Отдел убийств: год на смертельных улицах - Дэвид Саймон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ищешь причины. Передоз? Сердечный приступ? Огнестрельные ранения? Порезы? Это вон там, на левой руке – раны, полученные в попытке защититься? А украшения? А кошелек? Карманы вывернуты? Трупное окоченение? Трупные пятна? Почему есть кровавый след, почему брызги направлены в сторону от тела?
Обходишь место преступления по краям в поисках пуль, гильз, брызг крови. Просишь патрульного опросить всех в домах и заведениях поблизости – или, если хочешь, чтобы это было сделано хорошо, обходишь сам, задавая те вопросы, которые, возможно, патрульному в жизни в голову не придут.
А потом бросаешь на это весь свой арсенал в надежде, что хоть что-нибудь – что угодно – сработает. Криминалисты забирают оружие, пули и гильзы на баллистическую экспертизу. Если ты в помещении, просишь снять отпечатки с дверей и ручек, с мебели и столовых приборов. Осматриваешь тело и непосредственное окружение на предмет волос или волокон ткани – на тот редкий случай, если трасологическая лаборатория поможет раскрыть дело. Ищешь другие странные признаки – все, что не соответствует окружению. Если что-то бросается в глаза – пустая наволочка, брошенная банка из-под пива, – просишь упаковать на экспертизу и их. Потом просишь измерить ключевые расстояния и сфотографировать место преступления со всевозможных ракурсов. Сам зарисовываешь в своем блокнотике: жертва – палка-палка-огуречик, расположение всей мебели и всех найденных улик.
Исходя из того, что приехавшим патрульным хватило мозгов схватить всех, кто попался под руку, и отправить в центр, возвращаешься в офис и обрушиваешь на обнаруживших тело всю уличную психологию, какую только знаешь. Повторяешь то же самое с теми, кто знал жертву, сдавал ей комнату, взял на работу, трахался, ссорился или ширялся с жертвой. Они врут? Ну естественно врут. Все врут. Они врут больше обычного? Наверняка. А почему? Совпадает ли их полуправда с тем, что ты узнал на месте преступления, или это полная и безоговорочная брехня? На кого наорать первым? На кого наорать громче? Кому угрожать привлечь за соучастие? Кто выслушает речь о том, что может пойти либо свидетелем, либо подозреваемым? Кому подкинуть оправдание – Выход – предположение, что несчастного засранца и правда надо было убить, что в их обстоятельствах его убил бы любой, что они убили засранца только из-за провокации, что они не хотели и это вышло случайно, что они стреляли только в целях самообороны?
Если все пройдет удачно, закроешь кого-нибудь в ту же ночь. Если не так удачно, берешь все, что узнал, и разрабатываешь перспективные направления, расшатываешь факты в надежде, что какой-нибудь поддастся. Когда ничего не поддается, ждешь пару недель, пока из лаборатории не придут подтверждения по баллистике, волокнам или сперме. Когда результаты отрицательные, ждешь звонка. А если нет и звонка, вздыхаешь и снова даешь умереть чему-то внутри. Потом идешь за стол, ждешь нового вызова диспетчера, который рано или поздно отправит тебя смотреть на очередное тело. Потому что в городе, где в год происходит 240 убийств, тело будет всегда.
Телевизор подарил нам миф об энергичном преследовании, бешеной погоне, но на самом деле так не бывает; даже если бы и было, то «кавалер» загнулся бы уже через десяток кварталов, и тебе бы пришлось писать объяснительную по форме 95, уважительно перечисляя старшему по званию причины, почему ты загнал городское четырехцилиндровое ведро до смерти. И драк не бывает, и перестрелок не бывает: славные деньки рукопашной во время бытовухи или пары выстрелов в разгар ограбления заправки закончились, когда ты перевелся из патруля в центр. Убойный приезжает, когда уже все полегли, и детективу перед выездом приходится напоминать себе прихватить 38-й калибр из верхнего правого ящика. И уж точно не бывает тех идеальных мгновений правосудия, когда детектив – научный волшебник с зорким глазом – наклоняется к пятнышку на окровавленном ковре, находит яркий рыжий волос белого мужчины, собирает подозреваемых в изящном салоне и объявляет, что дело раскрыто. Сказать по правде, в Балтиморе вообще с изящными салонами плоховато; а если б их и было больше, даже лучшие детективы признают, что в девяноста случаях из ста расследование спасает поразительная предрасположенность убийц к дилетантству или, по крайней мере, заметной ошибке.
Чаще всего убийца оставляет живых свидетелей или даже сам хвастается о преступлении. Удивительно часто из убийцы – особенно незнакомого с системой уголовного правосудия – можно хитростью вытянуть чистосердечное в допросной. В редком деле скрытый отпечаток со стакана или рукоятки ножа совпадает с чьей-нибудь карточкой в компьютере «Принтрак», но большинство детективов могут пересчитать дела, раскрытые лабораторией, по пальцам одной руки. Хороший коп едет на место преступления, собирает все возможные улики, говорит с правильными людьми и, если повезет, находит вопиющие промашки убийцы. Но для этого достаточно таланта и инстинкта.
Если все сойдется, какому-нибудь невезучему гражданину достанутся серебристые браслеты и поездка на автозаке в тесную камеру Балтиморской городской тюрьмы. Там он сидит, пока дату судебного заседания откладывают на восемь, десять или столько месяцев, сколько нужно, чтобы твои свидетели два-три раза изменили показания. Затем тебе звонит помощник прокурора, готовый любой ценой не уронить уровень осуждаемости ниже среднего, чтобы в будущем устроиться в юридическую контору выше среднего. Он тебя заверяет, что это самое слабое обвинительное заключение, какое он только имел несчастье видеть, настолько слабое, что ему не верится, что его одобрило большое жюри, и не мог бы ты, пожалуйста, собрать тот безмозглый скот, который зовешь свидетелями, и привезти на досудебный опрос, потому что вообще-то дело идет в суд уже в понедельник. Если, конечно, он до этого не уговорит адвоката на сделку об убийстве по неосторожности и пятерке условно.
Если по делу не будет сделки, отказа и приостановки на неопределенный срок, если по какому-то внезапному благоволению судьбы его будет слушать суд присяжных, тебе представится возможность сесть на свидетельскую скамью и пересказать под присягой факты дела – недолгий миг в лучах славы, который быстро помрачнеет с появлением вышеупомянутого адвоката. В худшем случае он обвинит тебя в вопиющем нарушении, а в лучшем – в настолько некомпетентном ведении следствия, что настоящему убийце позволили сбежать на свободу.
Когда обе стороны громко обсудят факты, двенадцать присяжных заседателей, отобранных из компьютерных баз зарегистрированных избирателей в городе с одним из самых низких уровней образования в Америке, отправятся в отдельную комнату и начнут орать. Если этим милым
