Страшные сказки Бретани (СИ) - Елисеева Елена

Леон был готов, что новая хозяйка посмотрит на него с отвращением, но когда она обернулась, он увидел в её взгляде только удивление и неподдельный интерес.

— Вот как? Что ж, это действенный способ… хотя и жестокий. Но как вы объясните свой поступок? Не станете же вы утверждать, что действовали по моему приказу?

— Нет, что вы! — тряхнул головой Леон. — Поверьте, я найду какой-нибудь повод прицепиться к Тома, а остальное — дело силы. А если вас будут спрашивать, вы можете сделать вид, что искренне возмущены моим поведением.

Эжени кивнула, её взгляд снова стал задумчивым.

— Как всё-таки странно… Отец бьёт своих домашних, его сын сбегает из дома, спустя десять дней чёрный козёл нападает на отца и ранит его, а собака трусливо забивается в угол! Понимаю, что вам это покажется смешным, но говорят, что собаки могут чувствовать привидений…

— … и лошади тоже, — хмуро ответил Леон, вспомнив, как его собственная кобыла отказывалась скакать дальше, ощущая перед собой непреодолимую преграду из четвёрки призрачных мушкетёров.

— А что вы обо всём этом думаете? — голос Эжени вырвал его из воспоминаний.

— Считаю, что здесь как-то замешан Филипп Тома. Он мог выдрессировать козла, как-то натравить его на отца… не знаю, как это возможно, но мог. Собаку он мог опоить чем-то или же просто приказать ей сидеть тихо. Получается, все эти десять дней он скрывался где-то неподалёку… а сейчас, должно быть, забрал козла и ушёл… или готовит следующее нападение, хотя это и опасно. Если мальчишку поймают, его, чёрт возьми, могут обвинить в колдовстве! Лучшее сейчас — найти Филиппа и вразумить, а козла застрелить и предъявить народу.

— Звучит разумно, — склонила голову Эжени.

За разговором всадники незаметно добрались до леса. Днём, при слабом солнечном свете, проникающем сквозь кроны деревьев, он совсем не казался пугающим. Листва в основном была зелёной, хотя кое-где уже мелькали жёлтые, красные и оранжевые тона. Вверху слышался негромкий пересвист птиц, внизу под копытами лошадей мягко стелилась земля, вокруг пахло свежестью, сыростью и растениями, большинство из которых были неведомы Леону. Глядя на серые просветы неба между листьями, он подумал, что лес совсем не соответствует своей громкой славе.

— И где же все призраки? — иронически спросил он у своей спутницы, но та осталась серьёзной и лишь приложила палец к губам.

— Шшш… Не надо здесь шуметь.

Они медленно продвигались вглубь, глядя на землю, которая была ещё влажной после недавних дождей. В этот день Леону и Эжени определённо сопутствовала удача — не прошло и часа блужданий, как они увидели на земле ясные чёткие следы раздвоенных копыт. Следы вели вперёд, в самую чащу, петляя меж кустов. Леон спешился, чтобы удобнее было идти по следу, и зашагал вперёд, ведя кобылу в поводу.

Резкое короткое блеяние разрезало воздух, заставив путников вздрогнуть от неожиданности. Леон вскинул голову и увидел в просвете между деревьями фигуру — большого, просто огромного чёрного козла с крутыми рогами и длинной густой шерстью. Животное поднялось на задние ноги и с блеянием скакнуло вперёд, сильно качнув при этом головой, так что рога едва не стукнулись о землю. Глаза у него были не светящиеся, а самые обычные, ленивые и прищуренные, но густая завивающаяся борода и манера запрокидывать голову придавали козлу пугающее сходство с человеком.

Леон, не раздумывая, выхватил из седельной сумки пистолет и прицелился, но козёл уже успел скрыться за деревьями.

— Дьявол! — бывший капитан кинулся вперёд, но его ненадолго остановил испуганный голос Эжени.

— Осторожнее!

Добежав до места, где только что стоял козёл, Леон огляделся, но следы терялись, переходя на траву, качающихся ветвей не было видно, а по удаляющемуся треску и глухому стуку копыт было невозможно понять, в какую сторону убежало животное.

— Не надо, не преследуйте его, — Эжени пыталась справиться со своим конём, который тревожно фыркал и прядал ушами, кружась на одном месте. Кобыле Леона тоже было неуютно — она огласила воздух коротким ржанием и забила копытом.

— Животные его боятся, — девушка спешилась и подошла к своему спутнику. — Возможно, он и правда чем-то болен… что это?

Последнее восклицание она издала, глядя на землю около ног Леона, затем опустилась на колени и присмотрелась к следам козлиных копыт. Сын Портоса последовал её примеру — и сначала не поверил своим глазам.

— Что за чертовщина… — пробормотал он.

На земле, истоптанной раздвоенными копытами, был виден кривой и грубый, но совершенно отчётливый рисунок — крест, от него линия-стрела, ведущая по диагонали направо и вверх, и возле наконечника этой стрелы — что-то, напоминающее раскидистое дерево. Леон невольно вздрогнул при виде этого примитивного первобытного изображения и поднял голову, внезапно ощутив, что за ними кто-то внимательно наблюдает из-за деревьев — и это мог быть вовсе не чёрный козёл, а нечто гораздо более опасное.

— Крест и стрела, указывающая на дерево… — прошептала Эжени. — Как жаль, что нечем зарисовать!

— Я запомню, — хмуро ответил Леон, продолжая всматриваться в чащу. Лес сразу перестал казаться ему светлым и безопасным. — А сейчас лучше побыстрее уехать отсюда.

Они не проронили ни слова до тех пор, пока не выбрались на опушку. Лошади всё время фыркали, оглядывались, косили глазами и то и дело оглашали воздух коротким ржанием. Казалось, они тоже стремятся умчаться подальше из этого пугающего места. Леон успокоился только тогда, когда он и Эжени развернули коней в сторону замка Сен-Мартен.

— Как вы думаете, это мог нарисовать козёл? — напрямик спросил он свою спутницу, которая была бледна ещё более, чем обычно.

— Я думаю, что да, — ответила она и искоса взглянула на него. — А вы что думаете, господин Лебренн?

— Просто Леон, прошу вас, — он ещё мог стерпеть это обращение от Сюзанны, но слышать ставшую чужой фамилию от Эжени было невыносимо. Кроме того, Леон не мог избавиться от ощущения, что он обманул свою новую госпожу, назвавшись фамилией матери и скрыв от неё своё родство с Портосом.

— Так что вы думаете, Леон?

— Я слышал историю про цыганку, которая научила свою ручную козу выкладывать имена из кубиков, — немного помолчав, ответил он. — Если Филипп учил козла чему-то подобному, тот мог повторить это при виде людей… или просто для собственного развлечения. Откуда мне знать, что может прийти в голову козлу?

— Филипп неграмотен, как и его отец, как и большинство жителей деревни, — Эжени не столько обращалась к спутнику, сколько рассуждала вслух. — Конечно, он мог научить козла рисовать… но почему именно такой рисунок? Крест и дерево возле креста?

— Можно ещё раз навестить Жиля Тома, спросить, не учил ли его сын козла каким-нибудь фокусам, — предложил Леон.

— Если Филипп делал это втайне, его отец мог ничего не знать, — возразила Эжени. — Кроме того, он и так раздражён и может отказаться отвечать.

— Вы здесь госпожа, вы можете его заставить, — заметил Леон.

— Я-то заставлю, а он потом выместит свою злобу на жене и дочери.

На это нечего было возразить, и оставшийся путь до дома они проделали в молчании. В замке, отдав коней на попечение Бомани, который тут же принялся гладить их большими чёрными руками по спинам и шептать что-то успокаивающее, Леон и Эжени разошлись по своим комнатам. Остаток дня прошёл без событий, по крайней мере, для сына Портоса: он скучал, придумывал планы перевоспитания Жиля Тома и пытался найти разумное объяснение для всех произошедших странностей. Дрессированный козёл, который может и рисунок нарисовать, и человека рогом пропороть? Может, Филипп хотел сбежать вместе с ним в какой-нибудь бродячий цирк, но не смог украсть козла или засовестился?

А может, это сам Филипп нарисовал те символы? Получается, он прятался за деревьями, наблюдая за Леоном и Эжени? Но если прятался, то зачем давать о себе знать, да ещё и таким странным способом? А если ты хочешь рассказать о чём-то, почему просто не выйти и не поговорить? Может, юноша испугался незнакомого человека рядом с госпожой — ведь он сбежал как раз незадолго до того, как Леон приехал в эти края, и не знает, что у Эжени де Сен-Мартен теперь есть стражник…