Беглец в жизнь - Ростислав Гельвич

– Все просто. Простой народ, по сути своей, стадо – он не любит то, что не может понять своим умом. Он не любит перемен. Многие маги пытались принести перемены… иногда хорошие, иногда не очень. В этом-то все дело, – охотно разъяснил Кларахот.

– Вот твари… – С ненавистью плюнул мальчик.

– Не смей. Если человек глуп, это не значит, что он зол… Альфаран, настоящий маг никогда не зрит поверхностно. Надо учиться смотреть в корень проблемы.

– Прости, учитель.

– Тогда я продолжу. Всего существует шесть дисциплин Искусства, не считая некромагии. Магия Воздуха, Магия Земли, Магия Воды, Магия Огня. Эти четыре вида можно объединить в один раздел – Магия стихий. Остальные две – это Магия Жизни и Друидизм.

– А что это за дисциплины? Что с их помощью можно делать? – Альфаран всегда отличался изрядной любознательностью.

Кларахот слегка замялся:

– Видишь ли… Я магистр некромагии и начинающий в Магии Жизни. Это я могу показать. Но позже.

– Жаль… А я могу научиться хорошо владеть еще каким-нибудь видом? Ну, кроме некромагии….

– Теоретически – можешь несколькими. Практически – нет, только двумя. У тебя ярко выраженная предрасположенность только к одной дисциплине. У второй ты можешь постичь лишь зачатки – вот, к примеру, максимум, что я могу, это регенерировать себя. Но постепенно – по полногтя кожи на минуту концентрации. – Кларахот показал палец с кожей, как у новорожденного младенца.

– Ясно, – вздохнул Альфаран.

– Ладно. Я думаю, что для первого раза этого будет вполне достаточно. А потому…

Старик прошел к уже знакомому Альфарану шкафу и достал оттуда большую бутыль с мутноватой густой жижицей. Налил ее в такой же, как тот, небольшой каменный стакан, но ничем разводить не стал.

– Горько и противно, – предупредил старик.

Уже слегка опасаясь, Альфаран опрокинул в себя эту жижу и одним махом проглотил ее. От неведомой горечи стянуло язык и щеки, мальчик снова еле-еле сдержал позывы рвоты.

– Сейчас иди к себе и ложись спать. Завтра будет новый день. Может, даже труднее сегодняшнего.

Странно, но сон был необычайно крепким и глубоким, напоминал темную воронку и затягивал в себя. Тем он и обеспечил отличный отдых перед завтрашней тренировкой.

…– Рамкат, скажи, ты что, специально снижаешь нагрузку?

– В смысле? – негр настолько удивился, что даже перестал бежать наравне со своим учеником.

– Да просто три месяца назад, когда я только начинал заниматься, я настолько уставал, что буквально не мог ходить после пробежки, – охотно начал объяснять Альфаран. – Сейчас же я почти не устаю. Такое впечатление, будто ты жалеешь меня, что ли…

Рамкат продолжал недоуменно пялиться на него. Прошло несколько секунд, и из могучей черной глотки полился громчайший хохот, после чего негр дал Альфарану порядочный подзатыльник:

– О боги! Вначале ты бегал десять кругов! Сейчас ты бегаешь гораздо больше! Просто ты привык. И знаешь, что это значит?

– Что?

– То, что ты, дурень ты эдакий, становишься человеком! А не шматком соплей… Но, в принципе, раз тебе мало этой нормы, то я добавлю еще один круг. Побежал!

И Альфаран в который раз проклял свой язык.

Тренировки давались ему все легче и легче – организм уже привык к растущим нагрузкам. И хотя Рамкат постоянно подтрунивал над своим учеником, но, честно говоря, живи Альфаран в городах, он был бы одним из самых крепких детей. Его тренировали как воина и бойца. А это уже говорит само за себя.

– …Некромагия вообще очень неизученная дисциплина, хотя бы потому, что у нее мало адептов. Хотя… это даже не отговорка, ибо у того же друидства – зайди в ближайший лес, обязательно на звериный тотем наткнешься. А заклинаний кот наплакал…

Прежде всего, нужны специалисты, которые изучали бы законы этой дисциплины и вырабатывали специально заделанные под них вязки-плетения. Ведь любое заклинание сначала «плетется» на свою собственную матрицу. И только потом, когда оно уже построено, ему можно обучить чародея. Который, в свою очередь, будет знать матрицу-фундамент. Используя ее, он будет строить плетение заклинания.

Это можно сравнить с ткацким станком, сам станок – это матрица-фундамент. Нитки – это мана, которую маг вкладывает в заклинание. То, что получится – это заклинание и его результат. Хотя, как и в жизни, все зависит, прежде всего, от ткачихи – то бишь от мага. Если руки растут из заднего места, то вместо изящного кружева получится сгусток ниток. И соответственно, взрыв или еще какая гадость, которая оставит от неумехи-мага кучку изрядно прожаренного дерьма.

– Итак, я надеюсь, что ты это усвоил. – Кларахот не спеша взял с каменного стола острый и тяжелый стальной нож для препарирования трупов. – Насколько я помню, ты просил меня показать примеры дисциплин… Я знаю лишь Магию Жизни и некромагию. Другое, уж извини… показать не смогу. Смотри!

Слегка перевернув нож пальцами, он примерился к левому бицепсу и медленно, если можно так сказать, со вкусом вонзил в него нож.

– Боль можно ненавидеть. Болью можно наслаждаться. Но бояться ее нельзя – сожрет! – глядя на текущую кровь и разрастающийся порез, Кларахот, улыбаясь, смаковал движения ножа.

Ноздри Альфарана сами собой расширились, почуяв много новых запахов – крови, взбудораженной адреналином, пота, взбудораженного кровью… Перемешиваясь, все это превращалось в ту смесь, которая часто витает среди солдат во время знаменитых битв. Альфарану еще предстояло побывать на одной из них, но гораздо позже, при других обстоятельствах. А сейчас… сейчас Кларахот медленно положил нож на стол и освободившейся рукой начал медленно проводить над порезом.

У мальчика медленно расширились глаза и отвисла челюсть:

ПОРЕЗ.

НАЧАЛ.

ЗАЖИВАТЬ!

Прямо у него на глазах красная кровоточащая линия превращалась в белесый шрам, покрытый запекшейся корочкой крови! И от всего этого начал виться небольшой дымок, пахнущий самой что ни на есть поганой мерзостью. Гниющим мясом. Человеческим. Хотя с рукой все было в порядке.

– Побочный эффект заклятья – я в нем не мастер… – виновато улыбнулся Кларахот, сметая с руки кровь и оглядывая уже становившийся цвета кожи шрам. – Вот видишь?

Альфаран с трудом пришел в себя и, заикаясь, произнес:

– А н-н-некромагию?

– Можно. Только погоди немного…

Из деревянного ящика в самом углу комнаты старик достал крысу. Дохлую. И чрезвычайно вонючую – Альфаран аж позеленел от почти нестерпимого смрада, ударившего в ноздри.