ты напихаешь столько лампочек в объем ноутбука?

– Лампочка, – авторитетно произнес неохиппи, – суть стеклянный пузырь с контактами. Если надо много лампочек, берем то, в чем много пузырей. А много пузырей, это пена.

– Блин! – штаб-капитан ударил кулаком по своему колену, – Пеностекло с контактными группами. Только как построить контактные группы в этой пене?

– А про что, по-твоему, я собрался думать еще неделю? Вот то-то же! Ладно, капитан, теперь давай-ка я тебя спрошу. Знаешь про что? Про этого викария.

Корвин удивлено почесал в затылке.

– А что про викария?

– Тут есть три ракурса, – произнес Геллер, – с одной стороны, не нравятся мне эти его разговоры про добро и зло, и про всякую такую чепуху. Но с другой стороны, было бы неправильно вообще отгородить наших цветочков от той жвачки, которую жуют пять миллиардов гуманоидов из суммарных восьми миллиардов. Я думаю, что человеку в ментальном смысле надо переболеть этой жвачкой, чтоб был иммунитет. А вот третья сторона, политическая: викарий Седаро до сих пор жив, вопреки правилу Че Гевары.

– Вопреки какому такому правилу? – спросил штаб-капитан.

– Если есть сомнения, надо расстреливать, – невозмутимо процитировал неохиппи.

– Да, Геллер, есть такое правило. А почему ты думаешь, что это следовало применить к викарию Седаро за его разговоры об этической философии в духе мировых религий?

Геллер степенно расчесал свою бороду-лопату и пояснил:

– Я, как раз, так не думаю. Если бы здесь расстреливали таких застольных философов-дилетантов вроде этого прикольного викария, то ноги бы моей не было в Меганезии, и цветочков бы я отговорил, наверное. Не всех конечно, но многих.

– На твоем месте, я бы в таком случае тоже их отговаривал, – сказал Корвин.

– Говорят, – возразил неохиппи, – что в конце прошлого года ты на своем месте сжигал города прямо с жителями, если в них было много этого самого духа мировых религий.

– Да, я участвовал в зачистках. Момент был критический, и мы работали по площадям. Сейчас есть возможность решать вопросы селективно, и это существенный плюс.

– А если подробнее по последнему пункту? – поинтересовался Геллер.

Штаб-капитан вытащил из кармана тонкую сигару, прикурил, и ответил:

– Можно и подробнее. Если говорить о Рэми Грэппи, она считается самой продвинутой судьей по рейтингу в локальном жюри Косраэ, то ее мнение мне известно, и я могу это изложить кратко. Для среднего застольного философа лучший сторож – это он сам. Он понимает, что нет четкой границы между домашним контрреволюционным флэймом и системной агитацией против Хартии. Отсюда вывод: если слишком настойчиво вести с разными собеседниками застольные разговоры про всякие общечеловеческие ценности мировых религий, то получится не флэйм, а агитация. Дальше арест, суд и стенка. Как правило, застольный философ – не идиот, не камикадзе, и всегда понимает, как близко подошел к линии огня. Викарий Седаро держит дистанцию очень аккуратно, поскольку беспокоится не только за себя, но и за филиппинцев, которые ходят к нему в часовню.

– Корвин, а можно еще подробнее на последнем пункте про этих филиппинцев?

– Можно, Геллер. Если викарий доиграется, и попадет под ВМГС, то они точно начнут возмущаться, и тогда суд мигом депортирует их. Но я полагаю, что он не доиграется.

Лидер неохиппи снова стал задумчиво чесать свою бороду, будто рассчитывал извлечь оттуда следующий вопрос. И, что характерно, это ему удалось.

– А вот скажи, Корвин, кто-то ведь планировал пригласить нас сюда? Мы приехали, нас сейчас здесь триста с привеском, еще сколько-то пока в Европе, но тоже собираются. А какая выгода? Не зря, наверное, говорят, что у нези не бывает планов без выгоды.

– Не зря, – подтвердил штаб-капитан, – и выгода четкая. Из тех машин, что ваши ребята показывают на фестивалях, сколько уже пошло в дело? А со временем, я думаю, будет гораздо больше, потому что люди ходят в гости, общаются, обмениваются мнениями.

– А если не будет? – спросил Геллер, – вот представь: в Европе на нас давили. Нас, как аморальную субкультуру, выпихивали в гетто. Нас вынуждали всегда опасаться облав полиции по борьбе с галлюциногенами, контрабандой, подростковой проституцией и порнографией, нарушением копирайта, и далее по реестру. А здесь мы в Шамбале, нас защищает Хартия, персонифицированная в субъектах вроде тебя...

– Я вообще-то резервист, – пунктуально уточнил Корвин.

– …Не важно. Не ты, так Махно, или, бери выше, Сэм Хопкинс, демон войны. Дело не в персонах, а в сути. На нас теперь не давят, и мы можем действительно стать, как трава, деревья и цветочки, согласно заветам Первых Хиппи. И на кой черт мы вам тогда будем нужны? Травы, деревьев и цветочков тут и без нас хватает. Красивый остров.