Башкиры в войнах России первой четверти XIX века - Салават Асфатуллин

Рассказывая о разгроме французского эскадрона, Р. Вильсон приводит интересный факт о действии «бесшумного оружия» – стрел башкир: «Французский офицер, раненый в этом деле и попавший в плен, был сильно потрясён ложным слухом, что стрелы отравлены, с этой мыслью он провёл бессонную ночь и только утром убедился в ошибке»[49]. Роберт Вильсон не раз подчеркивал храбрость и бесстрашие башкирских конников в борьбе с такой сильной регулярной армией, как французская. Описывая сильную стычку с французской кавалерией, Роберт Вильсон отмечает «личную храбрость» башкир, которые, только что прибыв в армию, бросились на французов вместе с другими казаками вплавь через р. Аллер. Башкирские конники, стреляя из луков, «с большим эффектом атаковали отряды врага, захватив пленных»[50].

Британский представитель Р.-Т. Вильсон (1777-1840). Гравюра резцом неизв. худ. 1-я четв. 19 в.

Башкиры той поры описаны недостаточно. Кроме Роберта Вильсона, их мельком упомянул Денис Давыдов: «На перестрелке взят был в плен французский подполковник. К несчастью этого подполковника, природа одарила его носом чрезвычайного размера, а случайности войны пронзили этот нос стрелою насквозь, но не на вылет; стрела остановилась ровно на половине длины своей. Подполковника сняли с лошади и посадили на землю, чтобы освободить его от этого беспокойного украшения. Много любопытных, меж коими и несколько башкирцев, обступили страдальца. Но в то время как лекарь, взяв пилку, готовился пилить надвое стрелу возле самого пронзённого носа, чтоб вынуть её справа и слева, что почти не причинило бы боли и ещё менее ущерба этой громадной выпуклости, – один из башкирцев узнаёт оружие, ему принадлежащее, и хватает лекаря за обе руки. «Нет, – говорит он, – нет, бачка, не дам резать стрелу мою; не обижай, бачка, не обижай! Это моя стрела; я сам её выну…» – «Что ты врёшь, – говорили мы ему, – ну, как ты вынешь её?» – «Да, бачка! Возьму за один конец, – продолжал он, – вырву вон; стрела цела будет» – «А нос?» – спросили мы. – «А нос? – отвечал он, – чёрт возьми нос!». Можно вообразить хохот наш. Между тем, подполковник, не понимая русского языка, угадывал, однако ж, о чём идёт дело. Он умолял нас отогнать прочь башкирца, что мы и сделали. Долг платежом красен»[51].

Подробности последующих боевых действий башкирских полков мы находим в записках Чуйкевича П. «Подвиги казаков в Пруссии». Чтобы препятствовать переправе противника, генерал Платов решил задержать его на правой стороне р. Прегель, и с этой целью разделил корпус на четыре части. Атаманский (донской) полк, два башкирских и калмыцкий полки Уракова составили четвертую резервную часть. Генерал Платов в арьергардных боях, следуя к Тильзиту, «дорого продавал неприятелю каждый свой шаг». Башкирские полки в составе корпуса Платова участвовали в сражениях при Веллау, недалеко от деревни Гросс-Егерсдорф, у Таплакенской плотины, при Битенен и у Юргайчен[52]. Этот бой впоследствии был описан и историком Михайловским-Данилевским А. И.[53]. В середине XIX в. для Генерального штаба была «составлена Карповым сводка под названием «Действия русских войск в кампании 1806 и 1807 годов», где дана высокая оценка боевым качествам башкирских воинов»[54]. В последующем в историографии данной темы наблюдается определённое затишье.

5 июня казаки сделали засеку на большой дороге через Кугелакский лес, где спешенные казаки удерживали авангард противника до подхода его артиллерии. Лассаль в рапорте Мюрату писал, что 5(17) июня, когда он с двумя бригадами двинулся к Мелаукену, «в тот момент, когда обе бригады едва только начали выстраиваться, их атаковали все (?) неприятельские силы; казаки и калмыки (скорее всего башкиры, так как в той войне французы ещё путали башкир с калмыками – авт.) дважды атаковали и каждый раз дивизионный генерал выставлял против них обе бригады, их атаки были яростные и смертоносные…». 6 июня 1807 года произошёл бой у Юргайчена. Чуйкевич описал казачий способ противостояния регулярной кавалерии: «Неоднократно неприятельские колонны, бросаясь на казаков, старались сбить их с места. Лёгкий фронт казаков расступался, и неприятель видел себя окружённым и поражаемым дротиками со всех сторон». Это было выдающимся ноу-хау казаков и русской армии. Армии других стран тех десятилетий этим бесстрашным приёмом не владели.

Отступление русской армии было обеспечено казачьими полками. Это спасло войска от окончательного разгрома на пути отступления в Тильзит.

Платов М. И. (1751-1818). Худ. Д. Доу. 1820-е гг.

Беннигсен Л. Л. (1745-1826). Гравюра Е. Гейтмана и Т. Райта

Атаман Платов писал главнокомандующему Беннигсену: «В четырёхдневное продолжение оной ежечасно до самой тёмной ночи сражался я, и пред неприятелем ночлеги не имел, не допустив себя до бегства и, не потревожив, нёс на плечах своего войска авангард князя Багратиона, и армия спокойно следовала. Сам Бонопарт шёл следом вблизи, а Мюрат со ста эскадронами шибко стремился, но довольно был удерживаем и неоднократно до пушек прогоняем боем. Истину сию подтвердит и неприятель наш. До последнего человека оставался я при переправе Немана, чтоб никого не оставить и не потерять, потом зажёг мост – тем и кончилось»[55]. Напомню, в его подчинении сражались и башкирские казаки. Произошло это 7 июня 1807 года.

После поражения при Фридланде, Беннигсен приказал далёко стоявшему корпусу Толстого отступать для защиты русских границ самостоятельно. «Диспозиция к движению и расположению корпуса войск под начальством генерал-лейтенанта графа Толстого на 9-е и 10-е число сего июня. Корпус разделяется следующим порядком:

Правый отряд под командою генерал-майора графа Витгенштейна: Чернозубова, Карасёва, Кутейникова – казачьи. Башкирская пятисотня. 5-ть орудий конной артиллерии Никитина. Левый отряд под командой генерал-майора Левиза: Кирсанова казачий, Башкирская пятисотня, Ахтырский гусарский полк, 10-го егерского батальон, Ярославский мушкетёрский. Кор де баталь.

1-е отделение под командой генерал-лейтенанта князя Волконского…

2-е отделение под командою генерал-лейтенанта барона Меллер-Закомельского…».

11 июня русские войска оставили Остроленку, отступив в направлении Тыкочин – Белосток. Полки Кутейникова 2-го, Чернозубова 4-го, Карасёва под командой Витгенштейна прикрывали отступление первой колонны. В послужном списке урядника Кагальникова Т. Н. полка Чернозубова 4-го отмечено: «июня 12 и 13 в прикрытии войск наших, отступивших к г. Тыкочину, 14 у селения Завады при разбитии неприятельских эскадронов». Отступление второй колонны прикрывал полк Карасёва. В послужном списке есаула полка Кирсанова И. И. Андриянова 3-го сказано: «при ретираде корпуса нашего к Белостоку был оставлен для прикрытия ариергарда нашего с небольшим отрядом в местечке Замброве, открыл 13-го июня близ оного неприятельскую пехоту и кавалерию и, сделав отважное нападение, доставил пленными 1-го офицера и 5-ть рядовых». Только 16 (28) июня в Белостоке граф Толстой получил известие об окончании войны»[56]. Он уведомил Витгенштейна и приказал занять демаркационную линию казачьими постами. То есть для казаков немедленно началась пограничная служба.

В коротких стычках с противником и в его преследовании казаки были очень активны. Эта особенность их подчеркнута Ф. Энгельсом в работе «Армии Европы»: В малой войне казаки являются единственной боевой силой, которой следует опасаться ввиду их активности и неутомимости»[57]. В рапорте главнокомандующему Платов М. И. отмечал мужество и храбрость башкирской конницы и особо выделил искусство кантонного начальника поручика Бурангула Куватова (1740-1833), сотников Карагузы Кадаргулова (1780-1824), Айсувака Узенбаева (1767 – после 1839 г.) и прапорщика Кагармана Бурангулова (1788-1828)[58].

Беннигсен Л. Л. на страницах174-175 своих «Записок о войне» написал целую оду казакам: «Казаки предохраняют отряды от внезапных нападений. Они доставляют сведения о движении неприятельских войск в отдалённом ещё расстоянии. С величайшим искусством захватывают в плен всякий раз, когда ощущается необходимость в пленных; ловко перехватывают неприятельские депеши, нередко весьма важные; утомляют набегами неприятельские войска; изнуряют его кавалерию постоянными тревогами, которые они причиняют. Какое множество любопытнейших депеш было перехвачено казаками во время этой войны! Я мог бы привести примеры замечательной сообразительности казаков. …Можно даже во многих неприятельских депешах найти самые лучшие удостоверения о полезной службе казаков». И далее приводит в «Записках» цитату из перехваченных бумаг Нея, командовавшего корпусом французов: «Бдительность наших казаков делает таких лазутчиков излишними. Маршал Ней в рапорте своём от 2(14) февраля к военному министру жалуется на казаков и говорит между прочего: «очень неприятно, что невозможно скрыть от неприятеля малейшее движение войск» и т. д. Наши казаки среди неприятельских колонн, находившихся в движении, захватили (близ Лаутербурга) депеши, которые вёз офицер французского генерального штаба от военного министра к князю Понте-Корве, содержавшие в себе общий план наступательных действий против нас. Эти депеши дошли скорее до меня, чем могли дойти по назначению к генералу неприятельской армии»[59]. Жаль, он писал о казаках в целом, не выделяя башкир, хотя они активно участвовали в захвате языков.