Охранитель - Виталий Иванов

Уверен, что как минимум на текущем историческом этапе соревновательная олигархия России категорически противопоказана. Наш олигархат, если его не строить и не одергивать, как минимум превратит Россию во «вторую Украину», а как максимум вообще разнесет страну на куски. Поэтому нужен «царь». Не такой, как Ельцин, не имеющий ни сил, ни воли, ни авторитета, а настоящий.

Примерно аналогичным образом рассуждали в 1999 году многие олигархи, разбившиеся на группы поддержки тандема Примаков — Лужков и Путина. Было очевидно, что независимо от того, кто в итоге победит, соревновательная олигархия будет заменена олигархией консенсусной, режимом, основанным на хартии лояльности «царю». А тот, кто откажется в ней участвовать или спровоцирует свое исключение, — потеряет все.

Путин вместе с группой союзников и помощников постепенно, но настойчиво перестраивал режим все эти годы. Лучшим доказательством успеха является тот факт, что сейчас никто всерьез не ставит под сомнение право президента назначить собственного преемника и представить его нации для утверждения на выборах.

Разумеется, консенсус полностью не отменяет и не может отменить конкуренцию. С политическим и аппаратным соперничеством отдельных персоналий, групп, коалиций, фракций, корпораций у нас все в порядке. Но система формальных и неформальных отношений отстроена таким образом, что любое соперничество может быть в любой момент прекращено или, по крайней мере, приглушено вмешательством «царя». Он — гарант порядка, законодатель правил игры и главный арбитр.

Далеко не все довольны властью. И объективно достижений куда меньше, чем уверяет пропаганда. Однако в любом случае сторонников реставрации порядков 1990-х в стране ничтожно мало, их маргинальные тусовки живы лишь надеждой получить заказ на организацию небольшой «бузы» в ходе избирательных кампаний 2007–2008 годов.

Поэтому в качестве предпосылок разрушения путинского консенсусного режима рассматривается собственно сам уход президента, необходимость выбора преемника и, следовательно, конкуренция кандидатов и сформированных вокруг них коалиций, а потом неизбежное недовольство проигравших.

С одной стороны, то, что путинский наследник публично не объявлен (и, скорее всего, окончательно не выбран), провоцирует всевозможные интриги, самопрезентации, «спецоперации» против реальных или воображаемых конкурентов. Это дестабилизирует властную систему, дезориентирует элиту и политически активных граждан. Но с другой — определись президент сейчас, практически неизбежной стала бы консолидация всех неудавшихся претендентов для попыток добиться изменения принятого решения и/или разрешения выдвинуть какого-нибудь «дублера». Кстати, последнее будут предлагать в любом случае. Как ни крути, но режим в любом случае пройдет испытание на прочность.

Теоретически дело может дойти до «замятни», «войны всех против всех». Ну а практически?

Куда более реален все же «мирный вариант» (относительно «мирный»), при котором Путин, сделав свой выбор, убедит или принудит всех его принять и хотя бы не мешать избирательной кампании преемника. Для этого у президента есть все ресурсы. Да и коллективный инстинкт самосохранения еще никто вроде не отменял.

Хорошо, скажут доморощенные «кассандры», предположим, до 2008 года Путин удержит ситуацию под своим контролем и преемник изберется без особых проблем. Но ведь после инаугурации, когда надо будет делить хотя бы часть постов и «делянок», уж точно все передерутся.

Практически невозможно представить, что Путин будет спокойно смотреть, как крушат здание, которое он с большим трудом возводил восемь лет. На Диоклетиана он не похож. А вот потребность и нового «царя», и тех, кто может решиться оспорить его власть, в арбитре совершенно очевидна. Да и, по крайней мере в 2008–2010 годах, Путин будет и считаться, и по факту являться в большей степени «царем», чем президент.

Но все же вообразим самый плохой (и самый маловероятный) вариант развития событий. Часть олигархата не признала власть нового президента, взялась с ним конфликтовать, а Путин по какой-то причине не хочет или не может никого урезонить. За эти годы власть была тщательно вертикализирована. Вертикали можно ослабить, но уже нельзя с ходу уничтожить. Поэтому даже без поддержки Владимира Владимировича президент в конечном счете подавит практически любое сопротивление и перезапустит консенсусный режим. В конце концов, самому Путину отнюдь не сразу и отнюдь не все подчинились, но итог-то известен.

Объективно нас ждет «двоецарствие». Год назад я написал, что если будет два «царя», то, считай, не будет ни одного — два центра власти неизбежно столкнутся, и прости-прощай консенсусный режим. Сейчас такой исход по-прежнему представляется мне весьма вероятным, но все же я надеюсь, что Путин сможет найти максимально лояльного преемника, который согласится быть «младшим царем», «царем номер два», «Симеоном Бекбулатовичем», и не попытается в одностороннем порядке изменить властную конструкцию. Все это весьма рискованно, но альтернативы-то нет.

Путин уйдет в отставку, но не на пенсию. От власти в России никто добровольно не отказывается. Только по принуждению или, как говорится, по медицинским показаниям. Горбачев был фактически свергнут. Ельцин ушел на пенсию, будучи основательно разрушен возрастом, болезнями и излишествами. Путину в марте 2008-го будет всего 55 лет. Безусловно, на руководящих постах, тем более столь высокого уровня, один год порой идет за три. Но даже самые большие недоброжелатели не могут попрекнуть его плохой физической формой. В запасе у него останется не менее 15, а то и 20 лет активной жизни.

Как может быть оформлена путинская власть после 2008 года?

Для начала исключим все сценарии, не реализуемые по объективным причинам или отвергнутые публично или непублично.

Путин не станет главой единого российско-белорусского государства или конфедерации (нынешнее «союзное государство» — не государство, разумеется, а международная организация). В 1990-е Лукашенко в принципе был готов объединяться, поскольку мечтал возглавить объединенную страну. Но после того как Ельцин назначил своим преемником Путина, «Батьке» пришлось смириться с тем, что вершиной его карьеры останется белорусское президентство. Он собирается править очень долго, и своей властью добровольно ни с кем никогда делиться не будет. Поэтому еще с 1999 года было понятно, что с Лукашенко никакого единого государства (или конфедерации) не получится. А любые попытки поиграться со сменой власти в Белоруссии закончатся либо жестким конфликтом, либо дестабилизацией. В обоих случаях основным выгодоприобретателем может оказаться вовсе не Кремль. Рисковать просто бессмысленно.

Путин не собирается как-то формально ограничивать власть следующего президента, то есть реформировать под себя существующую систему государственных органов. Теоретически можно наделить дополнительными полномочиями правительство и премьера. Или усилить Совет Федерации, в том числе изменив порядок его формирования. Или конституционно «легализовать» Государственный совет. Или учредить пост председателя Совета безопасности (сейчас Совбез по конституции возглавляет президент), либо создать какой-то новый «силовой» орган с расширенной компетенцией.

Применительно к последнему уместно вспомнить, что Дэн Сяопин, например, на которого сейчас часто ссылаются, будучи фактически первым лицом Китая, занимал посты председателя Военного совета ЦК КПК (в 1981–1989 гг.) и председателя Центрального военного совета КНР (в 1981–1990 гг.). Он не возглавлял ни партию, ни ЦК, ни государство, ни правительство, ни парламент. Впрочем, в отличие от товарища Дэна Путин дважды получал мандат на правление на национальных выборах.

Но дело даже не в том, что после президентства Путин не может и не должен назначаться премьером или избираться спикером в Совфеде и тем самым опускаться на более низкий властный уровень. Как уже сказано, мы в любом случае обречены на «двоецарствие», но как-то институционализировать его на государственном уровне, ломать более-менее отлаженную конституционную систему правления совершенно излишне. И это, судя по всему, в Кремле хорошо понимают. По крайней мере никаких приготовлений не ведется. Конечно, поправки или даже пересмотр Конституции могут стать актуальными в дальнейшем. Но пока об этом рано говорить.

Путин исключает для себя руководство Газпромом или какой-то специально созданной «суперкорпорацией». «Я вряд ли смогу возглавить какую-то бизнес-структуру», — объявил он на пресс-конференции в январе. Уход в бизнес, пусть и в государственный, для него априори совершенно неприемлемый шаг.

Таким образом, остаются (пока остаются) три сценария.