Зеленая жемчужина - Юрий Тупицын

Вдруг Клим стиснул руку командира. Лобов повернулся к нему, недоумевая. Штурман с заметной тревогой показал ему глазами вперёд и в сторону. Лобов скосил глаза и увидел, что неподалёку от них на поляне пучится и опадает, пучится и вновь опадает земля, вставая все более и более крутым бугром.

Иван кивнул Климу, пригибаясь, отбежал на десяток шагов по краю поляны и прилёг на землю. Едва Клим успел последовать его примеру, как раздался глухой взрыв, в воздух вместе с комьями земли взлетел фейерверк искр, и все поблизости залило синим светом.

Из земли с натугой, в видимых корчах выползал, вытягиваясь вверх, двойник зеленого фонаря. Но он был не зелёным, а синим и гораздо более остроконечным, словно зонтик, прикрывавший ствол, был ещё сложен. И точно, когда фонарь в конвульсиях вытянулся во весь рост, зонтик с треском распахнулся, на поляну легло пятно оранжевого света и посыпались какие-то шары. Шары хлопали, разбрасывая рыхлую оболочку, и из их сердцевины, словно выброшенные невидимой пружиной, выскакивали гномы. Не прошло и десяти секунд, как на поляне кружился второй деловитый и озорной в одно и то же время хоровод. Некоторое время оба этих хоровода — зелёный и синий — существовали совершенно независимо друг от друга, они будто бы и не подозревали о существовании соседей, хотя существование это было столь фееричным, что не заметить его было определённо невозможно.

А потом что-то случилось, будто прозвучала чья-то неслышная властная команда, чьё-то волшебное слово: колдовские круги разом разорвались, и цепочки, выписывая зигзаги, поползли, потянулись навстречу друг другу. Струи встретились почти на середине поляны, но не смешались, а образовали два соприкасающихся колёса, колёса эти незаметно для глаза перелились в восьмёрку, и вот уже совершенно невозможно разобрать, какому фонарю принадлежит танцующий гномик. Они продолжали кружиться и подпрыгивать, и во время одного из таких особенно высоких прыжков спинка одного гномика лопнула, в воздухе вспыхнули радужные крылья, и он торжественно, неторопливо поплыл в воздухе, поднимаясь над лесом. И началась цепная реакция, хоровод разрушился, гномики теперь с отчаянной энергией прыгали в воздух, падали на землю, вновь, как мячики, взлетали вверх. Хлоп! Хлоп! То здесь, то там вспыхивал радужный ореол трепещущих крыльев, гномики в одиночку, стайками, но чаще всего парами разлетались во все стороны. Один из них, потянув слишком плавно, зацепил верхушку деревца, под которым лежали космонавты, и упал буквально перед самым носом Клима. Такого искуса штурман не выдержал, и, пока гномик неуклюже поднимался на лапки и расправлял полупрозрачные перламутровые крылья, Клим выбросил вперёд правую руку и цепко ухватил его поперёк туловища. Гномик ощутимо пружинил под рукой, как слабо надутый резиновый мячик, он дёргался, стараясь освободиться, глаза-щели сблизились углами, превратившись в почти правильные ромбики, но так и остались чёрными дырками — в них не было видно ничего похожего на глаза; пониже глаз прорезался крохотный, вороночкой внутрь ротик, из него послышался высокий, почти неслышный свист.

Клим машинально разжал руку, но было уже поздно: гномик раздулся втрое против обычного размера, превратился в почти правильный шар и взорвался, рассыпавшись фейерверком искр.

10

Лобов молча, обжигая губы, прихлёбывал свой любимый напиток — крепкий горячий чай, просветлённый кусочком лимона. Он слушал разговор друзей и лишь улыбался время от времени. Клим успевал все: и есть, и пить, и разговаривать.

— Я не на шутку разволновался, когда начались эти непонятные взрывы. Связи-то не было!

— Что нам могло сделаться в нейтридных скафандрах? — пренебрежительно сказал Клим. — Зато какое представление! Балет-феерия!

Он оглядел стол, пошевеливая пальцами, и вздохнул.

— Бутерброды и ещё раз бутерброды. И это все, на что хватило твоей инженерной фантазии?

— Это не бутерброды, это сандвичи, — скромно поправил Кронин с некоторой таинственностью, — а потом мне тоже пришлось поработать.

— Ладно, не оправдывайся, — рот Клима был забит бутербродом, а потому говорил он не совсем внятно, — скажи лучше, что ты думаешь об этой странной связи гриба и гномов?

— Об этом я пока не думал, но могу сообщить, что на Земле, в Южной Америке, есть муравьи-листорезы, которые специально выращивают грибы на подземных плантациях.

— Именно это и я имел в виду. Забыл, как называются эти муравьи.

— Есть два больших рода листорезов, — флегматично помог ему инженер, — ата и акромирмекс. Мини-особи почти невидимы простым глазом, а солдаты — больше сантиметра в длину.

— Откуда у тебя такие познания? — искренне удивился штурман.

— Видишь ли, мой старший брат патологически терпеть не мог рептилий и вместе с тем питал столь же патологическую страсть к насекомым, особенно общественным. Книги, фильмы, коллекции, даже муравейники с настоящими живыми муравьями — все можно было найти в его комнате. Некоторые из этих тварей пребольно кусались. Ну и, чтобы обезопасить себя, я волей-неволей должен был взяться за их изучение.

— Ну как не сказать спасибо твоему брату? Что ты ещё знаешь об этих акромирмексах?

— Что ещё? — инженер погладил подбородок. — Гнёзда их имеют до сорока—пятидесяти этажей и уходят в глубь земли на добрый десяток метров. Входы в муравейник сантиметров до десяти диаметром, а грибные плантации больше метра в поперечнике.

Алексей улыбнулся — с таким интересом слушал штурман его рассказ.

— Я вижу, ты полагаешь, что грибы-гиганты разводят в подземелье те самые гномики, одного из которых ты держал в своих руках.

— Да, — сейчас же согласился Клим и тут же поправился: — Вообще-то, не совсем да. Скорее всего гномики — это эфемерная половая форма подземных животных, которые разводят грибы. Вроде пчелиных трутней.

Он помолчал, глядя вдаль, и продолжал, все больше и больше увлекаясь:

— Гномики треть метра ростом, раз в двадцать крупнее самого большого муравья. Укрупним соответственно гнездо твоих акромирмексов. И тогда глубина жилища гномиков будет измеряться десятками метров, грибные ниши, где располагаются плантации, превратятся в настоящие залы. А входы — что твои ворота, по два метра высотой! В такой вход запросто можно затащить человека.

— Ты полагаешь, что Жан и Майя прожили в таком гномомуравейнике добрых четыре года? — усомнился Кронин.

— А почему бы и нет? — строптиво спросил Клим.

— Четыре года держать человека в плену? Для этого нужно иметь разум, по крайней мере, не менее мощный, чем у человека!