Волшебники. Книга 1 - Лев Гроссман

В последний день марта закончился сезон велтерс, и Квентин неожиданно поймал себя на мысли, что его беспокоит выпуск из Брейкбиллс, который опасно проглядывается сквозь тонкую щель двух оставшихся месяцев. Складывалось ощущение, что он бредёт через огромный сверкающий город, плутая зигзагами по улицам на окраине, между зданиями, преследуя пассажи де Кирико и маленькие скрытые площади. Он всё время думал, что ознакомился лишь с малой толикой города и увидел лишь крошечную часть окрестностей. Он повернул за угол, и оказалось, что он пересёк весь город, оказавшийся целиком позади него, и всё, что осталось, было единственной крохотной улицей, ведущей из города. Теперь самые незначительные вещи, которые Квентин совершал, привносили в жизнь важное, но предостерегающее чувство ностальгии. Торопясь на занятия, он проходил мимо окна в задней части Дома, когда его взгляд уловил еле заметное движение: неуловимая фигура в форме Брейкбиллс скользнула сквозь Море, или это был неуклюже подстриженный фламинго, суетливо опрокинувший снег на свою зелёную голову. И он внезапно осознал, что больше не увидит точно такое же действие, а если это и произойдет, то в будущем, когда он будет совершенно другим человеком.

Бывали моменты, когда Квентину чертовски надоедал Брейкбиллс и всё, что связывало его с ним. Такие случаи наступали, когда он чувствовал себя парализованным человеком, страдающим клаустрофобией — запертый в тюремной камере без возможности спасения. За четыре года он едва ли ступил за ворота Брейкбиллс. Боже, он носил школьную форму. Если подумать, он пробыл четыре лишних года в старшей школе! У студентов Брейкбиллс была определенная манера общения: жеманное, чрезмерно чёткое, псевдо-британское произношение, которому послужили все вокальные упражнения, будто они только недавно окончили обучение Родса и хотели, чтобы все об этом знали. Такое поведение наталкивало Квентина на мысли о самоубийстве при помощи холодного оружия. А ещё у них была некая одержимость называнием предметов. Во всех комнатах были одинаковые широкие чёрные столы из массива вишни, которые наверняка были заказаны в период второй половины XIX века. В них было полно маленьких ящичков, укромных местечек и ячеек, и каждый имел своё собственное ценное имя. Каждый раз, как Квентин слышал, что кто-то упоминал «Чернильную скважину» или «Ухо старого декана», он сразу же переводил взгляд на Элис. О господи, они серьёзно? Мы должны свалить из этого места.

Но куда именно он собирался отправиться? Не было похоже, что Квентин поддался панике или даже был просто обеспокоен насчёт окончания, но всё, что касалось жизни после Брейкбиллс, выглядело опасным и немыслимым. Призраки родителей Элис, испачканные и скучающие, преследовали его. Что он будет делать дальше? А ведь и вправду, что дальше? Все желания, которые когда-то мелькали в его голове, были исполнены в тот день, когда его приняли в Брейкбиллс, и он изо всех сил старался придумать что-нибудь полезное, чем смог бы заняться. Наш мир, конечно, не Филлори, где для путешественников всегда найдется волшебная война. Нет Хранительницы времени, от которой нужно избавиться, нет великого зла, которое следует победить, а без всего этого жизнь кажется такой обыденной и ничтожной. Никто об этом открыто не говорит, но экология магического мира испытывает серьёзный дисбаланс: слишком много волшебников и слишком мало монстров.

А самое печальное, что, кажется, он был единственным, кого это беспокоило. Многие студенты уже попали в сети различных магических организаций. Сурендра рассказывал всем, кому только можно, о консорциуме волшебников, из которого Сурендре пока что не ответили, но он был уверен, что после окончания колледжа его обязательно возьмут на стажировку. А там он будет, находясь на суборбитальной высоте, следить за блуждающими астероидами, необычными солнечными вспышками и другими возможными бедствиями планетарного масштаба. Многие студенты решили заняться наукой. Элис подумывала над возможностью аспирантуры в Глазго, но идея о расставании не нравилась им обоим, так же, как и перспектива Квентину плестись за ней в Шотландию.

Для волшебников считалось почётным проникнуть под прикрытием в правительственные и неправительственные организации, аналитические центры или даже к военным, чтобы получив определённое влияние, оказывать магическое воздействие на дела реального мира. Люди посвящали этому годы жизни. Но были и более экзотические варианты. Несколько магов, если быть конкретными — иллюзионистов, организовали один масштабный арт-проект: манипулируя северным сиянием и другими явлениями подобного рода, они годами накладывали заклинания ради, возможно, одного единственного счастливчика, который бы заметил их творение. Была ещё обширная сеть любителей повоевать, которые организовывали ежегодные глобальные военные конфликты ради своего же веселья. Волшебники против волшебников. Игра в командах и на выживание. Они играли без всяких защитных заклинаний, и все прекрасно понимали, что раз в сто лет кого-нибудь могут убить. Но ведь главное — острые ощущения.

Вариантов было полно, и каждый из них казался ужасно правдоподобным. Любой из тысячи вариантов не просто обещал, а даже гарантировал безбедное будущее, полное ярких эмоций и острых ощущений. Так почему же Квентин так отчаянно стремился найти иной выход? Почему же он всё сидит и ждёт невероятных приключений, которые должны настичь его? Он тонул, но почему он отказывался ухватиться за протянутую руку помощи? Преподаватели, с которыми он обсуждал свою проблему, не понимали его. Они даже не поняли, что его беспокоит. И что же ему делать? А почему бы не всё, что он захочет!

Тем временем, Квентин и Элис с неуклонно убывающим энтузиазмом корпели над своими выпускными научными проектами. Элис пыталась отделить фотон и заставить его замереть на одном месте в попытке воспрепятствовать движению скорости света. Она соорудила для него мудрёную ловушку из дерева и стекла, хитро переплетавшуюся с запутанным клубком магии цвета индиго. Но, в конце концов, никто из них не был уверен, попал фотон в неё или нет, и не мог понять, каким образом в этом удостовериться. Элис украдкой призналась Квентину, что и сама не совсем уверена, и искренне надеялась, что преподаватели так или иначе с этим разберутся, так как она начала сходить с ума. После недели бурных споров, которые так и не привели ни к какому результату, было решено поставить Элис самый низкий проходной балл и покончить с этим.

Для своего проекта Квентин запланировал полет на луну и обратно. Весьма дальновидно он рассчитал, что доберётся до неё за пару дней прямым маршрутом, а после приключения в Антарктиде он ни капли не сомневался в своих тепловых заклинаниях. (Несмотря на то, что и они не были его специализацией. Он решил на неё забить). Да и сама задумка носила особенный романтический, лирический оттенок. Ясным влажным весенним утром он взмыл в небо у Моря, провожаемый Элис, Грэтхен и ещё парочкой физкидов-подлиз. Защитные чары образовали вокруг него прозрачный пузырь. Звуки исказились, а зелёная лужайка и улыбающиеся лица его доброжелателей вытянулись в сюрреалистично-линзообразном изгибе. Земля, по мере его отдаления от неё, постепенно из бескрайней матовой равнины превращалась в уменьшающуюся светящуюся голубую сферу. Свет проплывавших мимо звёзд вместо мерцавшего приобретал холодный стальной оттенок.